свободного героизма и кончая абсолютным предопределением к бездеятельности),
конечно, возникал в связи с тем или иным этапом общественно-экономического
развития. В античном мире можно проследить весьма длительную и чрезвычайно
пеструю историю воззрений на судьбу, т.е. историю самых разнообразных
ориентаций реального индивидуума в отношении к исповедуемой им судьбе.
Написать такую историю - это значило бы пересмотреть всю историю античного
мира с начала до конца. И только тогда выяснилась бы вся односторонность
ходячих и банальных представлений о том, что здесь судьба якобы мешала
героизму и развитию личности и поэтому греки были фаталистами; или что
судьба в античном мире не имеет никакого значения и что в нее там совершенно
никто не верил. Если взять семь трагедий Эсхила, семь трагедий Софокла и
семнадцать трагедий Еврипида, то среди них нельзя найти и двух, в которых
была бы совершенно одинаковая концепция судьбы.
нерасторжимости таких разнообразных сфер античной жизни, как рабовладение,
свободный героизм, вера в судьбу и пластические методы мысли и творчества.
При всякой иной точке зрения героизм будет противоречить и рабовладению и
вере в судьбу, а пластика останется самостоятельной областью, которая может
рассматриваться в своей имманентной телеологии, но которую невозможно
связать ни с какими другими культурно-социальными областями античного мира и
прежде всего с самой рабовладельческой формацией.
из которой она никогда не выходила. И все проблемы духа вырастали на этой
почве. Было и так, что герои поднимали голос против судьбы, рабы бунтовали и
писатели создавали непластические произведения. Все это, однако, отнюдь не
подрывало общую основу античности. Только с известного момента рабство в
древнем мире стало разлагаться, и постепенно назревала новая, нерабская,
более прогрессивная культура. Противоречие между свободными, живущими за
счет эксплуатации рабского труда, и рабской массой назревало в течение всей
античной истории, но разрешилось оно с гибелью античности.
переоценивая значение восстаний рабов в эпохи расцвета рабовладельческой
формации.
развития, восстания рабов в Греции и Риме, если и имели какой-нибудь смысл,
то отнюдь не революционный, во всяком случае в эпоху расцвета античного
мира. Если бы восставшие рабы и достигли победы, то это означало бы только,
что теперь рабовладельцами сделались бывшие рабы, а бывшие рабовладельцы
превратились в рабов, т.е. ничего существенного в смысле типа рабовладения и
связанной с ним культуры не произошло бы. Были возможны и другие варианты.
Если бы имели успех сицилийские восстания рабов, то общество вернулось бы к
давно прошедшим временам мелкого хозяйства и кустарничества. Но во всех
случаях это было бы регрессом, и в социально-политическом, и в культурном
отношениях. И это несмотря на огромное и разнообразное культурно-социальное
значение этого восстания.
план действия", именно - "не надеясь сломить окончательно могущество римлян,
он повел свое войско к Альпам, полагая, что нужно перевалить их и
отправиться на родину, одним во Фракию, другим - в Галлию". На большее
Спартак, очевидно, и не рассчитывал. Руководитель же первого сицилийского
восстания рабов (137 - 132 гг. до н.э.) действовал для достижения власти
методами религиозного шарлатанства, а достигши власти, сделался царем (Diod.
ХХХIV - XXXV, 2, 5 - 9), как, впрочем, и вождь второго сицилийского
восстания (104 - 101 гг. до н.э. Diod. XXXVI, 2, 3).
господам, здесь везде отмечается насилие и произвол последних, приводившие к
восстаниям. Однако из него становится ясным, что цели рабов (если только тут
были какие-нибудь цели, кроме стремления избежать физического насилия) и
самые методы их были в основном регрессивны.
силы общества требовали новых производственных отношений и когда вся
рабовладельческая система отходила к концу, уступая место феодализму.
грозным предвозвестием гибели всей античной рабовладельческой формации.
Военно-монархический абсолютизм последних пяти веков Римской империи был для
рабовладельческой формации лишь актом самозащиты и продлил ее существование
до конца V в. н.э. Но рабовладение здесь, становясь все менее и менее
рентабельным, коренным образом менялось, постепенно переходя в колонат -
полусвободное, крепостническое состояние. В течение последних пяти веков
Римской империи рабы действительно становятся огромной революционной силой.
