вереница грузовиков, в основном почему-то пустых. Большая чугунная рука,
протянутая во вдохновенном порыве. И вдруг-- кликуша, и, отвернувшись от
животворной современности, видишь неизменных русских старух у обшарпанной
стены храма, сонмы ворон, кружащих над куполами, распухшую бабу-кликушу и
дурачка Сережу. Божьего человека, который курит "Беломор" и трясется рядом с
бабой, потому что она-- его родная мать вот уж сорок годков.
полу сплю, потому что он -- человек Божий. А ест Сережа с кошками и
собаками, потому что все мы твари Божие и он дает нам понятие -- природу не
обижайте, сладкие мои!
черствые булки и совали их в торбу юродивым. Распухшая баба быстро крестила
всех благодетельниц и кричала все пронзительнее:
евреев ругать, а вы по невежеству их слушаете. Господа нашего не еврей
продал, а человек продал, а и все апостолы евреями были!
девчонки в пуховых шапочках -- вот дает бабка! -- но ни тот, ни другие
мешать не стали, замолчали, смущенно топтались, слушая кликушу.
... Парусная битва меркла, фрегаты тлели, угольками угасали в нарастающей темноте, но все-таки тень, прошедшая по стене, была еще видна. Она прошла, исчезла и вернулась. Остановилась в чуткой позе, тень тоненькой девушки, потом толкнула дверь и материализовалась внутри комнаты Кристиной.
рот, две полоски поблескивающих зубов.
видеть хотит, так автобусом до станции Колядино пусть ехает, а там до Первой
Пятилетки километр пеши, а изба наша с Сергуньчиком -- крайняя! Господь
благослови! Дай Бог вам, сладкие мои, здоровья и мира! Утоли, Богоматерь,
наши печали!
далекой планеты не так уж, друзья, далеко... " Ослабление музыки, утробный
хохот Сережи, радость олигофрена -- сигарету получил, животные звуки,
собственный голос.
все звуки. Вот так они в старину созывали огромные толпы, без всяких
микрофонов; особые голосовые данные русских кликуш.
чавканье, оханье, кряхтенье -- посадка
разве по-русски?... Кристина хотела доминировать, но Лучников не любил
амазонок, и после короткой борьбы вековая несправедливость восторжествовала
-- девушка была придавлена горой мышц. Предательская мысль, нередкая
спутница лучниковских безобразий -- "а вдруг упаду? " -- появилась и сейчас,
но девушка вовремя сдалась и тоненько и жалобно застонала, отдавая себя во
власть свинскому племени мужчин.
народ пошел -- зверь! Ухм-ухм-ухм -- Сережа... Булочку хотите пососать,
приезжий? Следующая остановка-- автовокзал! Ай-ай-ай, да куда же он катится?
Гололед... Я вас хочу спросить, мать Евдокия. Погоди, голубь мой, сначала я
тебя спрошу: как у вас с продуктами в Крыму?
крики -- началась борьба на посадке.
... Лучников забыл свои года и самозабвенно играл со слабенькой, но гибкой, постанывающей и вскрикивающей Кристиной, то мучил ее, как наглый юноша-солдат, гонял, вбивал в тахту и в стенку, то вдруг наполнялся отеческими чувствами и нежно поглаживал мокрую кожу, то вдруг она как бы увеличивалась в размерах и представала как бы матерью, а он -- дитя, и он тогда обсасывал мочки ее ушей, ключицы и в этих паузах набирал силы, чтобы снова стать наглым солдатом-захватчиком.
... тонкий мужской голосок повествовал соседу:
Сестре говорят: айда, девка, с нами, -- и, значит, руками берут мою сестру.
