мурашки охватывают затылок. Но любопытство и здравый смысл, эти костыли
человека на пути в неведомое, снова овладели мною.
средневековья. Негодный хлам. Аккуратно свернутая, латаная одежда,
деревянные миски и чашки, какие-то мешочки, и тощие, и пузатые... Из-под
грубо выделанного овчинного тулупчика высовывалась засохшая ветка-рогулька.
"Палка о трех концах", - я скептически поджал губы, - "А почему же он такой
тяжелый? "
ворохов материи, и без особых усилий, одним рывком выгреб верхний слой
барахла наружу и через край на пол. Стукнулась деревянная утварь о камни
очага, чашки раскатились по полу какая куда... Я замер, восхищенный.
золотом овальном зеркале с узорами и объемными фигурками на раме. Тускло
отсвечивали густо-красные рубины, посылая мгновенные всполохи. Будто вся
хижина наполнилась сиянием царственного металла и цветными искрами. Ларь
скрывал княжеские сокровища. В голове моей трепыхнулась нечаянная мысль: уж
не разбойничье ли это достояние, копившееся десятилетиями грабежа. Я
перебирал взглядом кубки, шкатулки, перстни и тяжелые даже на вид золотые
(ну разумеется - какие ж еще? ) монеты, толстая жемчужная нить, свернувшаяся
подобно удаву в широкой чаше... Жемчуг отливал розовым в лучах, отражаемых
червонной поверхностью. Нешлифованные самоцветы облепили рукоять и ножны
маленького кинжала, вроде как моллюски на киле запущенной шкуны. Я поймал
вдруг себя на том, что шепчу сухими губами: - Черт возьми, черт возьми...
черной книги... Кончик рогульки высовывается. Она, эта рогулька, цепляется
за какой-то уголок моей памяти, но все без толку. Ветхий холст мешочка
прорвался, и на свет проклюнулся тонкой сыпучей струйкой мелкий белый
порошок. На соль похоже. И тут свершилось непонятное. Я не сказал ни слова,
не шелохнулся, но я-другой на экране не торопясь наклонился, забрал в
щепотку порошка и поднес к языку. Скривился, сплюнул и произнес уверенно: -
Да нет, это не соль!
сперва, не думая, лижу неизвестную - может, и ядовитую, - горечь, и только
потом до меня доходит, что отравился-то я зря... Не успел я еще задать еще
один дурацкий вопрос из цикла "Что это? ", как мой двойник отпрянул назад и
опрокинул скамью. Было от чего. Оторвавшись от пальцев, порошок вспыхнул
ярким пламенем. Малиновым. Почему-то мелькнуло, что такое пламя не может
обжечь. Оно ненастоящее, холодное, колдовское... Пока у меня в голове
мелькали всякие мысли, события разворачивались сами по себе. Из пламени,
теперь больше смахивавшего теперь на клубы шоу-дыма в малиновом свете
киношной аппаратуры, вниз хлынул поток мелких сверкающих зерен. Эти
искристые камушки образовали уже горку, как в нижней половине песочных
часов, а сверху все струилась их россыпь.
пятен в футе от моего (вернее, его! ) носа. И не отдернул. Пламя оказалось
холодным и заметно меркло. Водопад кристалликов иссяк. Для ослепленных глаз
хижину заполнил мрак, углы потерялись, только горка граненых камушков
светилась возле затухавшего очага. Я-другой переступил неловко через кучу
барахла, каблук твердо уперся в неприметный плоский ящичек, укрытый в ней.
Треснула хрупкая дощечка, и меня насторожил короткий, резко оборвавшийся
свист. Я не сразу различил новое облачко, теперь выползавшее из рукава
меховушки. Оно тоже светилось, лиловым и фиолетовым, в нем проскакивали
желтые искры, и шерсть на меховушке встала дыбом. Но я-другой не заметил
ничего дурного. Я-другой зачерпнул полную горсть прозрачных камушков и
встряхнул на ладони, пропустил между пальцами, оставил в руке один,
присмотрелся... Я молчал, но ситуация меня забавляла. Он вытащил из дорожной
моей (или его) сумки склянку толстого стекла с давешней целебной эссенцией.
Догадался процарапать стекло, достойный наследник ломбардцев. Я отложил
бесполезные наушники и принялся за остывшую яичницу.
яркой молнией в мои доспехи, которые были привалены к стенке. Двойник
порывисто обернулся. Тучка опять коротко громыхнула и выпустила стайку
светлых шаров, не крупнее яблока. Два из них столкнулись в воздухе, и еще
одна мгновенная оранжевая вспышка разорвала сумрак. И снова грянул гром.
защитил. Еще несколько взрывов раскатилось по хижине. Стены сотрясались, и -
хуже того - по ним побежали огоньки. Я чуть не подавился, когда новый залп
прогнул динамики. Рыцарь Ренато выказал себя молодцом хоть куда. Не суетясь
сильно, он схватил в охапку свои вьюки и сверкавший панцирь и неуклюже,
боком, протопал в сени, во двор, выпустил ношу из рук и поспешно вернулся.
Внутри уже полыхало. Шаровые молнии лопались вовсю, рассыпая горячие искры,
как от сварки. Оставалось лишь сгрести оставшиеся пожитки и бежать прочь,
пока крыша не рухнула.
В кадре мелькнул в последний раз черный переплет... Поздно. Я оказался во
дворе, причудливо расцвеченном мельтешением языков пламени. Бился и ржал
перепуганный Гарольд, сбросив попону и вскидывая стреноженные ноги. Я-другой
гладил его, успокаивал, а перед нами была навалена груда моего новехонького
рыцарского снаряжения, и на самом верху лежал, надрывая мне душу,
оплавленный и расколотый ровно горшок шлем мерлинумской брони с прокладкой
из белого камня, с фиксацией забрала в трех положениях. Бирюзовая краска
обгорела с него и покорежилась. Жалкое зрелище. Выбросить придется.
подламывая прогоревшие бревна и балки, и тут же раздался взрыв небывалой
силы, разметавший остатки дома во все стороны и осветивший напоследок
высокие стволы сосен вокруг поляны.
пронеслись сквозь густой малинник. Я невольно зажмурился. И снова распахнул
глаза. Неожиданно авентюра оборвалась. Даже не перекинулся огонь на верхушки
сосен, не побежал по траве и кустарнику. Ночь стояла ясная и свежая.
Развалины хижины торчали черными изломами, и в лунном свете везде блистали
лужи. Земля и трава были мокрые и скользкие. Ноги скользили по грязи, когда
я вставал. Пролетел нечаянный ветерок, меня в теплой комнате пробрал
беспричинный озноб. Поежился и сэр Ренато.
Ваши действия?
тайным искусством Кума Гараканского и моим явным легкомыслием.
переломанными ногами - ничего не попишешь, случайное событие. С минуту я
горестно наблюдал за неловким копошением моего двойника на темной поляне.
упал на колено. Луна быстро плыла в светлом ореоле. Когда ее закрывал ствол,
в том месте продолжало светиться четкое полукружие лучей, словно от фонаря
за деревом. Красиво и загадочно. Однако следовало призвать компьютер к
ответу.
им никак не управлял?
забубнил тот, - его фантом-носитель приобретает способность действовать в
более самостоятельном режиме. Один из побочных эффектов обратной связи.
фантомом-носителем.
личности.
сигнал. SOS по азбуке Морзе. Команда корректна?
трех языках, отдавая, как и я, предпочтение испанскому. Гарольд оказался цел
и невредим, но напуган, и Ренато без колебаний пустил в ход эссенцию черного
клевера. На рассвете, холодном и гулком...
пирамиду горой царя. И насколько мне известно, - а я немало постранствовал,
уверяю вас, - ни один народ не строил гигантские пирамиды. Пустые мысли