Чтение 7–й страницы книги ~Необычайные похождения Севы Котлова~

- Так ты, значит, поэтому от меня и отворачивался?

- И ты тоже из-за этой записки?..

- Ну да!

Ох, и здорово нас кто-то одурачил! Заставил нарушить "священный договор", а чтобы мы не могли договориться друг с другом и выяснить что к чему, заставил нас отворачиваться друг от друга. И печатными буквами записки написал, потому что сообразил, что я знаю Витькин почерк, как свой собственный, и он мой так же. Хитро придумано! Это уж действительно какой-то "великий комбинатор" изобретал! Но кто он? Кто он такой? А самое главное, откуда он мог узнать ещ¬ вчера обо всей этой истории с задачками? Ведь о ней не знал никто, кроме меня. Никто на вс¬м белом свете! С ума сойти можно!

Мы с Витькой только затылки чесали.

Мимо прош¬л Толя Буланчиков.

- А-а! Друзья встречаются вновь? - сказал он. - Это очень хорошо: дружба, знаете ли, дороже всего на свете!

Но мы даже не обратили на Буланчикова никакого внимания.

Наконец я приш¬л в себя и сказал:

- Теперь восстановим наш договор! Ладно?

- Не зна-аю... - протянул Витька. - Мне даже немного, как бы это сказать... понравилось, что ли...

- Что тебе там поправилось?

- Ну, самому, как бы это сказать... задачки решать. И отвечать потом как-то приятнее. Я вот сегодня... И Софья Романовна похвалила: "Молодец", - говорит.

- Ну ладно! Мы об этом ещ¬ подумаем, - перебил я Витьку, Потому что об этом и в самом деле стоило немного подумать.

17 декабря

Сегодня председатель совета отряда Толя Буланчиков поручил мне зайти домой к Володе Каталкину и помочь ему по арифметике, Володя уже целых две недели не ходит в школу. У него какая-то очень странная болезнь: воспаление среднего уха. Я до сих пор думал, что у всех людей только по два уха - и оба крайние: одно - левое, а другое - правое. Но, оказывается, у нас есть ещ¬ третье ухо - среднее. Только мы его не видим. Вот оно-то как раз у Володьки и болит...

Сегодня после уроков я отправился к Каталкину. Он живет в старинном одноэтажном домике. А домик стоит в небольшом садике за забором. Я, когда вижу такие дома, так всегда думаю: здесь вот, наверно, жил до революции какой-нибудь важный барин, князь или даже граф. И по утрам к подъезду подкатывала тройка, а на козлах сидел бородатый кучер и лихо натягивал вожжи. А лакей вскакивал на запятки. И один вот такой граф занимал целый дом, сам ничегошеньки не делал и только своих дворовых гонял с утра до вечера. А сейчас в доме живут, может быть, внуки этих дворовых и крепостных. А граф удрал за границу и работает где-нибудь в Париже официантом в ресторане. Мне почему-то кажется, что почти все дворяне, которые за границу удрали, стали там официантами...

На доме Володьки Каталкина - какие-то старинные кренделя, которые, как я узнал, называются вензелями. И две буквы внутри этих вензелей: "Б" и "К". Это, наверно, инициалы князя или графа, который проживал когда-то в этом доме.

От забора на дорожку падают ровные полоски: т¬мные и светлые. Шагая по этим полоскам, я добрался до калитки. Но только стал открывать с¬, как вдруг отскочил от забора и даже одной ногой в сугроб провалился. Во дворе я увидел огромную серо-белую немецкую овчарку. Я ей, наверно, чем-то не поправился, потому что она стала громко лаять и с самым зверским видом рваться мне навстречу.

Собака была, конечно, привязана к столбу, но не цепью, а какой-то очень ненад¬жной вер¬вкой. Вер¬вка натягивалась прямо как струна, и казалось, вот-вот оборв¬тся. А надо сознаться, что я с раннего детства боюсь или, лучше сказать, остерегаюсь собак. И недаром! Когда я был ещ¬ в детском саду, меня тяпнула за ногу такая же вот огромная серая немецкая овчарка, и я потом целый месяц ходил на уколы. Помню, живого места на мо¬м животе не осталось.

"Уж лучше поищу другую калитку", - подумал я. Обош¬л кругом вдоль забора. Но никакой другой калитки не было. Тогда я стал звать Володю. Я кричал, а собака в это же самое время лаяла, да ещ¬ ветер подвывал ей вовсю - так что Володя меня не услышал.

Я ещ¬ походил, походил вдоль забора, захотел есть, зам¬рз и попл¬лся домой. Володька ведь завтра ещ¬ не собирается в школу, так что я успею оказать ему свою товарищескую пионерскую помощь. А собаку они, может быть, завтра в комнату заберут или привяжут понад¬жнее цепью какой-нибудь. Вот позвоню Володьке по телефону и попрошу, чтобы привязали. Хватит с моего живота уколов!

18 декабря

Степан Петрович плохо видит. Но зато он очень хорошо слышит. Когда хлопает парадная дверь и человек только ещ¬ входит в коридор, Степан Петрович сразу узна¬т, кто именно приш¬л. И никогда не ошибается.

Сегодня, когда я вош¬л к нему в комнату, Степан Петрович спросил:

- Что ты там замешкался, Сева? Я уж минут пять назад услышал твои шаги по коридору. И почему, думаю, он в комнату не ид¬т?

- Меня соседка ваша попросила помочь. Бак на плиту мы ставили. Она бель¬ кипятит...

- Ах, бель¬? - Степан Петрович поднял очки на лоб и лукаво прищурился. - А я думаю, там, возле двери, собака на вер¬вке бегает.

Я вздрогнул. Собака? Это Степан Петрович сказал не случайно! Откуда он знает о вчерашней собаке? Откуда?! Ведь рядом со мной никого не было. И никто ничего не видел. Откуда же он знает? И даже о том, что собака бегала не на цепи, а веревкой была привязана - и об этом знает! Прямо волшебство какое-то! Ни одного дня не проходит без чудес! Ну и жизнь у меня пошла: только и ломай себе голову над всякими загадками! И ничего вс¬ равно не разгадаешь!..

В эту минуту хлопнула дверь в коридоре.

- Наш "главпродукт" приш¬л, - сразу сказал Степан Петрович. Это он так Витьку прозвал.

Нытик влетел в комнату, нагруженный пакетами и кульками. На шапке и воротнике у него ещ¬ не растаяли снежинки, а лицо было раскрасневшееся и гордое.

Нытик очень любил рассказывать о своих хозяйственных успехах.

- Я купил вам мандарины, Степан Петрович! Их прямо о юга привезли. На самол¬те!.. Только вчера они, может быть, на солнышке грелись, а сегодня мороза попробовали. Здорово, а?

Я воспользовался этим разговором и тихонько, прямо без шапки и без пальто, вышел на балкон. Он был весь покрыт снежным пушистым ковриком. И на перилах тоже лежал снег.

"А может быть, отсюда виден дом Володьки Каталкина? - думал я. - И Степан Петрович вс¬ сверху разглядел?" Но тут же спохватился: да ведь Степан Петрович почти ничего не видит! А может, кто-нибудь другой разглядел отсюда и ему вс¬ рассказал? Но нет, балкон выходил совсем в другой переулок. И здесь тоже было несколько невысоких старинных домиков с кренделями-вензелями над окнами, но того самого, возле которого бегала на вер¬вке собака, не было.

Я вернулся в комнату. И после того белого снежного коврика долго вытирал ноги о самый обыкновенный, п¬стрый матерчатый коврик, который лежал на полу.

На столе валялись оранжевые корки, и Витька весело уплетал мандарин.

- Ты, Сева, выходил на балкон? - спросил Степан Петрович.

- Да... Знаете, захотелось подышать свежим воздухом... День сегодня, знаете, чудесный! Солнечный!

- Мороз и солнце? - Степан Петрович глубоко вдохнул морозный воздух, который прямо хлынул с балкона в открытую дверь.

- Ну, я побежал! - дож¬вывая мандарин, сообщил Витька. - Мне ещ¬ надо курицу купить.

Он очень увлекался покупками, хотя ему потом и приходилось отчитываться перед строгой соседкой Степана Петровича, которая упорно называла Витьку не "главпродуктом", а "главфруктом". Соседка упрекала Нытика в том, что он плохо экономит, "выбрасывает деньги на ветер" и "скоро пустит бедного Степана Петровича по миру".

- Я на рынке всегда торгуюсь и никогда не уступаю! - гордо отвечал Витька. - А скупиться мы не можем. Мы должны покупать вс¬ самое лучшее: шефствовать так шефствовать!

