неимением более веских аргументов повторяет как можно громче с необъ-
яснимой гордыней: "Потому что это я тебе говорю" или "Потому что я так
хочу". Она чувствует себя избранницей. Но придет день, когда она в
очередной раз воскликнет: "Потому что я так хочу", а все вокруг только
прыснут со смеху. Что может сделать тот, кто чувствует себя избранным,
чтобы доказать свое избранничество, чтобы внушить самому себе и дру-
гим, что он не принадлежит к заурядному большинству?
к нему на помощь вместе со всеми своими кинозвездами, танцовщиками и
прочими знаменитостями, чьи образы, спроецированные на огромный экран,
видимы всеми издалека, вызывают восхищение у всех и в то же время ос-
таются для всех недостижимыми. Не сводя восхищенного взгляда с этих
знаменитостей, тот, кто возомнил себя избранным, публично проявляет
свою причастность к необыкновенному и одновременно отстраненность от
обыденного, конкретным образом воплощенного в его соседях, коллегах,
партнерах, с которыми ему (ей) приходится жить.
титут, подобный санитарной службе, органам социального обеспечения,
страховым агентствам или приютам для слабоумных. Но этот институт по-
лезен лишь при условии собственной недосягаемости. Когда кто-нибудь
хочет подтвердить свое избранничество посредством прямого, личного
контакта с той или иной знаменитостью, он рискует быть выставленным за
порог, как несостоявшаяся любовница Киссинджера. Эта отставка на языке
теологии называется грехопадением. Вот почему влюбившаяся в Киссиндже-
ра журналистка открыто и вполне справедливо называет свою любовь тра-
гической, ибо падение, как бы там ни насмехался над ним Гужар, трагич-
но по определению.
жила жизнью большинства женщин: несколько браков, несколько разводов,
несколько любовников, приносивших ей разочарование столь же постоян-
ное, сколь мирное и почти приятное. Последний из этих кавалеров пря-
мо-таки обожал ее; она переносила его легче, чем других, не только
из-за его покорности, но и по причине его полезности: это был опытный
киношник, который очень помог ей в ту пору, когда она начала работать
на телевидении. Он был немногим старше ее, но казался вечным студен-
том, втюрившимся в нее по уши; он считал ее самой красивой, самой ум-
ной и (особенно) самой чувствительной из всех женщин.
пейзажа немецкого живописца-романтика: деревья с невообразимо узлова-
тыми стволами, а над ними, вверху, далекое голубое небо, обиталище Бо-
га; всякий раз, когда он входил в этот пейзаж, его охватывало неодоли-
мое желание пасть на колени и остаться там лицом к лицу с божественным
чудом.
были и иностранцы, в том числе один чех лет шестидесяти, о котором го-
ворили, что это важная персона нового режима, быть может, министр, или
президент академии наук, или уж, по крайней мере, ученый, числящийся в
членах этой самой академии. Во всяком случае, хотя бы с точки зрения
простого любопытства, то был самый интересный персонаж данного собра-
ния (он представлял собой новую историческую эпоху, пришедшую на смену
коммунизму, который канул в ночь времен); однако среди говорливой тол-
пы он казался совсем одиноким - прямой, высоченный, неуклюжий. Все
участники конференции считали своим долгом пожать ему руку и задать
несколько вопросов, но обмен мнениями обрывался гораздо раньше, чем
они ожидали, и после трех-четырех первых фраз никто уже не знал, о чем
с ним можно говорить. Потому что в конце концов у них не оказывалось
общих тем для разговора. Французы поспешно возвращались к своим собс-
твенным проблемам, он пытался было последовать их примеру, время от
времени повторяя "а вот у нас, напротив...", но вскоре сообразил, что
никому нет дела до того, что происходит "у нас, напротив", и отошел в
сторонку; лицо его было подернуто дымкой меланхолии, но не горькой или
мучительной, а ясной и почти снисходительной.
проходит в пустой зал, где четыре длинных стола, составленные квадра-
том, ожидают открытия конференции. Возле двери стоит маленький столик
со списком приглашенных, за которым томится барышня, такая же неприка-
янная, как и он сам. Он кланяется ей и представляется. Она просит его
повторить свое имя еще дважды. На третью попытку она не отваживается и
принимается наугад искать в списке имя, хоть чем-то напоминающее услы-
шанные звуки. Исполненный отеческой любезности, чешский ученый склоня-
ется над списком, находит свое имя и тычет в него указательным паль-
цем:
Он берет лежащую на столике ручку и пририсовывает над буквами "с" и
"r" маленькие значки, нечто вроде перевернутого вверх ногами французс-
кого аксан сирконфлекса.
ученый спешит объяснить ей суть дела:
Предшественник Лютера. Профессор Карлова университета, который, как вы
знаете, был первым университетом, основанным в Священной Римской импе-
рии. Но вы наверняка не слыхали, что Ян Гус был в то же время великим
реформатором орфографии. Он умудрился упростить ее до крайности. Чтобы
написать то, что вы произносите как "ч", вам приходится употреблять
три буквы: t, с, h. А немцы нуждаются в четырех буквах: t, s, c, h. А
вот нам, благодаря Яну Гусу, достаточно всего одной буквы "с" с вот
таким маленьким значком над ней.
очень большую букву "с" с опрокинутым аксан сирконфлексом над ней:
"С"; потом он смотрит ей прямо в глаза и произносит громким и внятным
голосом:
известна только у вас.
бестактности француженки, - не осталась полностью неизвестной. Есть
еще одна страна, где она нашла употребление; вы, конечно, знаете, о
какой стране я говорю.
сообразить, в каком краю Земли расположена эта страна.
ся этими крохотными значками. (С улыбкой.) Мы готовы предать все на
свете. Но за эти закорючки будем биться до последней капли крови.
столов. Перед каждым креслом лежит карточка с фамилией. Он отыскивает
свою, внимательно смотрит на нее, потом берет двумя пальцами и с
грустноватой, но прощающей улыбкой идет показывать секретарше.
лог, ожидая, когда она поставит крестик против его фамилии. Завидев
направляющегося к ней чешского ученого, она спешит извиниться:
никуда не спешу. Терпеливо и не без трогательной скромности он стано-
вится возле столика (в это время в зал входят еще два энтомолога) и,
когда секретарша наконец освобождается, протягивает ей карточку:
ратите внимание, куда их поместили. Над буквами "е" и "о": Cechorips-
ky!
больше грустнея, - почему об этих значках всегда забывают. А ведь они
так поэтичны, эти повернутые вверх ногами аксаны! Как вам кажется? Ни
дать ни взять птицы в воздухе. Голуби с расправленными крыльями! (Неж-
нейшим голосом.) Или, если вам угодно, бабочки.
равить на карточке орфографию своей фамилии. Он проделывает эту опера-
цию скромно, словно извиняясь, затем, ни слова не говоря, удаляется.
внезапно ощущает прилив материнской нежности. Она воображает себе пе-
ревернутый аксан сирконфлекс, который наподобие мотылька порхает вок-
руг ученого и в конце концов садится на его седую гриву.
ленную улыбку секретарши. В ответ он посылает ей одну за другой целых
три улыбки, меланхоличных и в то же время гордых. Меланхоличная гор-
Лукин Евгений
Посняков Андрей
Андреев Николай
Никитин Юрий
Акунин Борис
Флинт Эрик