закрыл пальцами лицо.
руку и с силой дернул на себя. - Надо идти, чего мы здесь забыли? Надо
идти!
До той поляны они ничего не придумали. Вдруг Поэт вскрикнул: "Ложись!" и
повалился на Егора и они покатились в сырую ложбинку, переваливаясь друг
через друга, а по стволам вдарил тугой автомат длинной очередью и пули
срывали кору, злым рикошетом взрыхляя землю. "Ид-диоты... Сволочи..." -
задыхался Поэт и они вскочили и побежали, прячась за стволами, а пули все
визжали и взрыхляли землю, а потом затихли и тогда они остановились внутри
оврага и сокрушенно упали в песок. "Гады..." - бормотал Поэт и прикладывал
мохнатый лист какого-то растения к ободранному запястью.
город совсем близко". И они устало поперлись дальше по светлеющему лесу.
медленно выплыла угольно-черная морда паровоза и, сотрясая основы
мирозданья, мимо них пронесся тягач с бесконечно длинным составом...
Дуду-дудук... дуду-дудук... Они с трудом перебрались через крутую шлаковую
насыпь с горячими рельсами и промасленными шпалами, и снова углубились в
лес, но это уже был скорее не лес, а брошенная обросшая свалка. И когда
они проходили мимо наваленной кучи мусора - кучи подпорченных пользованных
артефактов, Егор странновато посмотрел на нее и задумчиво произнес:
"Гомосапиенс".
увесистой метлой, а расхрабрившийся Поэт с ним чуть не подрался. За
кладбищем неожиданно лес кончился и с высокой горы, на край которой с
бетонным парапетом и крутым зигзагообразным серпантином лестниц они вышли,
им открылся широкий, слегка задымленный вид Светлоярска.
почувствуете соседство роскоши и нищеты, любви и мизантропства, интеллекта
и варварства, прямоты и ханжества, целомудрия и разврата. Это Город!
истертым ступенькам вниз. Сегодня они победили. Что-то будет еще завтра, а
сегодня они достигли цели.
при случае ты легко найдешь меня. А сейчас доставай твой адрес, я провожу.
пост слишком стремительно. Долго-долго катились они по большому, одетому в
каменный панцирь городу, тряслись в переполненном трамвае и дважды делали
пересадку, ехали с окраины на окраину - дальний свет! А в черные окна
трамвая и автобуса виднелись черные остановки с черными людьми, и
ожесточенная драка на тротуаре, и язычки огней над черными трубами
электростанций, и черная громада комбината, и ищущие фары ревущих машин.
Расспросив с дюжину шарахающихся в сторону людей, наконец нашли нужный дом
и квартиру. Звонок не работал и они постучались в металлическую дверь.
"Кто?" Они как могли объяснили, а пролеты подъезда гулко игрались их
словами. С той стороны чертыхнулись и тогда дверь чуть приоткрылась - в
ладонь на цепочке - и выглянула угрюмая физиономия.
письмо. Физиономия исчезла и в прихожей стали шушукаться.
письмо же от Землиса!" - "Не знаю, сам решай. Еще не хватало..."
три-таки вопрос был решен в пользу Егора. Дверь распахнул мужчина в
панталонах и сказал: "Заходите. Меня зовут Минилай, а супругу Виолией".
на дворе. Заходите, заходите!
ворвался грязный воздух, сжавший лёгкие, но он постарался представить
себе, что это прелестная утренняя свежесть и это ему почти удалось. Он
стал делать зарядку. Поэта не было - постель Поэта белой грудой покоилась
на тёмном полированном столе. В соседней комнате нехотя и привычно
переругивались: "Хватит валяться!" - "А что?" - "Ну ничего себе! А зачем
отгул брал?" - "На дачу съездить." - "На дачу съездить! - язвительно
передразнивал женский голос. - Нормальные люди с рассветом встают, а он,
видишь ли, на фильмы всю ночь глаза пролупит, на порнографию всякую, а
утром до обеда дрыхнет." - "Не ворчи, старуха. Кто рано встаёт - торчит в
пробках" - "Не надо ля-ля! А сам хочешь обеденного часа пик дождаться?
Знаем - чтобы вообще никуда не ехать. Семья побоку. А ну, марш за
машиной!" Скрипнула кровать и через десять минут с хлопотом закрылась
парадная дверь. Егор представил себе, как сейчас Минилай будет жаться в
издёрганных транспортах, добираясь до гаража злополучные три-четыре
остановки - ни туда, ни сюда... Он доразмял суставы и мягко вышел
умываться.
отшатнулась. - Это вы?.. Доброе утро".
вдруг поразился большим манящим глазам.
умойтесь. А ваш друг уже давненько прогуляться ушёл, должен вернуться.
Поэта.
протиснуться. Как муравейник, честное слово. Ох, совсем по-другому стало.
Егора, Поэт на Виолу, а Егор перепрыгивал взглядом с подоконника,
заставленного цветочными горшками, на тарелку с серой комковатой кашицей,
хрумкавшей на зубах.
категории растут, как жить будем - не представляю.
начинаться с первой категории - тухлая пища, и с улучшением качества
увеличивать номер категории. С развитием прогресса мы должны придумывать
все большую и большую чистоту продукта. А у нас - посмотрите! - есть
первый сорт, арифметически улучшать вроде бы некуда, а ухудшать еще как!
До тридцатых и сороковых категорий, как в Багадаге - мне сегодня сказали.
будет!
Егора. Егор поковырялся вилкой в остатках манны и неожиданно сказал:
напрашиваюсь, конечно...
дачки: банька, запах хвои, шашлычки...
входящего мужа.
был холодным каменным замком.
лифте к машине с пятью сумками домашнего комфорта.
автомобиль, сверкающий в лучах дня.
только у людей среднего достатка, в народе ласково называли "черепашками"
- из-за мощного панциря и абсолютной надежности, а еще из-за того, что
"черепашки" служили самоходными крепостями своим владельцам, что
становилось актуальнее день ото дня. Если бы настала такая нужда, то
машина могла превратиться в мобильное бомбоубежище с регулируемым
микроклиматом, способная обеспечивать безопасность владельца и его семьи
до скончания их века.
продолжая меж тем начатую беседу.
спрашивает Егор.
комментирует Поэт.
пятидневка, - за все про все сто двадцать монет.
Круз Андрей
Панов Вадим
Шилова Юлия
Круз Андрей
Пехов Алексей
Куликов Роман