К О Л О Н И Я
Глава восьмая
И все-таки полгода - далеко не бесконечность, отсветило лето, проморосила
осень и подняла заиндевевшие ресницы зима.
три буквы чудесного слова "все" прозвучали как три удара в колокол перед
отходом поезда, загудели, будто прощальный рев парохода - "в-с-е-еооо!"
сказала мне в кассе девушка в синей форме Аэрофлота.
Хотите, посмотрю следующий?
ячейке.
задержаться он не имеет никакого права - кончается срок решения высокой
инстанции о пребывании за рубежом товарища Н., и только оттуда, с небес,
может снизойти новое решение. На один раз. Раз-решение. Если приеду на
четыре дня позже, останется три - на все-про-все, этого мало, катастро-
фически мало. Иного же не дано - советские могут летать только самолета-
ми Аэрофлота.
ла на меня глаза девушка в синем.
ка, а может и больше.
ние назначал, а не билеты выкупал.
как раз моя смена будет с утра. Следующий, пожалуйста!
вую книжку в бухгалтерии да еще успеть телексом предупредить Николая,
чтобы встречал.
туация была полна неожиданностями. Оказывается, есть и продается система
очистки и фильтрации питьевой воды "Ручеек", без нее, как без рук в тро-
пиках, она и компактная, она и надежная, только где ее взять? Как же без
нее обходится Николай с семейством? Или "Ручеек" у них журчит? Не пове-
зут же они его обратно? Может нам оставят?
простыни, одеяла, посуду, вилки, ложки, утюг, кипятильник?.. Вес давно
превратился в перевес, похоже, что человек только и живет, чтобы обрасти
бесконечным количеством хлама да потуже набить живот.
ли там библиотека? Размышления у книжных полок привели к переоценке цен-
ностей - поэзия получила предпочтение перед прозой, на весах души ее
грамм значительно концентрированней.
го светлого часа? Плох тот солдат... тот журналист, который не мечтает о
своей книге. Чемодан блокнотов, тетрадок, отдельных листочков не сдашь в
багаж, вдруг пропадет - и исчезнет невосстановимое прошлое моей жизни.
везете, советовали друзья. Кстати, о друзьях. Пролистал записную книжку
с адресами и телефонами и подсчитал, что если позвать всех, с кем следо-
вало бы попрощаться, то получается восемьдесят три человека, а по мини-
муму - человек сорок.
потому что нужный, этого необходимо, потому что... Может друг обождет,
обойдется, он поймет, он же друг... Стоп! Вот так и разъедается
нравственность ржавчиной расчета.
мо поляны в одинаковых, как строй солдат, рядах квадратных серых плит -
захоронения "афганцев", не вернувшихся с войны в мирное время, и чем
дальше по аллеям кладбища, тем глуше становились звуки города, словно
серая вата неба обволокла черные ветви деревьев, повисла на металличес-
ких прутьях изгородей, впиталась в слипшийся от сырости жухлый покров
опавших листьев. И запахи здесь иные, чем в городе - земляные, гнилые,
естественные.
в порядок Наташину могилу - расчистил цветник, протер доску с портретом.
Потом мы постояли в молчании недолгое время.
черточка между ними, в которую вместилась вся жизнь. Отец - деревенский
подпасок, комсомолец, громящий кулаков и храмы, рабфаковец, грызущий
гранит наук, солдат, проливавший кровь на войне, директор небольшого за-
вода. Классический пример строителя социализма. Женился на деревенской,
пришедшей в город во время великого голода тридцатых, заставил жену выу-
читься грамоте, поднял на ноги детей: дочка - красавица, сын - мастер
спорта. И умер. В одночасье. Может и вовремя, в счастливом неведении,
что после смерти его вдова еще десять лет ждала квартиру - некому было
похлопотать, что дочка с трудом зацепилась за край жизни после операции
на легком, и все-таки ее столкнули в пропасть, что сын превратился в ал-
коголика. Получается, что итог не только твоей жизни должен быть хоро-
шим, но и детей твоих и внуков, и потомки живут не ради себя, а ради
предков своих и будущего. А какой итог ждет нас с Аленой, с чем уйдут
наши старики? Не так-то много им осталось, все может произойти, когда
нас уже здесь не будет.
ло-рыжая кошка. Я незлобно посетовал на плохую примету и трижды переплю-
нул через левое плечо.
хали сейчас же. Церковь "Всем скорбящим радости", где служатся панихиды
в марте по Анне Ахматовой, еще не была освещена, но уже мерцали огоньки
затепленных лампад и, потрескивая, оплавляясь свечи перед иконами. Пос-
тавили и мы свои перед Николаем-чудотворцем, истинно русским святым. Он
смотрел на нас добрыми печальными глазами, благословлял правой рукой, а
в левой держал священное писание, раскрытое на странице, где на старос-
лавянском было начертано изречение. Непонятные, но узнаваемые буквы по-
хоже складывались так: во все времена будет учение Его и много людей по-
терянных обретут веру свою...
кто-то швырял пригоршнями мелкую белую крупу, сеял снег, которого нам
так будет не хватать в тропиках...
- Что за безобразие,
С таким тостом первым поднял бокал наш застольный поэт и бард Сергей Владимов.
Действительно, как на свадьбе. Только если свадьба вершится по отрабо-
танному веками ритуалу, то за нашим столом течение встречи поначалу за-
медлялось заводями молчаливых пауз, лишь попозже зашумел перекат мелких
разговоров, зазвучали напутствия.
ка.
узелки нервного напряжения, все-таки люди - хорошие, если бы не жизнь...
Глава девятая
К О Л О Н И Я
Глава девятая
Побаливала голова. Где же я вычитал эти строки: "Он проснулся тем утром, когда
воздух казался сухим, а вода - вкусной." Это про меня и про то утро.
довал меня кадровик. - Давай-ка твой серпастый, молоткастый. И супруги
тоже.