Вот и сейчас он собирался мчаться за какими-то курами, которые, как он точно узнал, должны привезти в диетический магазин.

- А сколько яиц снес¬т курица в первый день? - тихонько, со смехом спросил я у Витьки. Он в ответ обиженно надул губы:

- Не забу-уду этого... Никогда-а...

Он уже направился к двери, но Степан Петрович остановил его;

- Хватит на сегодня покупок. Разденься, Витя. И если у тебя ещ¬ есть время, почитай мне, пожалуйста, сегодняшние газеты.

Когда я выходил на балкон без пальто и без шапки, мне совсем не было холодно, а тут вдруг по телу пошли мурашки.

"Как же так? Витька будет читать газеты? А я? Это же мой шефский участок!"

- Сева сегодня, к сожалению, занят, - пояснил Степан Петрович. - Ему надо пойти к Володе Маталкину и помочь там. По арифметике, кажется.

- Не к Маталкину, а к Каталкину, - тихо поправил я. А сам подумал: "Это я сам вчера был Маталкиным, когда от собаки сматывался".

- Кстати... - Степан Петрович снова поднял очки на лоб и хитро прищурился. - Кстати, собака у этих Каталкиных-Маталкиных, по моим точным сведениям, только глотку дер¬т понапрасну, а сама даже мясо боится укусить, когда ей в миске обед приносят.

- Степан Петрович, а откуда вы знаете про вс¬ про это: и о собаке и о Каталкине тоже? - спросил я тихо.

Степан Петрович подмигнул мне и своим глуховатым баском пропел на мотив известной арии из оперы "Пиковая дама":

- Три буквы, три буквы, три буквы!.. "Какие три буквы? - сперва не понял я. Но уже в коридоре понял. - "ТСБ"! Вот какие это буквы!.."

21 декабря

Кто же такой "ТСБ"? Я думаю об этом целые дни, с утра до ночи. И даже ночью иногда думаю.

А однажды мне приснился страшный великан в ч¬рной маске и длинных ч¬рных перчатках до локтей. Он подкладывал мне в парту самого настоящего живого крокодила. Я хотел убежать, но, как это всегда бывает во сне, не мог двинуться с места. А в ушах у меня почему-то звучал преспокойный голос нашей Анны Рудольфовны: "А как будет по-немецки "крокодил"? Не знаете, Котлов? Я так и знала, что вы не знаете. Запомните, если вам не трудно, что "крокодил" по-немецки будет: "ТСБ", "ТСБ"..."

От всей этой чертовщины я проснулся - и увидел над собой испуганное и, как всегда, очень странное, без очков, лицо Димы.

- Ты не заболел? Что с тобой, Котелок?..

Странный вс¬ же человек наш Дима: то грозится выкинуть мою раскладушку в коридор, где от дверей холодным ветром дует, а то о здоровье мо¬м беспокоится! И всегда он так: то хороший, добрый, а то злится и ко всему придирается!

Ах, если бы он знал, что происходит с его младшим братом, если бы он только знал!..

И как странно вед¬т себя этот "ТСБ": иногда он помогает мне, подсказывает разные хорошие мысли, а иногда вмешивается в дела, которые его вовсе не касаются, и срывает мои самые лучшие планы. Ведь это он, я теперь уверен, что это он, переложил нашего колючего Борьку-Нигилиста из мухинской парты обратно в мою собственную. И это он послал мне и Витьке те самые записки и добился-таки, что мы целых три дня не разговаривали друг с другом. И, может быть, это он доложил Степану Петровичу об истории с собакой, которая "только глотку дер¬т понапрасну, а сама даже мясо боится укусить, когда ей в миске обед приносят". Вс¬ это он!..

А кто "он"? Не знаю. И думаю об этом вс¬ время - до того, что даже не слышу на уроках, о ч¬м рассказывают учителя. Позавчера, например, учитель истории сказал вдруг:

- Котлов, закончи мою мысль!

Но я не мог закончить его мысль, потому что не слышал, с чего она началась.

И в тот же день после уроков мы с Витькой собрали в ванной комнате экстренный совет. Мы твердо решили выяснить, кто такой "ТСБ" и почему он вмешивается в нашу жизнь.

- Пусть лучше и не помогает нам и не портит наших планов - пусть вообще не лезет в чужие дела! - решительно заявил я.