И в конце концов вместе с варварами рабы и оказались той силой, которая
ниспровергла всю рабовладельческую формацию и позволила перейти к новой
социально-экономической формации, к феодализму. Но это было только в конце
античного мира. А сам античный мир, и в особенности эпоха его расцвета,
немыслимы без рабовладения. Более того, рабство было в свое время
прогрессивной системой. "Без рабства не было бы греческого государства,
греческого искусства и науки; без рабства не было бы и римского
государства"6.
тело есть определенным образом оформленная стихия. Живое тело как критерий
для всего прочего уже не нуждается ни в каком другом критерии для себя, оно
само себя обосновывает. Следовательно, здесь телесно-жизненная стихия
обосновывает себя самое. Она сама для себя и цель и средство. Она сама для
себя и идеал и действительность. Она вся насквозь "идеальна" и насквозь
"реальна". А это значит, что античное художественное произведение не просто
изображает вещи и тела. Последние, являясь здесь самоцелью для чувственного
восприятия, оказываются пластическими, скульптурными. Ведь если живое тело
рассматривается в своем самостоятельном явлении, это значит, что в нем
отмечаются в первую очередь телесные же процессы - его вес, тяжесть,
равновесие (или его отсутствие), объемность, трехмерность, подвижность или
неподвижность, быстрота или медленность, манера держать себя и т.д. Это и
значит, что перед нами произведение скульптуры.
в античной жизни и в античном искусстве? В чем специфика античной
"человечности"?
личностно человеческое. Человек здесь - это отнюдь не свободная духовная
индивидуальность, не неповторимая личность; он, согласно античным
представлениям, природно повторим во всей своей индивидуальности. "Вечное
возвращение", "круговорот душ" - любимая античная идея. Тут налицо полное
неразличение природы и духа. Но это-то и есть принцип рабства.
Рабовладельческая формация не знает личности с ее бесконечными культурными
возможностями, с ее неисчерпаемыми духовными глубинами и потому здесь нет
личности в смысле социальном и историческом. Античный человек - это личность
природная, т.е. это лишь живое человеческое тело. Правда, для этого тела
(поскольку оно именно человеческое, а не животное, не просто физическое)
тоже нужна своя "душа", свой "ум", своя "личность", которые бы направляли
его так или иначе. Но поскольку определяющим здесь остается все же тело, а
оно само по себе слепо и безлично, - слеп и этот "ум". Он не может не
признавать над собой судьбы. Та структура бытия, которая исключала бы
судьбу, или, по крайней мере, ограничивала бы ее, ему неведома. Эта телесная
личность, не зная личности как таковой, не ощущая своей ценности,
неповторимости, своей абсолютной несводимости, незаменимости и духовной
свободы, естественно расценивает себя как некую вещь (хотя и живую) и строит
свою социальную жизнь в расчете лишь на вещественное использование себе
подобных.
это значит, что тут уже не телесность просто, а пластика, и не слепая
телесно-жизненная стихия, а скульптура.
производят, чем больше покупают и продают, словом, чем интенсивнее их
экономическая жизнь, тем эти люди духовно выше, умнее, развитее, культурнее
и пр. Однако античность есть полное опровержение этого взгляда. Маркс пишет:
"Относительно искусства известно, что определенные периоды его расцвета не
находятся ни в каком соответствии с общим развитием общества, а
следовательно, также и с развитием материальной основы последнего,
составляющей как бы скелет его организации"7.
семейно-родовым строем. И тем не менее трудно представить себе общество
более вялое и непрогрессивное, более беспомощное и инертное, чем
рабовладельческое. Эксплуатация раба принципиально почти ничем не отличается
от эксплуатации домашнего животного. Естественно, что культура, основанная
на такой эксплуатации, невероятно медлительна и неповоротлива, какие бы
катаклизмы и революции в ней ни происходили. "В современном мире если и не
богатство каждого, то во всяком случае национальное богатство растет вместе
с ростом труда, в античном мире оно росло вместе с ростом безделья нации"8.
умудренные столькими веками человеческой истории, мы невольно
останавливаемся перед его произведениями и поражаемся их глубине и красоте.
Однако простая фиксация этого факта мало что дает. Здесь важно ясно
осознать, что именно в силу слабого развития своей экономической жизни
античные люди создали столь великое и неповторимое искусство (конечно, из
этого вовсе не следует, что этому способствует всякое слабое экономическое
развитие). Как раз вследствие того, что слаборазвитая социальная жизнь,
Березин Федор
Орловский Гай Юлий
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Кервуд Оливер Дж.