обычной утренней жизнью. Играло радио, младшие служащие
прокашливались над умывальниками, запах Государственной
колбасы, которую жарили в Государственном жире, заполнял
асбестовый закуток. После долгой ходьбы он слегка одеревенел, и
у него слегка болели ноги, но разум был спокоен и пуст, как и
сон, от которого он очнулся. Политика выжженной земли
возобладала. В своем воображении он создал пустыню, которую мог
назвать покоем. Когда-то он спалил свое детство, теперь его
короткая жизнь взрослого лежала в прахе; чары, окружавшие
Клару, соединились с величием Маунтджоя; ее большая золотистая
борода слилась воедино с языками пламени, которые метались и
гасли среди звезд; ее веера, картины и старые вышивки
совместились с позолоченными карнизами и шелковыми шторами,
черными, холодными и мокрыми. С большим аппетитом он съел
колбасу пошел на работу.
Маунтджое. Близость к Городу Спутник придавало ему особую
пикантность.
плохие известия немедленно отражаются на нашей службе. Каждый
раз во время международных кризисов наблюдаешь это. Иногда я
думаю, что люди приходят к нам, только когда им не о чем
поговорить. Вы видели сегодняшнюю очередь?
человек, старый Парснип, поэт 30-х годов, который приходил
ежедневно, но его обычно оттесняли назад. Этот поэт-ветеран был
комическим персонажем отделения. Дважды за недолгий срок работы
Майлза он сумел войти, но оба раза внезапно пугался и удирал.
хорошо знал, его и его друга Пимпернелла. Альманах "Новое
Писание", "Клуб Левой Книги"
-- они были тогда криком моды. Пимпернелл был одним из моих первых пациентов.
Заводи Парснипа, и мы прикончим его.
изменили ему. Он совершенно спокойно прошел через газовую
камеру, чтобы встретиться с Пимпернеллом.
-- Скоро опять поработаем, когда возбуждение стихнет.
возбуждение. Все телевизионные передачи прерывались и урезались
ради Маунтджоя. На экране появлялись уцелевшие, среди них Мыло,
который рассказывал, как долгая практика взломщика-домушника
помогла ему бежать. М-р Потный, заметил он с уважением, влип
начисто. Аппараты обозревали руины. Сексуальный маньяк со
сломанными ногами давал интервью с больничной койки. Было
объявлено, что министр Благосостояния специально выступит этим
вечером, чтобы прокомментировать бедствие.
и проснулся в сумерках, настолько спокойным и свободным от
эмоций, что снова пошел в больницу проведать Клару.
вещество ее лица исполнило все обещания хирурга. Краска
ложилась превосходно. Клара сделала себе полную маску, как для
сцены; ровная жирная белизна с резкими высокими пятнами румянца
на скулах, огромные темно-малиновые губы, брови, вытянутые и
загнутые вверх как у кошки, глаза, оттененные вокруг
ультрамарином с алыми слезниками в уголках.
боялась, что ты не придешь. Вчера ты выглядел сердитым.
общежитии так много народу.
которые меня не касаются. Ты вправду хочешь слушать министра?
Лучше бы поговорили.
воротничком, но без своей обычной улыбки, печальный, чуть ли не
до слез. Он говорил двадцать минут: "...Великий эксперимент
должен продолжаться... нельзя, чтобы жертвы плохой
приспособляемости погибли зря... Больший новый Маунтджой
восстанет из пепла старого..." Наконец, появились слезы --
настоящие слезы, ибо он держал невидимую для телекамер луковицу
-- и покатились по его щекам. Так окончилась речь.
Клару с ее кокосовым маслом и лигнином.
перемалывали тему Маунтджоя. Два или три пациента, уже
пресыщенные развлечением, явились на предмет уничтожения и были
благополучно убиты. Затем от Регионального Директора, главного
служащего Города Спутник, пришла записка. Он требовал, чтобы
Майлз немедленно явился к нему.
предстоит отчитываться перед Министрами Благосостояния и Отдыха
и Культуры. Вам выдадут шляпу Сорта "А", зонтик и портфель. Мои
поздравления.
повышения, Майлз ехал в столицу, оставив за собой целый Купол
завистливо болтавших младших служащих.
вместе поехали в Уайтхолл.
рискованной шутке.
ощущением
-- войти в маленькую клетку и взлететь на самый верх огромного здания.
готовы.
транспорта. Как раз под ним стояло странное, ненужное каменное
заграждение. Проходивший мимо дряхлый старик снял шляпу, как бы
приветствуя знакомого. Для чего? Майлз удивился. Затем его
вызвали к политикам.
женщины. Министр Отдыха и Культуры сказал:
кресло.
встрече? -сказал Министр Благосостояния.
пенологии.
сказала отвратительная особа.
Министр.
вероятно, оценишь, какую перемену этот случай делает в твоем
положении. Вместо первого, как мы надеялись, успеха из длинной
серии, ты -- наш единственный. Не преувеличивая, можно сказать,
что будущее пенологии в твоих руках. Само разрушение Замка
Маунтджой было просто задержкой. Конечно печально, но это можно
выставить как родовые муки великого движения. Но есть и темные
стороны. Кажется, я говорил тебе, что наш великий эксперимент
проводился при внушительной оппозиции. Теперь -- это
конфиденциально -- оппозиция стала болтливой и неразборчивой в
средствах. Конечно, шушукаются, что пожар был не случайностью,
а делом тех самых людей, которых мы стараемся обслуживать. Эту
кампанию надо подавить.