Отдыхайте, говорю, мальчики, не мешайте людям отдыхать. Они мне в глаз
зафилигранили и ушли. Ну, сижу и думаю, что за несправедливость. Пришел в
вагон мой друг Козлов, мы с ним вина выпили и пошли тех ребят искать. В
соседнем вагоне нашли. Ну вот, сейчас поговорим по-хорошему! Тогда один из
тех ребят локтем окно высаживает, вынимает длинную штуку стекла -- такая у
него находчивость -- и начинает нас с Козловым этой штукой сажать, а другие
нам выйти не дают. Вот вам и плачевные результаты: выписался из
травматологии только вчера, а Дима еще лежит.
шорохом или кашлем, явственно доносился "Танец маленьких лебедей" из
транзистора.
грохот, сдавленные крики, стоны, скрежет.
Вашу-мать-мать-вашу-вашу-мать-покалечил-нас-всех-помоги-те-люди-добрыс!
... итак, приближается момент истины, Сдержанно рыча, Лучников приспосабливал девушку для последнего броска на колючую проволоку райских куш.
и все свои разницы и барьеры, сцепились, извергая из себя восторги, и
полетели, приближаясь, приближаясь, приближаясь-- и впрямь как будто увидели
осколок чего-то чудесного -- и удаляясь, удаляясь, удаляясь, пока не отпали
друг от друга.
он начинил думать о постороннем, о делах, о деньгах, о машинах... Сейчас,
отпав от Кристины и тихо поглаживая ее дрожащее плечо, он мигом перенесся в
грязно-снежные поля, откуда вытекали магнитофонные звуки и где в разбухшем
кювете лежал на боку рейсовый автобус Владимир -- Суздаль.
вывихнул, остальные отделались ушибами. Детишки выли, бабы стонали, мужчины
матерились, Подтягиваясь, подсаживая друг друга, пассажиры выбирались из
автобуса через левые двери, которые оказались теперь над головами. Лучников
старался не смотреть на ужасное бабское белье под юбками. От Евдокии несло
хлевом и мочой. Вдвоем с солдатом артиллерийских войск Лучников подсаживал
бабу на выход, когда она вдруг запричитала:
мое. Господи спаси! Сережечка, отзовись, мое золотцо!
плешивая голова. Подвывая, он жрал апельсины, кусая их прямо через ячейки
авоськи. Услышав зов, он вскочил с человеческим криком:
пояс в грязную, обжигающую, холодную жижу.
великолепная.
медленно юзом приближался автокран, ткнулся в кустики обочины и остановился.
Остановился и встречный автобус. Толпа у места катастрофы росла.
-- кричал водитель упавшего автобуса. -- Не выйдешь, говорят, партбилет
положишь!
обочине, баюкала своего огромного дитятю. Сережа всхлипывал, уткнувшись ей в
распухший живот. Взвыла сирена "Скорой помощи". Появились две желто-синие
милицейские машины.
она, -- Никого я не врачую и никаких ответов не знаю. Приезжай в Колядино
летом, когда птахи поют, когда травка зеленая. Иди таперича!
руку, но потом снова ее упрятала.
благословись.
понять, что он для нас больше не существует.
стальной трос. -- Сейчас бы бутылку и полностью великолепно!
поднял воротник своего кашмирового сен-жерменского пальто, обхватил себя
руками, но мокрый злой ветер России пронизывал его до костей, и кости
тряслись, и, тупо глядя на тянущиеся в полях длинные однообразные строения
механизированных коровников, он чувствовал свою полную непричастность ко
всему, что его сейчас окружало, ко всему, что здесь произошло, происходит
или произойдет в будущем. Последнее, что записал его магнитофон, был крик
капитана милиции:
... Пока он все это слушал и вспоминал. Кристина выбралась из-под его бока. Она взяла с подоконника какой-то маленький комочек, встряхнула его, и это оказалось ее платье. Вскоре она, причесанная и в платье, сидела у стола, курила и наливала себе в стакан херес.
магнитофон.
сигарету и потянулась.
она обернулась.
Честно говоря, я ничего не думал на этот счет.