услышать от вас, как утонул капитан Кристофф. Он был моим другом.
можно более искренним взглядом.
открыть дело? Я больше не желаю давать показаний. Из-за этой истории я и
так не получил повышения, которое бы мне совсем не помешало.
зайти завтра, когда вы не будете так расстроены?
и услышали всхлипывания, доносившиеся сверху. Казалось, Квинн не обратил
на них ни малейшего внимания.
лучше всего начать? Наверное с того, как он взошел на борт. Я сидел на
корме, свесив ноги вниз, и курил трубку. В порту царила тишина. Я слышал,
как в трюме шла азартная игра в покер. Сзади послышались шаги, и на
корабль вошел капитан Кристофф. Я вскочил на ноги. Вместе с ним пришли еще
двое. Кристофф представил нас. Мисс Констанция Северенс и мистер О'Делл.
Девушка была в вечернем платье, О'Делл в белом костюме с бордовым
галстуком. Девушка была стройной и невозмутимой, как и все англичанки,
принадлежащие к высшим кругам общества.
И я сказал, что хочу поговорить с капитаном наедине. Может быть, ему
неизвестны инструкции, подумал я. Мы пошли вперед, а наши посетители
остались ждать на корме.
на короткую морскую прогулку. Я заявил, что категорически против этого, а
Кристофф ответил, что я должен верить ему и выполнять приказы, потому что
он знает, что делает. Я продолжал его уговаривать, тогда он поставил меня
по стойке "смирно" и приказал готовить корабль к выходу в море. Я ничего
не мог сделать. Я выполнил его приказ.
палубу и направились к носу корабля. Там они уселись на спасательные
жилеты, что привязаны к бортам. Когда я вставал на цыпочки, мне удавалось
их увидеть. Я стоял у штурвала. Ветер усиливался. Кристофф приказал выйти
в море на десять миль. Как только мы проплыли десять миль я сделал поворот
на сто восемьдесят градусов и повел корабль назад. Через пару минут О'Делл
начал что-то кричать мне, размахивая руками. Я никак не мог понять, чего
он от меня хочет. Тогда он поднялся ко мне на мостик и сказал, что
Кристофф упал за борт. Мы повернули назад, но так и не смогли найти его.
смотрел вниз на уродливый коричневый ковер.
его врасплох. Он же ведь не моряк. Я пытался объяснить офицерам, которые
вели расследование, что Кристофф не походил на человека, зря нарушающего
инструкции, но ведь и знаком я с ним был всего несколько дней, так что
обращать особого внимания на мои слова они не стали. Уж слишком много
нарушений допустил Кристофф. Посетители, выход в море без разрешения,
спиртное на борту. Если бы он не утонул, они бы живьем содрали с него
шкуру и зажарили.
странностей?
подольше.
подробнее. Но время от времени он посматривал на потолок. Когда он начал
рассказывать в третий раз, я прервал его и сказал, что мне пора, большое
спасибо, прошу извинить за все неприятности, которые я причинил, рад был
услышать вашу версию...
или девять кварталов, когда вспомнил, что забыл спросить его о Штенвице.
Ничего конкретного. Я просто хотел, чтобы Квинн начал о нем говорить.
Что-то в поведении Штенвица беспокоило меня.
собрался нажать на кнопку звонка, когда услышал странные глухие звуки,
будто кто-то выбивает пыль из ковра. Сквозь звуки ударов доносились
усталые крики о пощаде.
никогда не покинет этого дома. Она будет продолжать болтаться здесь и
периодически получать колотушки еще лет тридцать. Я усмехнулся и поехал
прочь, забыв о своих вопросах.
думать. Я ехал, шины шуршали, мотор выводил свою басовую арию. Дэн мертв,
а мне ничего не удалось узнать. Не то чтобы совсем уж ничего, но близко к
тому. Небольшие сомнения у Квинна все-таки были. Да необъяснимое
сопротивление Штенвица. Две эти детали, плюс совершенно не характерное для
Дэна поведение.
вздремнуть. В Чикаго я остановился в дешевом отеле и захватил бутылку
бренди к себе в номер. Я собирался проспать весь день, а на следующее утро
пойти на работу. Чтобы заснуть, проехав перед этим семьсот миль без
длительных остановок, мне требовалось как следует выпить. Я сидел на краю
постели в одном нижнем белье и пил разбавленный бренди из стаканчика,
взятого в ванной. Пил и обдумывал все разговоры, которые я вел с членами
экипажа "Бэтси". Я не винил Дороти и родителей Дэна за то, что они
потеряли надежду. Я сам ее почти потерял. Казалось нет ни одной ниточки,
за которую можно ухватиться. Но все-таки что-то здесь было не так. Я пожал
плечами и плеснул себе еще бренди. В конце концов это не мое дело. Я начну
работать и забуду обо всем этом. Или, по крайней мере, постараюсь забыть.
уток-то мы и не стали обращать никакого внимания, а выпили, чтобы
согреться, наверное половину всего бренди, что только существовало в мире.
Дэн был отличный парень. Вдруг я застыл в неподвижности, почти перестав
дышать. Потом тихонько прищелкнул пальцами.
до конца проснувшись.
Постарайся вспомнить, часто ли напивался Дэн?
напьется? Физически - как он реагирует?
показывал. Почему ты говоришь о нем в настоящем, Говард? Это больно
слышать.
епископ, и единственное, чего он не мог сделать - встать на ноги, не
говоря уже о том, чтобы ходить. Пожалуйста, скажи мне почему ты хочешь
знать об этом?
Говард?
ее до конца. И пожалуйста, Дороти...
она повесила трубку.
"Сиам Экспресс", отплывающий из Лос-Анжелеса. Корабль отходил через шесть
дней в двадцативосьмидневное плавание до Рангуна [столица Бирмы]. Времени
оказалось достаточно, чтобы спокойно доехать до Лос-Анжелеса и продать мой
"Плимут" на пятьдесят долларов дороже, чем я сам платил за него.
романами. Утром я пришел на причал и нашел свое место в каюте туристского
класса. Моим соседом по каюте оказался хитрый гражданин по имени Даквуд.
Он утверждал, что отправляется в Рангун, чтобы возглавить там рекламное
агентство одной из крупнейших киностудий. У него были светлые волосы,
складки под маленьким подбородком и отвратительный запах изо рта. Я решил
оставить его одного до конца поездки, купил шезлонг и приготовился
проскучать двадцать восемь дней на палубе.
спать, читать и делать зарядку по расписанию. Я не старался избегать
людей, но и сам на знакомства не напрашивался. Таким образом я большую
часть времени проводил в одиночестве. "Сиам Экспресс" оказался вполне
приличным кораблем, правда, имел небольшую тенденцию к качке в ветреную
погоду. Кормили недурно, и я с удовольствием съедал свою порцию. За моим
столом, кроме меня самого, обедали также Даквуд и две напыщенные школьные
учительницы из Канзаса, которые вынуждены были просидеть в Штатах пять
военных лет и теперь получили годичный отпуск. Они имели очень
привлекательную привычку - есть с открытым ртом. Я их обеих нежно любил,