микрофоном текст приветственного слова. Панферов икает, отпивает воды,
текстом вытирает губы, потом потный лоб, потом сморкается в него и убирает в
карман. С бычьей ненавистью смотрит в зал. И, наконец, тяжело произносит:
поскольку это не в моих силах... пока... особенно сейчас... ох... Всесоюзное
совещание редакторов объявляю открытым! вашу мать...
завязал. Исправлял лишь редкие явные огрехи - с согласия. Над самим всю
жизнь измывались - фиг ли теперь самому других мучить. Ссылки на учебник
русского языка меня бесит. А откуда, интересно, взялись в академической
грамматике все ее правила? Очень просто: кто-то взял и вставил. На основе
уже существовавших ранее текстов. Спасибо за усреднение и нивелировку. Зачем
я должен доказывать скудоумным, что синтаксис есть графическое обозначение
интонации, коя есть акустическое обозначение семантических оттенков фразы, а
нюансы-то смысла и возможно на письме передать лишь индивидуальной. каждый
раз со своей собственной задачей, пунктуацией? Ученого учить - только
портить. Я понимаю, что редактору сладка властная причастность к процессу
творчества, он рьяно отстаивает в этом смысл и оправдание своей жизни. Так
пусть не самоутверждается за счет моего текста. По законам, понимаешь,
современной аэродинамики шмель летать не может. Не должен, падла, летать! А
он летает... сука насекомая неграмотная. Так не умеешь летать сам - не мешай
шмелю. Не учи отца делать детей. Я себе заказал типографский штамп, и теперь
шлепаю его на все рукописи: "Публикация при любом изменении текста
запрещена!" Хотя лучше шлепать в лоб. Что по лбу.
климатических и временных поясах, потребительскую ситуацию и политические
прогнозы и перешел:
магазинов к автомату нет. Это в Афгане стали связывать изолентой два рожка
валетом, для скорости перезаряжания. Но это нештатная модернизация, в армии
запрещено. Возможно, дело просто в том, что наряд получает но два рожка с
боевыми патронами, всего шестьдесят штук: один рожок примкнут, второй в
подсумке. Но автомат все-таки тридцатизарядный.
Пусть будет тридцатизарядный. Хорошо.
а не я. От неловкости был многословным: падла-редактор как бы оправдывался.
я не буду настаивать. Понимаете, ненормативная лексика - вещь такая,
спорная... Но мне кажется, что слово "гондон" правильнее писать через "о", а
не через "а". Как бы образование разговорного просторечия по аналогии
литературному "кондом", который через "о". Это, конечно, дело слуха, в
препозиции стоит редуцированный, но в принципе формальное расподобление при
сохранении внутренней семантики идет именно по такому пути...
старался выглядеть сильно ученым и не сильно заразой.
представил, как в Нью-Йорке ранним утром он задумывается над нюансировкой
правописания русских ругательств.
никаких вопросов нет, текст идет в полной неприкосновенности.
вам пришлю.
достанешь, ваш журнал как-то не доходит пока до нас.
его с первой, легка беда начало, публикацией на бывшей родине, и отправил
пяток экземпляров, приложив к ним из тщеславия, узаконенного
профессиональной этикой, собственную книжку, снабдив ее надписью,
составленной из всяких хороших слов, насчет читателя-почитателя и младшего
последователя но эстонскому маршруту.
снесенное яйцо. Не бог весть какое достижение, зато личное мое, сказал
полковник. Обычно тебе дарят, а ты думаешь, на кой черт, все равно читать
незачем: сам бы никогда не купил. А не дарят - легкое унижение: обошли
знаком почтения, вроде и не по чину на тебя, дурака,добро тратить. Когда мне
говорят за мою книжку "спасибо", мне чудится фальшь ситуации: тоже,
восьмитомник Шекспира с золотым обрезом. Я зря похаял редакторов: один меня
поучил. Издательство у нас большое, сказал он, а квартира у меня маленькая,
и я раз в год чищу библиотеку: выношу всякий дареный мусор на помойку. После
этого я выкинул почти все дарственные книги , а последующие перестал носить
в дом, выкидывая непосредственно по расставании с дарителем. Особенно мне
памятно выкидывание в Бильбао: я подарил переводчику свою книжку, маленькую,
легкую и хорошую, на понятном ему русском, а он мне - двухтомник своих
переводов: огромный, тяжелый, из авторов, которых я и по-русски читать не
стал, и на испанском. Час по сорокаградусному солнцепеку я таскал и
проклинал эти два кирпича: их было некуда выкинуть. В Бильбао нет урн -
баскские террористы любили подкладывать в них бомбы; на злоумышленника,
пытающегося где-то оставить какой-то предмет, смотрят бдительно и враждебно.