Витька высказал мысль, что здесь, быть может, орудует не одно лицо, а какое-нибудь тайное общество или союз. В общем, какая-нибудь организация, а "ТСБ" - е¬ сокращ¬нное название.

- Давай попробуем расшифровать это название, - предложил я.

Мы сели в разных углах комнаты, наморщили лбы - и только время от времени вскакивали как сумасшедшие и выкрикивали:

- "Тайный Совет Бандитов"!

- "Т¬мное Сообщество Бездельников"!

Но потом мы вспомнили, что многие советы "ТСБ" были как раз очень деловыми и даже полезными - при ч¬м же здесь бездельники и бандиты?

И мы стали искать совсем в другом направлении. Расшифровывая загадочные три буквы, мы поочер¬дно выкрикивали:

- "Твердость! Смекалка! Бесстрашие"!

- "Тайный Сигнал Барабанщика"!

- Это вот похо-оже!.. - обрадовался Витька.

- На что похоже?

- На то, что нужно!

- Ни на что ото не похоже. Просто бессмыслица: какой-то сигнал, какой-то барабанщик...

- И зачем ему вдруг барабанить? Давай дальше!

- "Трое Смелых Борцов"!

- "Трест Самых Благородных"!

Так могло бы продолжаться до бесконечности: до самых "Последних известий" или даже до сводки погоды. Но когда вспотевший от напряжения Витька, глядя куда-то вдаль бессмысленными глазами, выпалил; "Товарищество Свободных Библиотекарей", я сказал:

- Довольно! Хватит! Мы с тобой уж, как это говорится, до точки дошли. Такую ерунду стали пороть, что слушать противно. "ТСБ" - это, вернее всего, никакая не организация, а первые буквы имени, отчества и фамилии. Понял?

- Чьи буквы?

- Если бы я знал чьи, так и отгадывать было бы не нужно.

Давай соображать. Давай анализировать все, даже самые мелкие факты, как это делал Шерлок Холмс?

- Дава-ай...

- Человек, который подсовывал эти записки, знает обо всех наших отрядных делах и обо всех наших планах. Так?

- Та-ак...

- Он даже знает, какие именно нам задачки на дом задали. Он так и написал даже: "не вам", а "нам задали". Значит, он учится в нашем классе! Это ясно?

- Я-ясно...

- Кто у нас в классе есть на букву "Б"? Бородкин, то есть ты...

- Я-я...

- Ты сразу отпадаешь: тебе никогда в жизни не придумать таких дел, какие нам этот "ТСБ" подсказывает.

- Ну да-а, не приду-умать!.. - заныл Витька.

Но я, но обращая на него никакого внимания, продолжал:

- Дальше ид¬т Балбекова... Она тоже отпадает: во-первых, девчонка, а во-вторых, е¬ Нинкой зовут. А у нас первая буква - "Т". Оста¬тся Буланчиков.

- Но ведь его Анатолием зовут.

Витьке почему-то очень хотелось, чтобы и Буланчиков тоже отпал. Но я этого не допустил:

- Анатолий!.. А уменьшительно-то как будет? Толька! Мы его так и зов¬м. Это когда вырастет, его будут Анатолием величать. Значит, остановимся на Буланчикове... Чует мо¬ сердце, что это он нас и разыгрывает! Сам подкладывает мне записочки - и сам же потом насмехается: "Гений! Золотая голова! Гордость отряда!.."

- Издевается, значит? - посочувствовал мне Витька.

- Вот именно! И он один про Володьку Каталкина знал. Это же он поручил мне навестить его. Поручил, а сам, наверно, коварно и тайно сзади ш¬л, вс¬ подсмотрел и потом Степану Петровичу рассказал.

- А что рассказал? - всполошился Витька: я ведь его не посвящал в историю с собакой.

- Да так... ничего особенного... Про собаку...

- Про какую собаку?

- Да там про одну. Я, в общем, вспугнул е¬... Она сорвалась с цепи и убежала.

- А потом вернулась?

- Потом вернулась.

- Ясно! Собака ведь всегда находит хозяина. А Толька, значит, вс¬ это видел и растрепал?

- Ну да...

- Завтра мы его разоблачим! - решительно заявил Нытик.

- Погоди. Надо ещ¬ узнать его отчество. Может, не подходит?

На следующий день утром, ещ¬ до уроков, я подскочил к

Тольке Буланчикову и прямо в упор взглянул на него. Толька как-то вздрогнул и слегка попятился в сторону. "Ага! Смущается! Совесть заговорила!.." - подумал я и, не отводя глаз, спросил:

- Как зовут твоего отца?

