испражняюсь, и не испускаю вонючий дым, как сотни их печей на угле.
миром, но в любом случае это бремя невыносимое. Дракон, Дракон, придет ли
царство божие на землю?
лучше убивать и отречетесь ото всякой веры.
или Магометом, но ежели это по Его воле куется драконами и людьми вечная
цепь над миром, то я проклинаю Его власть! И я - малое дитя человеческое,
жалкий раб, открытый всем Его угрозам, - я сумею, слышишь, отринуть Его
закон, Его порядок! Вот посмотрим, как ужасен хаос, которым меня пугает
Его прислужник.
Мальчик, не губи себя, я забыл сказать, что...
вокруг меня. Сияние в глазах моих, и его рукоять в моей руке!
моем голубом коконе мгновенно выбросило до облаков и выше, и вмяло при
этом, распластало, будто изнутри в скорлупу большого яйца. Словно сквозь
редкую завесу бело-голубых искр я озирал страну Мо всю, как рисуют
торговые пути на пергамене - линии дорог и пятнышки селений, горы вокруг,
блестящая полоса Внутреннего Моря. Дракон не сумел соврать себе, иначе бы
он попытался спалить себя сам с хвоста и брюха, лишь бы не нарушилась
цепь, о целости которой он так беспокоился. Мили и мили земли поднялись и
опали, когда он вознесся из своей темницы, и точно пирамидой фараонов
вспахало шумный каменный город и нависшее над ним плоскогорье с
королевским замком. Одна громадная борозда поглотила все, долго еще не
прекращалось движение вывороченных и разломанных скал, и долго вскипали
тучи песка и праха. Он пролетел дважды из конца в конец страны Мо,
разминаясь, низко над землею, влача смертоносный хвост, убивая без счету
коварных трусливых людишек и своих же нежно любимых сородичей. Я плавно
приближался к заснеженным клыкам, черным пастям, бирюзовым ледникам, но
все следил за ним, резвившимся в тесном кольце гор. Потом Дракон поднялся
выше (я падал, падал, ветер загудел в ушах, голубые огоньки еле мерцали),
перемахнул через дальний горный заслон и пропал над морем.
сохранило меня от увечий. Козы прыснули во все стороны, когда я свалился
прямо посреди кучи их. Я лежал, как упал, навзничь, захватывал большие
пучки травы и рвал ее, а она резала мне руки. Я боялся увидеть хоть
частичку пустыни, которая осталась после Дракона. Я не хотел видеть
ничего. Но овчарка не дала мне пролежать бездумно. Ее лай временами
заглушал грома, рокотавшие в низинах. Быстро густели багровые сумерки.
Маленький тусклый диск солнца в них казался ощипанным. По лаю меня
разыскали пастухи, накануне перегнавшие коз на высокогорное пастбище. По
всему, они не потеряли присутствия духа в самый разгар светопреставления.
топливо и ходили за стадом. Простые, равнодушные люди, они не утруждали
себя пространными разговорами, и я не желал лучшего. Я истязался новыми
сомнениями. Есть детская сказка.
святого, не бросай в колючий куст терновника!
прикончил? И тайно стремясь к свободе, которой я, ослепленный гордыней,
его и одарил. Но постепенно бедная монотонная жизнь пригасила всякую
душевную боль. Я даже стал думать о будущем. Не тысячелетнем, насущном.
Вот протянем как-нибудь зиму, накоплю припасов и отправлюсь разведывать
дорогу обратно. А куда мне идти? Если вообще цел внешний мир. В коллеж? На
мою далекую родину? Я чувствую себя не повзрослевшим в этой сумрачной
стране, а постаревшим, но понимаю, что и это пройдет. Натура возьмет свое
с течением времени, ведь главный смысл и оправдание жизни человеческой в
том, чтоб жить как можно дольше, несмотря ни на что, наперекор всему.
звезды. Глаза привыкают, я начинаю различать знакомые сочетания и наблюдаю
за тем, как стройно и торжественно мироздание кружится вокруг меня. Я
стараюсь ни о чем не думать и ничего не вспоминать, и вот ко мне нисходит
музыка небесных сфер, она звучит в голове, минуя слух, будто мысли Дракона
снова оживают во мне. А иногда холод гонит меня с места, как я ни кутаюсь
в старую овчину, и я встаю и иду к козам. Все одно заснуть не смогу. Я не
сплю с той поры, как согнал Дракона. Похоже, что я действительно проживу
на треть против положенного срока, а вот стану ли счастливее хоть на йоту?
Корнев Павел
Акунин Борис
Перумов Ник
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Контровский Владимир