тот и загорится по-другому. Танюшке иное видно, иное - нет. После этого
женщина и говорит:
спине. Вею огладила, а сама наставляет:
Вперед гляди, примечай, что будет, а ничего не говори. Ну, поворачивайся!
видывала. Не то церква, не то что. Потолки высоченные на столбах из чистого
малахиту. Стены тоже в рост человека малахитом выложены, а по верхнему
карнизу малахитовый узор прошел. Прямо перед Танюшкой, как вот в зеркале,
стоит красавица, про каких только в сказках сказывают. Волосы как ночь, а
глаза зеленые. И вся-то она изукрашена дорогими каменьями, а платье на ней
из зеленого бархату с переливом. И так это платье сшито, как вот у цариц на
картинах. На чем только держится. Со стыда бы наши заводские сгорели на
людях такое надеть, а эта зеленоглазая стоит себе спокойнешенько, будто так
и надо. Народу в том помещенье полно. По-господски одеты, и все в золоте да
заслугах. У кого спереду навешано, у кого сзаду нашито, а у кого и со всех
сторон. Видать, самое вышнее начальство. И бабы ихние тут же. Тоже голоруки,
гологруды, каменьями увешаны. Только где им до зеленоглазой! Ни одна в
подметки не годится.
пенечками, как есть заяц. А одежа на нем - уму помраченье. Этому золота-то
мало показалось, так он, слышь-ко, на обую* камни насадил. Да такие сильные,
что, может, в десять лет один такой найдут. Сразу видать - заводчик это.
Лопочет тот заяц зеленоглазой-то, а она хоть бы бровью повела, будто его
вовсе нет.
малахитом изукрашена. Твой покойный отец его добывал-то.
стала. Поклонилась низенько хозяйке, подала Танюшке узелок с шелками да
бисером, потом достала пуговку махоньку. То ли она из стекла, то ли из
дурмашка на простую грань обделана,
трудный случай подойдет, погляди на эту пуговку. Тут тебе ответ и будет.
невестой глядит. Заводские парни о Настасьины окошки глаза обмозолили, а
подступить к Танюшке боятся. Вишь, неласковая она, невеселая, да и за
крепостного где же вольная пойдет. Кому охота петлю надевать?
Подсылать к ней стали. Лакея помоложе да поладнее оденут по-господски, часы
с цепочкой дадут и пошлют к Танюшке, будто за делом каким. Думают, не
обзарится ли девка на экого молодца. Тогда ее обратать* можно. Толку все ж
таки не выходило. Скажет Танюшка что по делу, а другие разговоры того лакея
безо внимания. Надоест, так еще надсмешку подстроит:
часы потом не изошли и цепка не помедела. Вишь, без привычки-то как ты их
мозолишь.
Бежит, как ошпаренный, фырчит про себя:
Танюшкину красоту. Как привороженного к тому месту тянет - хоть мимо пройти,
в окошко поглядеть. По праздникам чуть не всему заводскому холостяжнику дело
на той улице. Дорогу у самых окошек проторили, а Танюшка и не глядит.
парней глядеть не хочет. Царевича-королевича ждет аль в Христовы невесты
ладится?
колдунья эта проходящая вконец ее извела. Станешь ей говорить, а она
уставится на свою колдовскую пуговку и молчит. Так бы и выбросила эту
проклятую пуговку, да по делу она ей на пользу. Как шелка переменить или
что, так в пуговку и глядит. Казала и мне, да у меня, видно, глаза тупы
стали, не вижу. Налупила бы девку, да, вишь, она у нас старательница.
Почитай, ее работой только и живем. Думаю-думаю так-то и зареву. Ну, тогда
она скажет: "Мамонька, ведь знаю я, что тут моей судьбы нет. То никого и не
привечаю и на игрища не хожу. Что зря людей в тоску вгонять? А что под
окошком сижу, так работа моя того требует. За что на меня приходишь?* Что я
худого сделала?" Вот и ответь ей!
что в заводе аль в нашем городе, по другим местам про него узнали, заказы
посылают и деньги платят немалые. Доброму мужику впору столько-то заробить.
Только тут беда их и пристигла - пожар случился. А ночью дело было. Пригон*,
завозня*, лошадь, корова, снасть всяка - все сгорело. С тем только и
остались, в чем выскочили. Шкатулку, однако, Настасья выхватила,
успела-таки. На другой день и говорит:
продают. Горько стало Танюшке, а что поделаешь? Все равно уйдет отцова
памятка этой зеленоглазой. Вздохнула и говорит:
И то сказать - у соседей приютились, где тут раскладываться.
поджог-от подстроил, чтобы шкатулкой завладеть. Тоже ведь народишко-то -
ноготок, доцарапается! Видят,- робята подросли,- больше дают. Пятьсот там,
семьсот, один до тысячи дошел. По заводу деньги немалые, можно на их
обзавестись. Ну, Настасья запросила все-таки две тысячи. Ходят, значит, к
ней, рядятся. Накидывают помаленьку, а сами друг от друга таятся,
сговориться меж собой не могут. Вишь, кусок-от такой - ни одному отступиться
неохота. Пока они так-то ходили, в Полевую и приехал новый приказчик.
перевод случился. Душного козла, который при Степане был, старый барин на
Крылатовско за вонь отставил. Потом был Жареной Зад. Рабочие его на болванку
посадили. Тут заступил Северьян Убойца. Этого опять Хозяйка Медной горы в
пусту породу перекинула. Там еще двое ли, трое каких-то были, а потом и
приехал этот.