наслаждались прелестями морского путешествия, Брайен рассказывал, что на
Южном острове есть две вещи, которые ему особенно хотелось бы нам показать,
поскольку речь идет о двух примерах успешной борьбы за охрану фауны. Это,
во-первых, колония королевских альбатросов на мысе Таиароа, во-вторых,
гнездовье желтоглазых пингвинов. После этого, продолжал он,-- и глаза его
горели организаторским пылом,-- мы побываем на островке, где живет одна из
самых поразительных рептилий на свете -- туатара, она же гаттерия. Ничего не
скажешь, от такой программы потекли бы слюнки у любого уважающего себя
натуралиста, и мы сошли на берег Южного острова, исполненные энтузиазма.
остров совсем не похож на Северный, хотя сразу было как-то трудно
определить, в чем разница. Столько же ферм и ничуть не меньше полей, и
все-таки он мне показался более диким и менее населенным. Наверно, это
потому, что все время ощущалось присутствие могучих зазубренных вершин,
которые тянутся цепочкой вдоль западного берега. Даже когда их не было
видно, они как-то давали о себе знать.
изумительные дикие пейзажи. Могучие валы проталкивались к берегу, где
причудливыми пластами громоздились плиты серого камня, будто окаменевшие
книги из библиотеки какого-нибудь исполина. На некоторых камнях мы увидели
новозеландских котиков; одни лежали кучками, греясь на солнце, другие ныряли
со скал в ревущие водовороты, такие неистовые, что просто удивительно, как
котики оставались живы.
кончик - это и есть мыс Таиароа. Мы заехали в Данидин, прихватили Стена
Кларка, смотрителя заповедника альбатросов, и покатили дальше. Полуостров
Отаго представляет собой весьма солидный довесок суши, с виду напоминающий
опрокинутую лодку и окаймленный крутыми скалами. На самой макушке, поросшей
длинной кустистой травой и открытой всем ветрам, и обосновались королевские
альбатросы, едва ли не самые представительные среди морских птиц.
мягкий человек - с гордостью поведал мне, как удалось спасти королевских
альбатросов.
окруженные бурными водами уединенные острова, где можно не опасаться
хищников, в том числе самого свирепого из них - человека. Но в 1914-1919
годах королевских альбатросов видели летающими над полуостровом Отаго. Они
садились на мысе Таиароа, словно проверяя, не годится ли это для монарших
яслей, а в 1919 году там нашли первое яйцо. Новость эта взбудоражила
орнитологов, ведь это был первый известный случай гнездования королевских
альбатросов на главных островах Новой Зеландии. Некий доктор Ричдейл и
отделение Королевского географического общества в Отаго принимали все
мыслимые меры, чтобы защитить альбатросов от двух опасностей: во-первых, от
тех людей, которые крадут яйца, или разоряют гнезда, или побивают камнями
взрослых птиц (просто удивительно, сколько на свете находится таких
идиотов!), во-вторых, от любителей природы, которые ходили на мыс просто
полюбоваться на птиц, яйца и птенцов, не понимая, что потревоженные
альбатросы могут вовсе улететь. Помимо людей альбатросам грозили кошки,
собаки и хорьки, уничтожавшие немало птенцов, и даже кролики - они
привлекали на мыс хищников, а сами губили растительность и почву. Тем не
менее в 1938 году с мыса Таиароа поднялся в небо первый молодой королевский
альбатрос. После этого местное портовое управление и министерство внутренних
дел решили помочь заповеднику, а жители Данидина по инициативе клуба Ротари
собрали 1250 фунтов - это позволило учредить должность смотрителя, которую и
занял Стен.
посторонние; мера совершенно необходимая, хотя она и пришлась не по душе
многим из тех, кто помогал создавать заповедник. Постепенно колония росла, и
теперь здесь гнездятся двенадцать пар. Если поменьше тревожить птиц, колония
будет расти и дальше, альбатросы привыкнут доверять людям, и придет время,
когда можно будет открыть свободный доступ посетителям. Сейчас пускать в
заповедник большие группы рискованно, можно спугнуть птиц и уничтожить плоды
многолетнего труда.
нас по узкой тропе, извивающейся сквозь траву по самому краю скалы. Далеко
внизу отливало сталью море; по его сморщенной ветром поверхности скользили
стаи морских птиц - чайки, поморники, различные бакланы. Потом тропа начала
взбираться по склону на горб, и трава стала повыше, но попадались участки
дерна с совсем короткой зеленой щеточкой. Стен вдруг остановился и показал
рукой: рядом с тропинкой, всего в нескольких метрах от нее, лежал на земле
большой клубок пуха. При ближайшем рассмотрении клубок оказался птенцом,
который важно восседал на кучке веточек, изображающей гнездо, каким его
представляет себе королевский альбатрос. Птенец размером с откормленную
индейку был весь покрыт тонким снежно-белым пухом, удачно оттенявшим большие
черные глаза и бананово-желтый клюв. Он плотно сидел на своем гнезде и
смотрел на нас, словно рассерженная пуховка. Но стоило нам приблизиться, как
птенец начал нервничать, с превеликим усилием взгромоздился на большие
плоские ноги, поднял крылья над спиной и защелкал клювом, точно
кастаньетами. Снимая его на пленку, мы постоянно помнили о расстоянии:
подойдешь слишком близко, и он отрыгнет струйку черной, дурно пахнущей
жидкости - его единственное средство защиты - и окатит ею тебя и свою
беленькую манишку.
