вольствием вдыхая юный запах свободы.
спортивную секцию и дважды в неделю являлась на тренирровки в черных ши-
роких трусах, обтягивающих ноги резинками. Эти трусы окончательно стерли
остатки теплых чувств с моей стороны. Я не разговаривал с нею, словно
вспомнил вдруг, что мы незнакомы.
венства города. Я занял первое место и шел домой в упоении. Брат тащил
рядом мою спортивную сумку, как оруженосец. Вдруг я услышал позади про-
тивный мелкий стук каблучков. Я сразу догадался.
пульс в спину, сказала ему:
кроме унылого ожидания. И тут она выдала классическую сцену оскорбленной
и покинутой невинности. Я почувствовал себя законченным подлецом. Вместе
с тем решимость никогда ни при каких условиях не жениться на ней - ок-
репла необычайно.
Это останется со мной на всю жизнь.
талась улыбнуться.
нов на аттестат зрелости.
не привели к женитьбе. Во всяком случае, не было даже поцелуев. Это обс-
тоятельство огорчало меня, потому что целоваться хотелось. То есть не
то, чтобы хотелось
полноценной.
будь девушку. Очень кстати явилась и девушка. Это было после девятого
класса, на той же даче, где я два года назад несколько ускорил события в
ночном приключении с Верой. На соседней даче отдыхала семья капитана
первого ранга. Его дочка была черненькой, хорошенькой, пухлощекой, с
роскошной косой.
по вечерам, и наши щеки пылали. Рядом с нами всегда вертелся мой брат.
Вообще, во всех моих любовных начинаниях или окончаниях брат играл
скромную, но постоянную роль.
возлюбленной появилась досада. Каникулы кончались. Вскоре она должна бы-
ла уезжать с семьей в свой военный городок, где была военно-морская ба-
за, а поцелуй медлил исполнением.
до калитки, я увидел, что брата отвлекли поиски светляков. Он шарил в
траве, выискивая и пряча в горсти крупные синеватые звездочки. Я уже от-
пустил возлюбленную за калитку, не выпуская, впрочем, ее руки из своей,
но мгновенно оценил обстановку, притянул девушку к закрытой калитке и
быстро чмокнул в щеку, на которой лежал изящный маленький завиток.
Собственно, чмокнул в завиток.
ваться уже всерьез, пока не заметили, что нам что-то мешает. Это была
калитка с заостренными полосками штакетника, которая находилась между
нами. Ребра штакетника весьма чувствительно упирались в грудь, а заост-
ренные концы вонзались в подбородок. Однако открыть калитку было нельзя,
ибо для этого пришлось бы хоть на миг оторваться друг от друга. Так мы
обнимались -возлюбленная, я и калитка - пока брат не принес полную при-
горшню светляков. Я одарил ими возлюбленную. Она украсила свою черную
широкую косу и ушла по дорожке, мерцая в темноте, как маленькое удаляю-
щееся созвездие.
отчаянной добросовестностью дилетантов, которым поручили трудную профес-
сиональную работу. Брат был тактичен и предан. Он истребил всех светля-
ков в поселке. В его взгляде я читал стойкое непонимание необходимости
наших долгих и бессмысленных занятий.
го тумана, выражаясь изысканно и фигурально.
подобных романов до моей женитьбы было еще несколько. Все они стреми-
тельно развивались до первого поцелуя, а дальше замирали в недоумении.
Что могло быть дальше?.. Я этого не знал. Обрывки искаженных сведений о
жизни мужчин и женщин, почерпнутые на улице, образовывали в моем созна-
нии грубую и пугающую картину. Интимная жизнь казалась стыдной и неприс-
тойной.
рая имела еще более туманные представления о любви. О наших совместных
поисках истины можно написать отдельную поучительную книгу. Это была бы
очень смешная и грустная книга. Это была бы книга о том, как двое моло-
дых людей, знакомых с функциями Лагранжа и историческим материализмом,
вынуждены были самостоятельно изобретать велосипед. Я опять выражаюсь
фигурально. К сожалению, в нашем языке слишком мало слов, которыми можно
пользоваться для описания всех этих дел, не нарушая приличий.
метно повлияли на мое мировоззрение.
рен - есть ли оно у меня. В таком случае, если угодно, я расскажу о со-
бытиях, которые привели к отсутствию мировоззрения.
Я занимал небольшие руководящие посты в школьной пионерской организации.
Я любил гладить утюгом шелковый красный галстук и сам пришивал к рукаву
белой рубашки лычку звеньевого.
"Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!" На пионерских
слетах и торзжествах я пел в составе мужского квартета. Мы пели песню
"По улицам шагает веселое звено" и еще одну, текст которой сейчас уте-
рян. Восстанавливаю его по памяти. Мы пели примерно так:
это значительно позже. А тогда я пел, выпятив грудь с галстуком, и мне
казалось, что Сталин и Мао, и впрямь, нас слушают.
момент. Я понял, что не так все безоблачно, как написано на транспаран-
те. В те годы я еще не знал, что отец сидел в тридцать седьмом году.
леты. Было известно, что первый самолет, четырехмоторный бомбардировщик
типа "летающая крепость" ведет Василий Сталин, сын Иосифа Виссарионови-
ча. Василия Сталина обычно сопровождал эскорт истребителей.
ма. В тот день отец не пошел со мною смотреть парад, и мы прогуливались
с ним во дворе. Вокруг была музыка первомайского дня, воздушные шарики,
леденцы на палочке и бумажные мячики, набитые опилками. Мячики прыгали
на тонких резинках.
молетов. Я поднял голову и увидел "летающую крепость", по бокам которой,
чуть впереди нее, неслись две пары истребителей.
Василия Сталина и рисковал прибыть на площадь раньше него.
небо.
что я растерялся. Отец побледнел. Я впервые увидел на его лице выражение
страха. И главное - я ничего не понимал.
он вдруг покраснел, засунул руки в карманы, резко повернулся и отошел. Я
остался стоять с раскрытым ртом. Я даже не спросил - почему нельзя обра-
тить внимание окружающих на забавный эпизод в небе.
хорошо.
были нарисованы противные люди в белых халатах, с длинными хищными
пальцами, с которых капала кровь. Примерно в то же время из нашего клас-
са ушел Яша Тайц. Он жил по соседству в красном кирпичном доме, где было
много профессоров, а потом уехал жить куда-то в другое место.
разоблачили Берию. Мы пели частушку "Берия, Берия, вышел из доверия!" -
и нас не очень занимал вопрос, каким же образом ему удалось войти в до-
верие?
Максимов Альберт
Махров Алексей
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Акунин Борис