АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Как же Мирамис попала ко мне? - спросил я.
- Твой отец послал в Дремучий Лес гонца с наказом: одна из белых
лошадей, его подданных, должна отправиться на Остров Зеленых Лугов и стать
твоей лошадью.
Я смотрел на Мирамис, которая носилась во всю прыть при свете луны, и
радовался. Но вдруг почувствовал беспокойство.
- Как ты думаешь, Юм-Юм, Мирамис не сердится, что ей пришлось стать
моей лошадью? - спросил я. - Может, она тоскует по Дремучему Лесу?
Только я произнес эти слова, как Мирамис подбежала ко мне. Она положила
голову мне на плечо и тихонько заржала.
- Видишь, ей нравится с тобой, - сказал Юм-Юм. Я был счастлив. Потрепав
Мирамис по холке, я протянул ей кусок сахару, и она, мягко ткнувшись носом в
руку, взяла у меня сахар.
Мы поехали дальше, все лесом и лесом, а сотня белоснежных лошадей
скакала за нами следом.
В воздухе носилась тайна. Весь лес знал эту тайну, ее знало каждое
дерево, липы и осины тихо шелестели, нашептывая о ней, когда мы проезжали
мимо. Белоснежные лошади знали ее.
Все, кроме меня, знали эту тайну! Юм-Юм был прав, говоря: "Ты так мало
знаешь, Мио!" Я пустил Мирамис вскачь. Мы мчались вихрем. Мой красный плащ
зацепился за ветку дерева. Может, дерево хотело остановить меня; может, оно
хотело поведать мне тайну? Но я так спешил. Я поскакал дальше, а в плаще
моем зияла прореха.
Вдруг посреди леса мы увидели белоснежный сказочный домик с соломенной
крышей. Вокруг цвели яблони. В свете луны они отливали молочной белизной.
Окошко домика было открыто, и оттуда доносился какой-то мерный стук.
Казалось, там кто-то ткал.
- Поглядим, что там, - сказал я Юм-Юму. - Давай поглядим! - ответил
Юм-Юм.
Соскочив с Мирамис, мы направились по тропинке меж яблонь к дому. Я
взялся за ручку двери, и стук прекратился.
- Войдите, милые мальчики! - сказал кто-то. - Я так давно вас жду.
Мы вошли в дом. Там за ткацким станком сидела женщина. Она ласково
кивнула нам.
- Почему ты ночью не спишь, а работаешь? - спросил я.
- Я тку чудодейное полотно. А делать это можно только ночью.
Луч луны проник в окошко и осветил ткань. Как красиво она переливалась!
Краше ткани я в жизни не видел.
- Волшебную ткань, чудодейное полотно ткут всегда ночью, - повторила
женщина.
- А из чего ее ткут, такую красивую? - спросил я.
Женщина не ответила и снова принялась ткать, тихо напевая под стук
станка:
Месяца бледного луч серебряный,
Месяца бледного луч, сердца алая кровь,
Алая кровь и серебряный луч,
Яблони белый цвет, яблони белый цвет
Нежный рождают шелк,
Нежнее, чем ветер ночной
И ласковый шелест травы.
А над лесом птица Горюн поет, вещая черное горе.
Ткачиха пела тихо и монотонно. Только она смолкла, как в лесу раздалась
другая песня, которую я тотчас узнал. Правду сказала ткачиха: над лесом пела
птица Горюн, вещая горе. Сидя на самой макушке дерева, она пела так, что
тоска сжимала сердце.
- Почему так поет птица Горюн? - спросил я ткачиху.
Женщина заплакала, слезы ее скатывались на полотно, оборачиваясь
маленькими прозрачными жемчужинами, и ткань становилась краше прежнего.
- Почему так поет птица Горюн? - снова спросил я.
- Она поет о моей маленькой дочке, - ответила ткачиха и горько
зарыдала. - Она поет о моей маленькой дочке, которую похитил разбойник.
- Какой же разбойник похитил твою маленькую дочку? - спросил я, хотя
уже понял, о ком идет речь и кто этот разбойник. - Не надо, не упоминай его
имени, - добавил я немного погодя.
- Не буду, - ответила ткачиха, - не то угаснет свет луны, а белоснежные
лошади заплачут кровавыми слезами.
- Почему они заплачут кровавыми слезами? - спросил я.
- Им жаль своих маленьких жеребят, которых тоже похитил разбойник, -
сказала ткачиха. - Слушай, как поет над лесом птица Горюн.
Я стоял посреди комнаты и слушал, как на воле поет птица Горюн.
Вечерами она часто пела мне в отцовском саду, но тогда я не понимал, о чем
она поет. Теперь я знал: она пела о маленькой дочке ткачихи, о братьях
нашего друга Нонно, о сестренке мальчика Йри и еще о многих-многих других,
кого схватил и увез в свой замок злой рыцарь Като.
