Чтение 7–й страницы книги ~Поворот винта~

робком, взволнованном удивлении чувствовалась все же какая-то поддержка.

- Вы, конечно, пришли звать меня в церковь, но я не могу идти.

- Что-нибудь случилось?

- Да. Теперь и вы должны это узнать. Вид у меня был очень странный?

- Через окно? Ужасный!

- Так вот, - сказала я, - меня напугали.

Глаза миссис Гроуз ясно выразили и нежелание пугаться, и то, что она
слишком хорошо знает свое место, а потому готова разделить со мною любую
явную неприятность. О, было твердо решено, что она ее разделит!

- То, что вы видели из окна столовой, сходно с тем, что минуту назад
видела я. Но мое видение было много хуже.

Ее рука сжалась еще крепче.

- Что это было?

- Какой-то чужой человек. Заглядывал в окно.

- Что за человек?

- Не имею понятия.

Миссис Гроуз тщательно озиралась кругом.

- Так куда же он делся?

- И этого не знаю.

- А раньше вы его видели?

- Да, однажды. На старой башне.

Она только еще пристальнее взглянула на меня.

- Вы думаете, что это был чужой?

- Ну, еще бы!

- И все-таки вы мне ничего не сказали?

- Нет, на то были причины. Однако сейчас, когда вы уже догадались...

Круглые глаза миссис Гроуз отразили мое обвинение.

- Ох, нет, я не догадалась! - очень просто сказала она. - Где уж мне было
догадаться, когда и вы не могли?

- Ни в коей мере.

- Вы нигде его не видели, кроме как на башне?

- И вот только что, на этом самом месте.

Миссис Гроуз снова огляделась.

- Что же он делал на башне?

- Просто стоял там и смотрел на меня сверху.

Она подумала с минуту.

- Это был джентльмен?

Тут я даже не задумалась.

- Нет.

Она глядела на меня еще удивленнее.

- Нет.

- Тогда, может быть, кто-нибудь из здешних? Может быть, кто-нибудь из
деревни?

- Нет, не здешний... не здешний. Вам я не говорила, но я это проверила.

Она вздохнула со смутным облегчением: странное дело, так ей показалось
много лучше. Но это еще ничего не доказывало.

- Но если он не джентльмен...

- То что это такое? Это ужас.

- Ужас?

- Это... господи, помоги мне, но я не знаю, кто он такой!

Миссис Гроуз еще раз оглянулась вокруг: она остановила взгляд на
темнеющей дали, затем, собравшись с духом, снова повернулась ко мне с
неожиданной непоследовательностью:

- Нам бы пора в церковь.

- Я не в состоянии идти в церковь.

- Разве вам это не поможет?

- Вот им не поможет!.. - Я кивком головы указала на дом.

- Детям?

- Я не могу сейчас их оставить.

- Вы боитесь?..

Я решительно ответила:

- Да. Боюсь его.

При этом на широком лице миссис Гроуз впервые показался далекий и слабый
проблеск ясного понимания. Я различила на нем запоздалый свет какой-то
мысли, которую не я ей внушила и которая была еще темна мне самой. Мне
вспоминается, как я почувствовала, будто что-то передалось мне от миссис
Гроуз и что это связано с только что проявленным ею желанием узнать больше.

- Когда это было... на башне?

- В середине месяца. В этот самый час.

- Почти в темноте? - спросила миссис Гроуз.

- О, нет, было совсем светло. Я его видела, вот как вижу вас.

- Так как же он вошел туда?

- И как он вышел? - улыбнулась я. - У меня не было возможности спросить
его! Вы же видите, нынче вечером ему не удалось войти, - продолжала я.

- Он только заглядывал в окно?

- Надеюсь, дело этим и кончится!

Тут она выпустила мою руку и слегка отвернулась. Я подождала с минуту,
потом решительно сказала:

- Идите в церковь. Всего вам хорошего. А мне надо их стеречь.

Она снова медленно повернулась ко мне.

- Вы боитесь за них?

Мы обменялись еще одним долгим взглядом.

- А вы?

Вместо ответа она подошла ближе к окну и на минуту прижалась лицом к
стеклу.

- Вы видите то, что и он видел, - тем временем продолжала я.

Она не шевельнулась.

- Сколько он здесь пробыл?

- Пока я не вышла. Я бросилась ему навстречу.

Миссис Гроуз наконец обернулась, и ее лицо выразило все остальное.

- Я бы не могла так!

- Я тоже не могла бы, - опять улыбнулась я. - Но все-таки вышла. Я знаю
свой долг.

- И я свой знаю, - возразила она, после чего прибавила: - На кого он
похож?

- Мне до смерти хотелось бы ответить вам на ваш вопрос, но он ни на кого
не похож.

- Ни на кого? - эхом отозвалась она.

- Он был без шляпы.

И, заметив по ее лицу, что она уже в этом одном увидела начало портрета и
встревожилась еще сильнее, я стала быстро добавлять черту за чертой.

- У него рыжие волосы, ярко-рыжие, мелко вьющиеся, и бледное длинное лицо
с правильными, красивыми чертами и маленькими, непривычной формы бакенами,
такими же рыжими, как волосы. Брови у него, однако, темнее, сильно изогнуты
и кажутся очень подвижными. Глаза зоркие, странные - очень странные; я помню
ясно только одно, что они довольно маленькие и с очень пристальным взглядом.
Рот большой, губы тонкие, и, кроме коротких бакенов, все лицо чисто выбрито.
У меня такое впечатление, что в нем было что-то актерское.

- Актерское?

Невозможно было походить на актрису меньше, чем миссис Гроуз в эту
минуту.

- Я никогда актеров не видела, но именно так их себе представляю. Он
высокий, подвижный, держится прямо, но ни в коем - нет, ни в коем случае не
джентльмен! - продолжала я.

Лицо моей товарки побелело при этих словах, круглые глаза остановились и
мягкий рот раскрылся.

- Джентльмен? - ахнула она растерянно и смятенно. - Это он-то джентльмен?

- Так вы его знаете?

Она, видимо, старалась держать себя в руках.

- А он красивый?

Я поняла, как ей помочь.

- Замечательно красивый!

- И одет?..

- В платье с чужого плеча. Оно щегольское, но не его собственное.

У нее вырвался сдавленный, подтверждающий стон.

- Оно хозяйское!

Я подхватила:

- Так вы знаете его?

- Квинт! - воскликнула она.

- Квинт?

- Питер Квинт, его личный слуга, его лакей, когда он жил здесь.

- Когда милорд был здесь?

Идя мне навстречу и не переставая изумляться, миссис Гроуз связала все
это вместе.

- Он никогда не носил хозяйской шляпы, зато... ну, там не досчитались
жилетов. Оба они были здесь - в прошлом году. Потом милорд уехал, а Квинт
остался один.

Я слушала, но на минутку приостановила ее.

- Один?

- Один, с нами. - Потом, словно из глубочайших глубин, добавила: - Для
надзора.

- И что же с ним стало?

Она медлила так долго, что я озадачилась еще больше.

- Он тоже... - наконец произнесла она.

- Уехал куда-нибудь?

Тут ее лицо стало крайне странным.

- Бог его знает, где он! Он умер.

- Умер? - чуть не вскрикнула я.

Казалось, она нравственно выпрямилась, нравственно окрепла, чтобы
выразить словами то, что было в этом сверхъестественного: