в чужой стране, а такой период может занять многие годы, - и только ког-
да резидент обживается и начинает жить обычной жизнью, ничем не отлича-
ясь от окружающих, он получает приказ из "центра" и начинает действо-
вать...
тов.
жить спокойной жизнью обычного человека, пока в вашей жизни не произой-
дет какое-то событие, которое приведет к запуску всей программы... Мо-
жет, какой-то стресс, - пожал он плечами. - Я бы назвал это пусковым
фактором.
минут назад, а я еще не перекусил. - Последний вопрос: может, здесь все
же какая-то ошибка?
терею черный ящик, в котором неизвестно, что лежит: драгоценные каменья
или пачки динамита с дымящимся бикфордовым шнуром. Радоваться мне теперь
или горевать, плакать или смеяться? А может, плюнуть на все эти гороско-
пы и спокойно жить прежней жизнью, сделать вид, будто ничего не произош-
ло, и тогда пронесет? Ведь на самом-то деле ничего пока не произошло...
Ну, сказали мне, что я призван быть мессией, а что с того?! Одного приз-
вания мало: надо что-то предпринимать, как-то утверждать себя на этом
поприще, куда-то пробиваться, кого-то при этом отпихивая. Скучно все
это... и лень. Главное, конечно, лень, потому что непонятно, зачем это
все надо. Если бы мне предложили стать мессией в 17 лет, меня бы это,
может, и заинтересовало, но теперь... Ломатьсложившуюся жизнь - ради че-
го? Хотя, если разобраться, жизнь не очень-то сложилась, и ломать ее
почти не жалко.
одеялом. Был первый час ночи, но спать совершенно не хотелось: я лежал
на спине с открытыми глазами и развлекался тем, что на все лады расписы-
вал собственную никчемность, в тоже время не забывая о своем мессианском
призвании и даже чувствуя себя в глубине души новоявленным спасителем
человеческого рода. И в этот момент на меня нахлынуло прохладно-мягкой
волной и пробежало мурашками по спине от затылка и до копчика ощущение,
будто нечто подобное со мной уже было, было, было... Я расслабился и
стал вспоминать... и вспомнил!
пыльные листья липовой аллеи. Мне семь лет. Моя тетя послала меня за
квасом: я иду по аллее с бидоном в одной руке и с 24 копейками - в дру-
гой. У меня хорошее настроение и я мурлычу себе под нос какой-то заду-
шевно-возвышенный мотивчик типа "с чего-о начинается Ро-о-одина?" И
вдруг - Они. Их четверо, они сидят на лавочке и соревнуются, кто дальше
плюнет харкотиной. Их нельзя обойти, потому что обойти Их - это значит
Их заметить, а замечать Их нельзя, это я чувствую каждым квадратным сан-
тиметром своей детской кожи. Нужно спокойно пройти мимо Них, не повора-
чивая головы, но как мимо Них пройдешь, если Их харкотина летит через
всю аллею?
лой, как глобус, веснушчатой головой. - Иди сюда.
ногой в живот.
дурацком положении. Я как бы смотрю на себя со стороны и смеюсь над са-
мим собой.
чувствую моральное превосходство над ними. У них - физическое, а у меня
- моральное. Они меня унижают, но я все равно выше, лучше и чище их.
знаю, как до этого, но в семь лет оно у меня уже точно было. Неужели,
это мое врожденное качество? Но если нет, то где и как я его приобрел?
пел неоклассик под блатные аккорды. Какое уж там зачатие, если первое
мое воспоминание относится к четырем годам. Я очень хорошо помню бархат-
но-яркие цветы, много цветов, и среди этих цветов лежит божественно-кра-
сивое существо с бледно-прозрачным лицом, обрамленным золотыми волосами,
в которыхзапуталась пятилистная звездочка сирени. У этого существа, в
отличие от многих других, есть имя: его зовут Мама. И вот это существо с
таким сладким именем опускают в деревянном ящике в землю. Ящик закапыва-
ют, а я плачу, потому что это несправедливо. Почему другие, не такие
добрые и даже страшные, существа закапывают мою красивую маму? Зачем?!
За что?!
что-то вырезали, и мне даже говорили, что именно, но я тут же это забыл,
потому что не хотел знать.
видел. Его вообще никто не видел, даже тетка.
ее своими расспросами. Прямо непорочное зачатие вырисовывается!
узнал, как это все получилось: на поминках матери была одна уже ста-
ренькая и бездетная не очень близкая родственница из Подмосковья, кото-
рая пожелала взять меня на воспитание. По каким-то причинам остальные
родственники недолюбливали эту "не очень близкую", и это подвинуло мою
бедную тетушку на такой безрассудный шаг, как громогласное обещание
взять меня под свою опеку. Я говорю "безрассудный", потому что ей тогда
было всего 22 года (подумать только, на восемь лет моложе меня нынешне-
го, совсем еще сопливая девчонка!), и она как раз в то время серьезно
задумывалась о замужестве.
(когда не нервничала из-за своих женихов), но я ее не любил, потому что
по странной детской логике не мог простить внешнего сходства со своей
мамой. Про это, может, и не стоило бы вспоминать, если бы мои отношения
с тетушкой не были непосредственно связаны с одним значительным эпизодом
детства, а именно, с моим пребыванием в интернате для умственно неполно-
ценных детей.
зору часто показывали кинокомедию "Его звали Роберт", в которой лейтмо-
тивом звучала такая дурацкая песенка: "Кто сказал, что дважды два - че-
тыре? Все не так уж просто в этом мире..." Короче, в этой песенке прямо
утверждалось, что "дважды два четыре будет пять". Помню, после фильма я
несколько дней с утра до ночи распевал эту песенку и про себя и вслух -
такая она была привязчивая. И вот когда в школе на уроке арифметики меня
спросили, сколько будет дважды два четыре, я, даже не успев подумать,
автоматически выпалил, только что не пропел: "Дважды два четыре будет
пять!" Все, кроме учителя, засмеялись, а учитель серьезно наморщил лоб и
сказал: "Подумай получше". Я прекрасно знал правильный ответ, и мне ста-
ло смешно оттого, что учитель придает этому такое большое значение.
шенько и скажи, сколько будет дважды два.
И вот, после этого случая я из какого-то непостижимого детского уп-
рямства стал утверждать, что дважды два будет пять, и только пять.
меня в энный раз ответ на задачку не сходился с правильным.
и предложил на выбор: или меня оставляют на второй год из-за хроническо-
го неуспевания по арифметике, или определяют в интернат для умственно
отсталых, чтобы мне там "подлечили мозги". У тети в то время как раз
только что появился очередной "дядя", а жили мы с ней в одной комнате
коммунальной квартиры, поэтому я создавал определенное неудобство для
тети-дядиных предбрачных игр. Я, возможно, рассказываю о своей тетке
слишком цинично, тем более, после всего того, что она для меня сделала,
но по-другому не получается. Так вот, в один прекрасный вечер тетя на-
кормила меня сладким клубничным вареньем и объявила, что через два дня