достоинство, для того чтобы быть желанным или, говоря школьным языком, чтобы
он был объективно-желательным или был объективным благом; точно так же он
требует, чтобы предмет и содержание его мысли были объективно-истинны и
предмет его чувства был объективно-прекрасен, то есть не для него только, но
для всех безусловно.
из этого никак не следует, {060}чтобы он мог довольствоваться только
условным, относительным содержанием жизни. В исполнении драмы каждый актер
также имеет свою особенную роль, но мог ли бы он исполнять хорошо и ее, если
б не знал всего содержания драмы? А как от актера требуется не только, чтобы
он играл, но чтобы он играл хорошо, так и от человека и человечества
требуется не только, чтобы оно жило, но чтобы оно жило хорошо. Говорят:
какая надобность в объективном определении воли, то есть в определении ее
безусловного предмета,- достаточно, чтобы воля была добрая. Но чем же
определяется доброе качество воли, как не ее соответствием с тем, что
признается объективно-желательным или признается само по себе благом?
(Всякому ясно, что хорошая воля, направленная на ложные цели, может
производить только зло. Средневековые инквизиторы имели добрую волю защищать
на земле царство Божие, но так как они имели плохие понятия об этом царстве
Божием, об его объективной сущности, или идее, то они и могли только
приносить зло человечеству.)
предмете чувства, тем более что эти предметы неразрывно и тесно между собою
связаны, или, лучше сказать, они суть различные стороны одного и того же.
зла, истинного от ложного, прекрасного от безобразного, это различение уже
предполагает признание объективного и безусловного начала в этих трех сферах
духовной жизни. В самом деле, при этом различении человек утверждает, что и
в нравственной деятельности, и в знании, и в чувстве, и в художественном
творчестве, исходящем из чувства, есть нечто нормальное, и это нечто должно
быть, потому что оно само в себе хорошо, истинно и прекрасно, другими
словами, что оно есть безусловное благо, истина и красота.
эстетическим интересом человека. Эти три интереса в их единстве составляют
интерес религиозный, ибо как воля, разум и чувство суть силы единого духа,
так и соответствующие им предметы суть лишь различные виды (идеи) единого
безусловного начала, которое в своей действительности и есть собственный
предмет религии.
существующего в себе самом независимо от нас,- действительность Бога (как и
вообще независимая действительность какого бы то ни было другого существа,
кроме нас самих) не может быть выведена из чистого разума, не может быть
доказана чисто логически. Необходимость безусловного начала для высших
интересов человека, его необходимость для воли и нравственной деятельности,
для разума и истинного знания, для чувства и творчества,- эта необходимость
делает только в высочайшей степени вероятным действительное существование
божественного начала; полная же и безусловная уверенность в нем может быть
дана только верою: и это относится, как было замечено, не к существованию
только безусловного начала, но и к существованию какого бы то ни было
предмета и всего внешнего мира вообще. Ибо так как мы можем знать об этом
мире только по собственным своим ощущениям, по тому, что нами испытывается,
так что все содержание нашего опыта и нашего знания суть наши собственные
состояния и ничего более, то всякое утверждение внешнего бытия,
соответствующего этим состояниям, является с логической точки зрения лишь
более или менее вероятным заключением; и если, тем не менее, мы безусловно и
непосредственно убеждены в существовании внешних существ (других людей,
животных и т. д.), то это убеждение не имеет логического характера (так как
не может быть логически доказано) и есть, следовательно, не что иное, как
вера. Хотя закон причинности и наводит нас на признание внешнего бытия как
причины наших ощущений и представлений, но так как самый этот закон
причинности есть форма нашего же разума, то применение этого закона ко
внешней реальности может иметь лишь условное значение* и, следовательно, не
может дать безусловного непоколебимого убеждения в существовании внешней
действительности: все доказательства этого существования, сводимые к закону
причинности, являются, таким образом, лишь как соображения вероятности, а не
как свидетельства достоверности,- таким свидетельством остается одна вера.
существовать объективное знание и наука, то и т. д.
мы не можем, потому что все, что мы знаем (реально), то есть все, что мы
испытываем, существует в нас, а не вне нас (как наши ощущения и наши мысли);
то же, что не в нас, а в себе самом, то тем самым находится за пределами
нашего опыта и, следовательно, нашего действительного знания и может, таким
образом, утверждаться лишь перехватывающим за пределы этой нашей
действительности актом духа, который и называется верой. Мы знаем, что
2Х2=4, что огонь жжет-это суть факты нашего сознания; но существование
чего-нибудь за пределами нашего сознания (существование, например,
субстанциального огня, то есть существа или существ, производящих на нас
действие огня) очевидно не может быть дано в этом самом сознании, не может
быть его фактом или состоянием (это было бы прямое противоречие), и,
следовательно, оно может утверждаться только актом веры, "обличающей вещи
невидимые"[3].