Я специально зашел в кафе, взял холодного вина, сосредоточенно листал,
попивая, и еле смылся.
числе немногих раритетов, выкидывать не стал. Он переслал ее с оказией в
пакете мелких благодарственньгх презентов редакции. Позднее выяснилось, это
была не единственная форма реакции. Тогда я впервые и увидел швейцарский
офицерский нож, который тут же принес пользу в открывании бутылок и
нарезании колбасы.
по-русски?.. Сам себя не похвалишь - ходишь как оплеванный.Потому что
Довлатова стали потом печатать в Союзе все наперебой. Конечно, после этого
не означает вследствие этого, с юстиниановым правом мы тоже знакомились не
по Гегелю, но кто-то должен был прокукарекать первым: рассветало с запада,
вот уж кретинская метафора. После чего заквохтали наперебой. "Иностранка" и
"Звезда", "Октябрь" и "Литературка": его классифицировали как блестящего
писателя, одного из лучших писателей, лучшим писателем русского зарубежья в
конце концов назвали. Одновременно лучшими были объявлены: Горенштейн,
Войнович, Максимов, Севела, Тополь с Незнамским н Незнамский без Тополя,
Аксенов, Лимонов, Владимов и примкнувший к ним Зиновьев - память слабеет, но
кучка была могуча. Стране открывали ее героев, и каждый был самый.
Критика меня влечет. Одна из целей критики - заставить читателя усомниться в
своих умственных способностях. Я усомнился и стал читать Довлатова и пришел
к выводу, что такую прозу можно писать погонными километрами. Мне есть очень
мало дела до всего вашего семейства, сказал Коменж. У всяк своя компания,
чего читать, тут и свои друзья осточертели. Я уже читал в детстве такую
книжку, она называлась "Где я был и что я видел". Где ты был, ничего ты не
увидел, хрен с тобой. Дали боги дожить, и стало спартанцам не до чужих бед,
своих хватит.
салонной жизни. Убожество "внутрилитературной тематики" во вторичности
предлагаемого продукта: если литература - производная от жизни, то разговоры
о ней - производная от литературы. Пресловутое "литературное общение" есть
поза подмены деятельности суетой: казаться вместо быть: форма
паразитирования при искусстве: род субкультуры дли причастных к клану. Хотя
также - способ устройства своих дел: маркетинг н реклама - тоже нужны... но
надобно их и разграничивать. Представьте Дон-Жуана проводящим ночи в
попойках с друзьями за философскими обсуждениями женских подробностей и
особенностей и подчеркиванием роли своей личности в мировой сексуальной
революции, а по бабам ходящего в редкие просветы свободного времени и
протрезвления. Вот и у пчелок с бабочками то же самое.
печатайся. А вот если кто хочет именно быть писателем - то есть выступать
перед читателями, не ходить на службу, жить на гонорары, захаживать в
редакции на чаи и коньяк, ездить по миру, вести беседы о проблемахломак
творчества, прокуренные ночи рассуждать с коллегами о проблемах литературы,
небрежно доставать из кармана писательский билет - провались он пропадом со
своей обгорелой тетрадкой и сушеной розой. Ущемленное самолюбие и знак
причастности к литературному процессу. Пар в свисток - сублимация: почему же
почему так обрезали ему.
недоумением, в светских выражениях, я поделился с хорошо его знавшим Лурье.
И открыл в нем, как бы это выразиться, радостного единомышленника по данному
вопросу.
получить за это какие-то доллары, - так надо ж быть свиньей, чтобы не
отблагодарить человека. Заодно и оправдание командировки.
Представления и литературе профессиональных критиков, как и полагается,
менялись последними или не менялись вообще. И когда умный и образованный
Вик. Ерофеев публично констатировал конец советской литературы - это было
подхвачено, но не понято.
глашатайства и чего угодно - как с самолета сбрасываются подвесные баки, и в
измененной аэродинамике он теряет стабилизацию полета. Оказывается,
подвесной бак составлял его большую и главную часть. Произошла литературная