Вот почему горевали люди в маленьких домиках на Острове Зеленых Лугов,
в Стране Заморской, по ту сторону фьорда и в Стране Загорной. Они горевали о
детях, своих детях. Даже лошадям в Дремучем Лесу было о ком горевать, и они
плакали кровавыми слезами, когда слышали имя разбойника.
Рыцарь Като! Как я боялся его! Как боялся! Но, стоя здесь, в этой
комнате, и слушая песню птицы Горюн, я вдруг понял, зачем скакал Дремучим
Лесом нынче ночью. За Дремучим Лесом начинались земли Страны Чужедальней.
Туда-то мне и надо. Туда-то мне и надо, чтобы сразиться с рыцарем Като, хотя
я так боялся его, так боялся! Глаза мои наполнялись слезами, лишь только я
представлял, что меня ждет.
Женщина снова принялась ткать. Не обращая внимания ни на Юм-Юма, ни на
меня, она вполголоса напевала под стук станка все ту же монотонную песню:
Месяца бледного луч,
Месяца бледного луч, сердца алая кровь...
- Юм-Юм, - сказал я. И голос мой как-то странно. - Юм-Юм, я отправляюсь
Чужедальнюю.
- Знаю, - ответил Юм-Юм. Ну и удивился же я!
- Как ты узнал? - спросил я.
- Ты так мало знаешь, Мио! - сказал Юм-Юм.
- А ты, ты знаешь, верно, все? - спросил я.
- Да, знаю, - ответил Юм-Юм. - Я уже давно знаю, что тебе предназначено
отправиться в Страну Чужедальнюю. Все это знают.
- Все это знают?
- Да, - сказал Юм-Юм. - Птица Горюн знает. Ткачиха знает. Белоснежные
лошади знают. Весь Дремучий Лес знает: деревья шепчут про это, и травы, и
цветущие яблони - все это знают.
- Да ну! - удивился я.
- Каждый пастух на Острове Зеленых Лугов знает, и по ночам его флейта
поет об этом. Нонно знает. Его бабушка знает, Йри с братьями и сестрами тоже
знают. Колодец, который нашептывает по вечерам сказки, тоже знает. Говорю
тебе, все это знают.
- А мой отец?.. - прошептал я. - Твой отец всегда знал,
- сказал Юм-Юм.
- И он хочет, чтоб я отправился туда? - спросил я, не в силах сдержать
легкую дрожь в голосе.
- Да, хочет! - ответил Юм-Юм. - Он страдает, но хочет, чтоб ты
отправился туда.
- Но я так боюсь! - признался я, плача. Только сейчас я по-настоящему
понял, как боюсь. - Юм-Юм, я не отважусь на это, - сказал я, обнимая своего
друга. - Почему мой отец-король хочет, чтоб именно я совершил этот подвиг?
- Мальчик королевского рода - единственный, кому суждено свершить этот
подвиг.
- А если я погибну? - спросил я, крепко ухватившись за руку Юм-Юма. Он
не ответил.
- И мой отец хочет, чтоб я все равно отправился туда?
Женщина перестала ткать - в комнате стало тихо. Смолкла птица Горюн.
Замерли листья на деревьях, не слышно было ни малейшего шелеста. Стояла
мертвая тишина.
Юм-Юм кивнул и едва слышно сказал:
- Да, твой отец все равно хочет, чтоб ты отправился туда.
- Я не отважусь на это! - закричал я. - Не отважусь! Не отважусь!
Юм-Юм молчал. Он только смотрел на меня, не произнося ни слова. Снова
запела птица Горюн, и от ее песни сердце замерло у меня в груди.
- Она поет о моей маленькой дочке, - сказала ткачиха, и слезы ее
жемчужинками покатились по полотну. Я сжал кулаки.
- Юм-Юм! - сказал я. - Я еду в Страну Чужедальнюю!
При этих словах за окном пронесся ветер. Дремучий Лес зашумел, а птица
Горюн залилась песней, такой звонкой, какой не слыхал еще ни один лес в
мире.
- Я знал это! - сказал Юм-Юм.
- Прощай, Юм-Юм! - сказал я, чувствуя, что вот-вот зареву. - Прощай,
дорогой Юм-Юм.
Юм-Юм посмотрел на меня, посмотрел почему-то глазами Бенки и,
улыбнувшись, сказал:
- Я пойду с тобой!
Вот это друг! Юм-Юм - настоящий друг. Я так обрадовался, когда он
сказал, что пойдет со мной! Но я не хотел подвергать его жизнь опасности.
- Нет, Юм-Юм! - сказал я. - Ты не пойдешь со мной, ты не можешь идти со
мной!
- Нет пойду! - возразил Юм-Юм. - "Мальчик королевского рода, верхом на
белоснежной лошади, в сопровождении единственного друга" - так было
предсказано. И не тебе менять то, что было предначертано много-много тысяч
Страницы: 1 2 3 4 5 6 [ 7 ] 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
|
|