- Моего папу? А что?

- Как зовут твоего отца, я спрашиваю?!

- Сигизмундом Ивановичем...

- Вс¬! Есть! Попался! Значит, ты - Толя Сигизмундович Буланчиков?! Попался!

- Кто? Мой папа?

- Не выкручивайся! Оставь своего папу Сигизмунда! Вс¬ ясно: он составляет вторую букву! Значит, ты и есть: "ТСБ"?

Ха-ха-ха! Вс¬ ясно!..

Толя слегка побледнел, глаза у него сделались круглыми, и он зашептал:

- Успокойся, Севочка... Ну хорошо, хорошо... Допустим, что я попался! Что я этот самый "БСТ"...

- Не "БСТ", а "ТСБ"!

- Ну пусть "ТСБ"... Допустим... Только не волнуйся, пожалуйста...

- Что ты меня успокаиваешь? Попался?!

- Ну, допустим... Только не волнуйся!

- Ага, сознался! Сам сознался! Значит, это ты подкладывал ко мне в парту ежа. А потом ещ¬ насмехался? И записки всякие!..

- Ну, допустим. Допустим, что я действительно... так сказать, подкладывал... И ежа, и носорога, и кого хочешь! Только успокойся, успокойся, Севочка. Успокойся, Котелок!

- Не успокоюсь!

- Тогда пойд¬м с тобой вниз. На минутку... Там, знаешь, на первом этаже есть такой маленький и очень уютный кабинетик. И там такая милая-милая женщина, в таком белом-белом халате. Наш доктор... И она...

- Сам иди к доктору! И ещ¬ куда-нибудь подальше! - крикнул я и побежал в класс, потому что уже зазвенел первый звонок.

Толя вош¬л в класс вместе с учителем истории. Историк, очень строгий и никогда не улыбающийся, вдруг как-то жалостливо посмотрел на меня и сказал:

- Котлов, может быть, ты хочешь пойти домой? Может быть, ты переутомился?

Переутомился! Это слово и на перемене все ш¬потом повторяли за моей спиной. А наша умная и сознательная Наташа Мазурина упрекала Тольку Буланчикова:

- Мы сами виноваты. И, в первую очередь, ты как председатель совета отряда. Ты не проявил чуткости... Навалились на него всем классом: "Давай нам гениальные идеи! Котелок придумает! Сева подскажет!.." Вот он и не выдержал...

Все в этот день смотрели на меня очень сочувственно, переш¬птывались за моей спиной. Все предлагали проводить меня на первый этаж, к милой женщине в белом халате. Я один (Витька, как нарочно, заболел вирусным гриппом) пытался объяснить всему классу, что я вовсе не переутомился, что мне не от чего было переутомляться, пытался рассказать ребятам про историю с "ТСБ", и с ¬жиком Нигилистом, и с полевым биноклем, который неизвестно кто прислал мне и неизвестно кто ун¬с из моей парты... Но ребята не дослушивали до конца, с жалостью смотрели на меня и тут же, как-то очень быстро со всем соглашаясь, кивали головами.

- Да, да... Мы понимаем, мы верим... Ты прав, Севочка. Только не волнуйся, пожалуйста. Только успокойся. Хочешь, мы проводим тебя домой, к маме?

- Сами идите домой! Я совершенно здоров!..

Когда я в десятый или в двадцатый раз выкрикнул это, то услышал, как Наташа Мазурина тихо и грустно сказала за моей спиной:

- Первый признак! Все безумные считают, что они абсолютно здоровы. Надо принимать меры, ребята! И действовать быстро, по-пионерски!..

Я не дал им действовать "по-пионерски" - я вырвался и удрал домой. "Завтра вот покажу им все записки, в правом угол-ке которых стоят прямые печатные буквы "ТСБ", тогда узнают, кто из нас сумасшедший, а кто нормальный!"

22 декабря

Наша соседка, Виктория Владимировна, очень любит читать книжки про сыщиков и про всякие страшные приключения. Книги эти - почти всегда старые, какие-то пожелтевшие и состоят из отдельных листочков. Виктория Владимировна читает их всюду: и у себя в комнате, и на кухне, над газовой плитой, когда обед варит, и даже в ванной комнате, когда моется. Муж ее, агроном Клячин, часто кричит ей из коридора: