простецкий характер: он любил сколотить компанию, в меру выпить и
приволокнуться. С годами начал сдавать, кочевая холостяцкая жизнь Родионову
приелась, мечталось о доме своем, о детях. По вечерам Родионов корпел в
библиотеке академии, потом шел в кино, в зал заходил перед последним
звонком. В Москве он пристрастился одно время к театру, несколько раз
передавал цветы понравившейся певице, однажды прошел в антракте за кулисы,
пробежали мимо две голоногие девчонки, фыркнули: "Поклонник!" Николай
Федорович отдал букет пожарнику и ушел из театра -- навсегда.
грибами белыми. Принесешь, а бабка не хвалит, скажет так: и это тоже гриб.
Любила, старая, сыроежки... Они, сам попробуй, в маринаде и соленье лучше
всех... Приезжают иногда оттуда. На днях земляк был один. Приходится то
подбросить им чего, то похлопотать. Один генерал на всю деревню -- защищаю
из последних... Звезды, спрашиваешь, за что получил... За опыт. Знаешь,
когда в грязь надо шлепнуться, собственную шкуру сохраняя... А когда и под
пули пойти. Ответственность.
любил вас, Сталин...
Тяжелый он человек, неудобный... Был бы другой поблизости с такой же
властью, тогда и сравнивать можно... Ну, ладно, хватит, пойдем...
приспущенное стекло.
хорошо у них, да ведь дела-то такие... Ну, все...
смотрел ему вслед, и что-то жалкое, подавленное было в его фигуре.
студенческую тарабарщину, скромные вечеринки не обходились без его участия,
в расчет принимался и карман генеральского сынка. Но это вначале, а потом
убедились, что он просто хороший парень.
телефон в свою комнату. Родионов звонит ей каждодневно. Настоящих друзей нет
и находить не хочется, подруг -- тоже, а одиночество гнетет. В группе
отличные ребята, очень милые девчонки, но с ними скучно; он учится лучше
всех, он старше всех.
(ее мурлыкала вся Москва) голова трещала, мелодия преследовала везде, на
всех этажах громадного Дворца культуры автозавода. Виталий ушел на
антресоли, где разрешалось курить. У стены напротив девчонка в дешевеньком
платье неумело потягивала сигарету.
девчонка нелюбезно: катись, мол, подальше. Хорошенькое личико ее не
повернулось в сторону советчика; знает она таких благодетелей.
бутылками, пакет с яблоками зажат под мышкой.
пошло морщинами. -- Сам пей.
металл. -- Хочешь -- пей, не хочешь -- забирай свою бутылку и уматывай.
ты? Говори честно: зачем пристал ко мне? Подвалиться по дешевому хочешь?
поцеловать себя -- раз, другой, потом отпихнула сильным и быстрым кулачком:
почему-то решив, что фамилия Аси -- Арепина. Выше всех указаний о количестве
звонков -- старорежимная табличка "Для писемъ". Ася, в халатике, свеженькая,
повела его по коридору. Квартира -- коммунальная, на исписанной цифрами
стене криво висел телефон. В комнате -- поразительное убожество и стерильная
чистота, поддерживать ее не требовало многих усилий: стол, диван, громадный,
как вагон, шкаф, высокая кровать, три стула, швейная машинка -- ни
украшений, ни безделушек, на стенах ни портретика, на окнах ни клочка
материи.
кладбище... Вались на диван, мне юбку дошить надо.
о себе. Работает на заводе, учится в вечерней школе, сегодня с утра занятия,
но надо доделать юбку, в танцевальном кружке она -- лучше всех. И поет
хорошо. Что замуж выходила -- и это верно. Муженек попался хам хамом,
пьяница, дурак, сволочь приблатненная.
в шкаф, как в отъезжающий вагон трамвая, выпорхнула оттуда в юбчонке и
героически закружилась на месте. Виталий смеялся и хлопал. Ася покружилась,
села на подоконник и надломленным голоском с древней тоской спела
"Лучинушку". Виталий удивлялся и удивлялся. Простота конструкции чужой жизни
умиляла и успокаивала. Он отдыхал. Все, оказывается, просто, нужно только не
усложнять ничего. С ним говорили так откровенно, что лгать, утаивать,
притворяться становилось физически невозможным. Впервые рассказал он об
училище, о Шелагине, о бесстыдной матери.
столице, терпел нужду и лишения. Из армии его вытурили, уже в Москве выгнали
за что-то с работы. Видочек у него аховский, можно подумать -- спился.
коробку конфет. Конфеты Асе понравились. Все ж она заметила:
он у нее часто, раз или два в неделю. Ходили на танцы, в кино. Ася по
дешевке купила отрезик и скроила вечернее платье. Вместе обсудили и решили,
что оно чудесно сидит. Иногда она звонила ему. Если попадала на Надежду
Александровну, старалась говорить благовоспитанно, жеманилась, но голосок,
построение фраз выдавали ее.
Не мог найти получше?
разобрала постель, окликнула Виталия, тот, задумавшись, не отозвался. В
изголовье кровати -- одна подушка, Ася достала из необъятного шкафа вторую,
посмотрела на Виталия: нужна или не нужна? Он думал, морщился, сбросил ноги
с дивана, снял с вешалки пальто.
знаю. Ты. мне вообще очень нравишься. -- "Нравиться" у Аси означало многое,
любовь она признавала только в песнях. -- Я, -- продолжала она, -- вышла б
за тебя замуж, но ты-то не возьмешь меня. Не девушка -- раз, дура -- два.
Короче, хромай к метро, там найдешь такси. Привет папе-генералу и
маме-генеральше.
походку его, жест, голос. Когда рассказывала о чем-либо и слов не хватало,
пускала в ход руки, могла передать ими то, что интонацией выражается больше,
чем самими словами.
форточки и начинает импровизировать, поет во всю глотку, настораживая
милиционера.
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Шекли Роберт
Херберт Фрэнк
Контровский Владимир
Майер Стефани