обобщенно-родовое понятие, а следовательно тоже живое существо.
из того же слияния общего и единичного в одной нераздельной цельности.
остается, помимо всего прочего, еще и родовым понятием, а ни к какому
родовому понятию неприменима временная характеристика (как, например,
бессмысленно спрашивать о временном начале или конце в таблице умножения);
поэтому в мифологической картине мира все равно откуда начинать действие и
на какой точке его кончать.
предполагает принцип наличия всего во всем.
необходимая ввиду того, что здесь всякая единичность содержит в себе любую
обобщенность и наоборот.
временной поток мыслится в мифологии как нераздельная в себе цельность,
которая сама для себя и причина, и цель.
безразличной части целого, не обладающей никакой спецификой, как фактически
и происходит в период общинно-родовой формации, в которой человеческая
личность еще не отделила себя от родовой общины.
чувственно-ограниченного и замкнутого в себе космоса.
неотличимо от вечности, причем фантастикой это представляется только
человеку, уже вышедшему за пределы общинно-родовой формации, для самих же
представителей этой последней всякая чудесная фантастика есть только
максимально возможный реализм.
всецело определяется только особенностями той социально-экономической
формации, которая обычно называется общинно-родовой, или первобытно-общинной
формацией. Личный субъект в ней еще не отделяет себя от своей общины,
которая для него и ближе всего, и понятнее всего. Это неразличение
общинно-родового индивидуума и самой родовой общины ведет к общинно-родовому
пониманию и всего космоса.
общей идеи пространства и времени с единичным живым существом. Поскольку
время есть родовое понятие, постольку оно трактуется как предел всякого
становления, т.е. как вечность. Поскольку же оно дано только в буквальном,
т.е. субстанциальном, тождестве с живым существом, постольку жизнь и
деятельность такого времени существа есть вечное повторение одного и того
же. Поэтому время здесь, с одной стороны, неотделимо от постоянного и
правильного движения небесного свода, а с другой - и от всего того, что
совершается внутри такого космоса.
вещества и душ в природе, т.е. обладает возможностью бесконечно уплотняться
и разрежаться, быть как угодно гетерогенным, разнородным во всех отдельных
точках. Понятно, наконец, и то, что мифологическое время и пространство, с
точки зрения позитивно мыслящего субъекта, обязательно есть область
фантастики, сказки и всякого рода чудес. Правда, в самой родовой общине нет
ровно ничего фантастического, и в индивидууме, входящем в родовую общину,
тоже нет ни чего сказочного.
только одни общинно-родовые отношения, отбросьте в общинно-родовом
индивидууме все его мышление как самостоятельную область и все его чувства и
переживания как самодовлеющую область и перенесите на весь мир только одни
общинно-родовые отношения, отвлекаясь от всего прочего, что есть в
человеческой жизни, - и вы получите всеобщую и безраздельную мифологию. Так
что и мифологическое время сразу станет у вас какой-то одной и неподвижной
точкой, или вечностью; а все что совершается в пределах этой вечности, все,
что здесь становится, возникает и уничтожается, все это тоже превратится в
нечто неподвижное, т.е. в нечто такое, что вечно возвращается к самому себе,
вечно вращается в себе самом, находясь целиком в каждой своей точке и тем
самым превращая ее в фантастическое событие.
фантастического. Но попробуйте взять эту область чувственных ощущений как
нечто абсолютно самостоятельное, в частности как нечто изолированное от всех
мыслительных категорий (например, субстанций качества и количества,
основания и следствия, причинной закономерности и структурной целости каждой
вещи и каждого существа), и у вас получится всецелое превращение одной вещи
в другую, т.е. оборотничество и всеобщий принцип "все во всем",
конструирующий любую сказочность и фантастику, любое изменение и развитие
вещей, но такое, которое все равно остается на одном и том же месте, т.е.
вращается в себе и равняется полному отсутствию всякого изменения.
общинно-родовой социально-экономической формации.