ветра грудой камня, на дерне примостилось еще одно гнездо. Его обитатель
оказался куда более флегматичным, он только взглянул на нас и преспокойно
продолжал выполнять нелегкую задачу, которую сам себе задал. Родители, когда
сооружали гнездо, набросали кругом изрядное количество веток, и теперь юнец
развлекался, проверяя, как далеко он может дотянуться со своего места, чтобы
взять ветку и добавить в конструкцию. Очевидно, он давно приступил к делу,
потому что около самого гнезда земля была очищена от веток, и ему
приходилось тянуться все дальше и дальше, рискуя выкатиться и уподобиться
обросшему пухом футбольному мячу.
наблюдать, как прилежно трудится юный строитель, но скоро запас веточек
кончился и малыш, покрутившись в гнезде и убедившись, что в пределах
досягаемости строительных материалов больше нет, уселся поудобнее и
уставился в пространство, словно размышляя о чем-то серьезном и важном.
Тогда я отыскал подходящий прутик и, осторожно подавшись вперед, протянул
его маленькому альбатросу. С минуту он пристально глядел на меня, словно
изучая, и осторожно взял прутик клювом с видом аристократки, принимающей
слегка потрепанный букет из рук сопливого деревенского мальчишки. После
секундного раздумья птенец деловито сунул прутик в ту часть гнезда, которая,
по его мнению, нуждалась в починке. Ободренный его милостью, я подобрал
другую ветку, подвинулся еще ближе и подал ему. Он взял ее сразу и заметно
воодушевился. Примерил ветку с одной стороны гнезда, решил, что здесь она не
на месте, вытащил и положил с другой стороны. Лишь после третьей или
четвертой попытки он остался доволен результатом и устремил на меня
выжидательный взгляд. Каким бы отвратительным я ему ни казался, в роли
сборщика прутьев я его устраивал. За десять минут он натыкал в гнездо кучу
прутьев и позволил мне приблизиться, так что нас разделял всего какой-нибудь
метр. Еще через полчаса мы стали закадычными друзьями, юный альбатрос даже
позволил мне поправить две-три ветки, которые легли не совсем удачно (один
прутик он по ошибке засунул себе под крыло).
гнездо, я просто не мог себе представить, что в один прекрасный день он
превратится в красивую белую птицу с черными крыльями и желтым клювом и
будет легко парить над волнами, распахнув свои "плоскости" на три с лишним
метра. Через десять лет он (или то была она?) достигнет зрелости, найдет
себе пару, и они вернутся на мыс Таиароа, чтобы соорудить гнездо и вырастить
своего пушистого птенца. Родители будут по очереди насиживать яйцо, и оба
будут заботиться о вылупившемся отпрыске. Когда же птенец подрастет и сможет
сам за себя постоять, они улетят в море, а через два года вернутся, и все
повторится. Королевские альбатросы соединяются в пары на всю жизнь, и
возраст самых старых членов колонии - тридцать пять лет, но медленное
созревание, долгий срок насиживания яиц (одиннадцать недель. это почти
рекорд), а также то обстоятельство, что у альбатросов бывает лишь один
птенец в два года,- все это делает процесс создания колонии чрезвычайно
длительным, требующим большого терпения.
одного из родителей: вдали, у самого горизонта, над седым морем парил
черно-белый крест. Он падал и снова взмывал, скользя в воздухе так же легко.
как камень скользит по льду. Крылья оставались неподвижными, только тело
чуть наклонялось то в одну, то в другую сторону, помогая широким
"плоскостям" лучше приноравливаться к воздушным течениям. Мы остановились и
долго любовались этим парением, пока альбатрос окончательно не исчез из поля
зрения. Тогда мы еще раз помахали на прощание птенцам и покинули заповедник.
гнездовий желтоглазых пингвинов. Эти пингвины - одни из самых красивых
представителей отряда, и некогда их было довольно много в районах побережья
с благоприятными природными условиями, но всюду, где появлялся человек, они
исчезали. Желтоглазые пингвины предпочитают гнездиться вдали от воды, в лесу
или в кустах; подле бревна или камня они сооружают себе гнездо из прутиков и
жесткой травы. Но люди сводили лес и кустарник; расчищая пастбища для своих
драгоценных овец, они уничтожили естественную среду обитания птиц, и число
пингвинов пошло на убыль. Если к этому добавить, что фермеры (и не только
Мережковский Дмитрий
Круз Андрей
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Контровский Владимир
Шилова Юлия