домов в Лэмбете и был окружен неразберихой вещей:
старинными книгами в фантастических переплетах, пшатами,
мушкетами - всей этой свалкой романтизма, которая казалась
странной и неуместной в лондонских трущобах. Но внешность
самого Бэзила среди этих дон- кихотских реликвий казалась
необычайно современной - у него было энергичное и волевое
лицо юриста. И никто, кроме меня, не знал, кто он на самом
деле.
Хотя с тех пор прошло уже немало времени, многие,
вероятно, помнят ужасное и нелепое событие, происшедшее в..,
когда один из наиболее проницательных судей в Англии, с
мнением которого считались, сошел с ума во время судебного
процесса. У меня по этому поводу есть свое личное мнение,
но что касается фактов - они бесспорны. В течение
нескольких месяцев или даже лет люди замечали странности в
поведении этого судьи.
к законам, в которых разбирался так блестяще, что без
преувеличения вызывал у людей суеверный страх, когда
выступал на суде. Судья начал давать подсудимым личные
советы и читать им нравоучения. В своих речах он стал все
более походить на доктора или священника. Человеку,
которого обвиняли в покушении на убийство из ревности, он
сказал: "Я приговариваю вас к трем годам заключения, но
твердо уверен, что все, что вам нужно сейчас, - это
трехмесячный отдых на берегу моря". Со своего судейского
кресла он стал обвинять подсудимых в преступлениях, доселе
неслыханных: чудовищном эгоизме, полном отсутствии юмора
или искусственно преувеличенной, болезненной
впечатлительности. События достигли апогея, когда слушалось
нашумевшее дело о похищении бриллиантов, и сам
премьер-министр, этот блистательный патриций, вынужден был
без особого желания, но элегантно выйти на свидетельское
место и давать показания против своего лакея. После того,
как жизнь в доме премьер-министра предстала перед судом во
всех подробностях, судья снова попросил его подойти, что тот
исполнил с величавым достоинством. И тогда судья произнес
резким, скрипучим голосом: "Найдите-ка себе другую душу!
Ваша не годится даже для собаки. Найдите же себе новую!"
Все это, конечно, в глазах людей проницательных означало,
что скоро наступит тот печальный и нелепый день, когда разум
совсем покинет судью на каком-нибудь открытом заседании
суда. Это случилось во время разбирательства дела о клевете
между двумя известными и влиятельными финансистами, каждого
из которых обвиняли в присвоении значительной суммы чужих
денег. Дело оказалось сложным и тянулось долго.
Выступления защитников были красноречивы и длинны. Наконец,
через несколько недель риторики пришло время судье подвести
итоги, и все с нетерпением ожидали услышать один из
знаменитых образцов его ясной я сокрушающей логики.
Во время слушания этого затянувшегося дела он говорил
очень мало и к концу процесса выглядел угрюмым и мрачным.
Судья немного помолчал - и вдруг запел громовым голосом.
Пел он, как потом сообщили, следующее:
Впоследствии он удалился от общественной жизни и
поселился на чердаке в Лэмбете.
Однажды, около шести часов вечера, я сидел у него за
стаканом изумительного бургундского, которое он хранил за
грудой папок, надписанных странным готическим шрифтом. Он
ходил по комнате, по привычке вертя в руках одну из лучших
шпаг своей коллекции. Красные отблески ярко пылающего
камина оттеняли его всклокоченные седые волосы. Его голубые
глаза приняли мечтательное выражение, и он уже открыл было
рот, собираясь сказать что-то, когда дверь с шумом
распахнулась, и в комнату, тяжело дыша, быстрым шагом вошел
разгоряченный огненно-рыжий человек в меховом пальто.
- Извини, что побеспокоил тебя, Бэзил, - сказал он, с
трудом переводя дыхание, - но я взял на себя смелость...
назначил здесь встречу с одним человеком... клиентом...
через пять минут... прошу прощения, сэр, - извинение
относилось уже ко мне.
Бэзил улыбнулся.
- А ведь вы и не знали, что у меня есть такой деловой
братец, - сказал он. - Это Руперт Грант, эсквайр, который
занимается всем, чем только возможно. В отличие от меня,
неудачно взявшегося было за одно-единственное дело, он
преуспевает во всем. Он был журналистом, агентом по продаже
домов, владельцем зоомагазина, изобретателем, издателем,
директором школы и... Чем ты теперь занялся, Руперт?
- Я уже довольно давно стал частным детективом, - ответил
Руперт. - А вот я мой клиент!
Его прервал громкий стук, дверь распахнулась, и в комнату
быстро вошел полный, щегольски одетый человек, бросил на
столик у двери свой цилиндр и сказал:
- Добрый вечер, джентльмены, - сделав ударение на первый
слог, из чего можно было сделать вывод, что перед нами
человек военный, дисциплинированный и в то же время
образованный и умеющий вести себя в обществе. Его большую
голову украшали черные с проседью волосы. Короткие темные
усы придавали липу свирепое выражение, которое никак не
соответствовало печальному взгляду голубых глаз.
Бэзил сразу же предложил мне:
- Не пойти ли нам в другую комнату, старина? - и
направился к двери. Но незнакомец сказал:
- Нет. Друзья пусть останутся. Понадобится помощь.
Как только я услышал его голос, я сразу же вспомнил этого
человека. Это был некто майор Браун, с которым я встречался
несколько лет назад. Я уже совершенно забыл его щегольскую
фигуру в черном, большую, гордо вскинутую голову, но я все
еще помнил его необычайно странную речь, где каждое
предложение состояло как бы из четверти обычного и звучало
отрывисто как выстрел.
что он долгое время отдавал команды солдатам, но утверждать
не берусь.
Майор Браун, кавалер Креста Виктории, был хорошим
солдатом, но далеко не воинственным человеком.
из тех, кто отвоевывал для Британии Индию, своими вкусами и
убеждениями он походил на старую деву.
щегольски, но не крикливо; в своих привычках был всегда
постоянен, вплоть до того, что ставил чайную чашку только на
строго определенное место. Его единственной и вполне
безобидной страстью было выращивание анютиных глазок. И
когда он говорил о своей коллекции, его голубые глаза сияли,
как у ребенка при виде новой игрушки.
- Ну, майор, - покровительственным тоном спросил Руперт
Грант, усаживаясь в кресло, - что же с вами произошло?
- Желтые анютины глазки. В подвале. И некто П. Дж.
Нортовер, - ответил майор с праведным негодованием.
Мы вопросительно переглянулись. Бэзил, по привычке
отрешенно прикрыв глаза, переспросил.
- Что вы сказали?
- Факты таковы. Понимаете?
глазки. Я - на стену.
Мы вежливо кивали и помаленьку, с помощью казавшегося
спящим Бэзила Гранта, составили некое целое из клочков
удивительного повествования майора. Заставить читателя
пережить то, что выдержали мы, было бы просто бесчестно,
поэтому я перескажу историю майора Брауна своими словами.
Но представить себе эту сцену читателю будет нетрудно.
Глаза Бэзила были полузакрыты, словно он находился в трансе,
в то время как наши с Рупертом глаза все шире раскрывались
от изумления, пока мы слушали из уст невысокого человека в
черном, неестественно прямо сидевшего на стуле и говорившего
короткими и отрывистыми, как телеграмма, фразами одну из
Суворов Виктор
Браун Дэн
Скальци Джон
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Березин Федор