внимательный читатель, конечно, прекрасно понимает, почему об этом не стоило
говорить раньше. Дело в том, что все эти сформулированные нами особенности
мифологического времени совершенно не вяжутся с тем понятием историзма,
которое получало для себя известное место в дальнейшем античном развитии и
восторжествовало в новое и новейшее время.
неподвижно и потому, вероятно, исключает решительно всякий историзм. Мы не
ошибемся, если скажем, что вовсе не существует никакого исторического
времени, по крайней мере, для тех отдаленных эпох человеческого развития, о
которых здесь идет речь. Но сказать так и на этом остановиться, пожалуй,
означало бы для нас слишком формальный подход к предмету. Точнее было бы
сказать, что в эпоху безраздельного господства мифологии в представлениях
людей отсутствовал фактографический и прагматический историзм, требующий
объяснения каждого события из каких-нибудь других, но подобного же рода
пространственно-временных событий.
как бы в нулевом состоянии или, если угодно, в виде бесконечности. Ведь и
нуль, и бесконечность с точки зрения каждой конечной вещи есть одно и то же.
Нуль для каждой отдельной вещи так же недостижим, как и ее бесконечное
состояние. Ведь какие бы математические действия мы ни совершали над
конечным числом, оно никогда не дойдет ни до нуля, ни до бесконечности.
Поэтому мы имеем полное право говорить не только о мифологическом времени,
но и о мифологическом историзме.
предполагает повсюдный центр, в котором не различить, откуда начинать и где
кончать действие, предполагает бесконечное, космическое оборотничество,
когда каждая отдельная вещь в любой момент может стать чем угодно и в любой
момент перейти к прежнему состоянию. И наконец, мы оказываемся перед тем
поразительным фактом, что мифологический историзм есть полная неподвижность,
а то, что дано в нем в виде перехода от одной вещи к другой, на самом деле
является не столько таким переходом вещей и явлений, сколько взаимной и
неподвижной сцепленностью.
общество и необходимы переходы от одного состояния личности и ее общества к
другому. Но в мифологическом времени нет ни личности (всякая личность несет
на себе смысл цельной всеобщности, т.е. родовой общины), ни общества
(общественно решительно все, вплоть до неодушевленных предметов) и нет
никаких переходов, так что весь мифологический историзм предоставляется нам
чем-то неподвижным и отделенным от нас, наподобие киноэкрана, на котором
хотя и изображается масса всякими событий, но сам-то экран вполне
неподвижен, и, рассматривая изображения на нем, мы не имеем дела ни с каким
экраном и даже забываем о его существовании.
теперешние представления, необходимы были мировые общественно-экономические
революции и хотя бы минимальный выход за пределы малоподвижной и
социально-экономически неуклюжей общинно-родовой формации. Это и происходило
в период героической обработки мифологии и в период
рабовладельчески-полисных представлений.
сам собой возникающий вопрос о степени важности этого времени для всего
последующего развития античного историзма.
историзм от всех тех типов историзма, которые мы в дальнейшем будет находить
в античном мире. Таких мгновенных разрывов вообще никогда в истории не
происходит, так как даже те исторические скачки, которые именуются
революциями, подготавливаются предыдущим и весьма длительным периодом
исторического развития, а после такого скачка его постепенное развитие,
углубление и совершенствование тоже требует весьма длительного времени.
изолированно, как будто бы в истории ничего не было ни раньше, ни позже его,
на самом деле был источником появления в дальнейшем самых разнообразных
типов античного историзма. Каждый период античного развития, иной раз даже
самый небольшой, и каждый исторически мыслящий философ или историк всегда
пользовались той или иной стороной этого исходного и всеобъемлющего
мифологического времени.
после применения их в ту или иную эпоху греческого мышления очень скоро
наступила потребность в том, чтобы ни больше и ни меньше как восстановить
Шилова Юлия
Куликов Роман
Шилова Юлия
Семенова Мария
Березин Федор
Василенко Иван