содержание этой действительности (ее сущность, essentia) дается опытом: что
есть действительность - мы верим, а что такое она есть - это мы испытываем и
знаем. Если бы мы не верили в существование внешней действительности, то
все, что мы испытываем и знаем, имело бы лишь субъективное значение,
представляло бы лишь данные нашей внутренней психической жизни. Если бы мы
не верили в независимое существование солнца, то весь опытный материал,
заключающийся в представлении солнца (а именно: ощущение света и тепла,
образ солнечного диска, периодические его явления и т. д.), все это было бы
для нас состояниями нашего субъективного сознания, психически
обусловленными,- все это было бы постоянной и правильной галлюцинацией,
частью непрерывного сновидения. Все, что мы из опыта знаем о солнце как
испытываемое нами, ручалось бы лишь за нашу действительность, а никак не за
действительность солнца. Но раз мы верим в эту последнюю, раз мы уверены в
объективном существе солнца, то все опытные данные о солнце являются как
действие на нас этого объективного существа и таким образом получают
объективную действительность. Разумеется, мы имеем одни и те же опытные
данные о внешнем мире, верим ли мы в его действительность или нет, только в
последнем случае эти данные не имеют никакого объективного значения; как
одни {063}и те же банковые билеты представляют или простую бумагу, или
действительное богатство, смотря по тому, обладают ли они кредитом или нет.
соответствующих, являются как сведения о действительно существующем и как
такие составляют основание объективного знания. Для полноты же этого знания
необходимо, чтобы эти отдельные сведения о существующем были связаны между
собою, чтобы опыт был организован в цельную систему, что и достигается
рациональным мышлением, дающим эмпирическому материалу научную форму.
основаниях) и к божественному началу. И его существование может утверждаться
только актом веры. Хотя лучшие умы человечества занимались так называемыми
доказательствами бытия Божия, но безуспешно; ибо все эти доказательства,
основываясь по необходимости на известных предположениях, имеют характер
гипотетический и, следовательно, не могут дать безусловной достоверности.
Как существование внешнего мира, так и существование божественного начала
для рассудка суть только вероятности или условные истины, безусловно же
утверждаться могут только верою. Содержание же божественного начала, так же
как и содержание внешней природы, дается опытом. Что Бог есть, мы верим, а
что Он есть, мы испытываем и узнаем. Разумеется, факты внутреннего
религиозного опыта без веры в действительность их предмета суть только
фантазия и галлюцинация, но ведь такие же фантазии и галлюцинации суть и
факты внешнего опыта, если не верить в собственную реальность их предметов.
В обоих случаях опыт дает только психические факты, факты сознания,
объективное же значение этих фактов определяется творческим актом веры. При
этой вере внутренние данные религиозного опыта познаются как действия на нас
божественного начала, как его откровение в нас, а само оно является, таким
образом, как действительный предмет нашего сознания.
являются сами по себе лишь как отдельные сведения о божественных предметах,
а не как полное знание о них. Такое знание достигается организацией
религиозного опыта в цельную, логически связанную систему. Таким образом,
кроме религиозной {064}веры и религиозного опыта требуется еще религиозное
мышление, результат которого есть философия религии.
достаточно ли верить в них и чувствовать их? Разумеется, достаточно... при
отсутствии умственного интереса в верующем и чувствующем. Это все равно что
сказать: не достаточно ли верить, что существует солнце и наслаждаться его
светом и теплотою, зачем еще физические и астрономические теории солнца и
солнечной системы? Разумеется, они не нужны для тех, кто не имеет научного
интереса. Но на каком же основании ограниченность некоторых делать законом
для всех? - Если человек верит в божественные предметы и если он при этом
обладает способностью и потребностью мышления, то он по необходимости должен
мыслить о предметах своей веры, и, разумеется, желательно, чтобы он мыслил о
них правильно и систематически, то есть чтобы это его мышление было
философией религии. Более того: так как лишь философия религии, как связная
система и полный синтез религиозных истин, может дать нам адекватное
Панов Вадим
Суворов Виктор
Контровский Владимир
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Шилова Юлия