тиски, в которых дробят пальцы рук и ног, колесо и дыбу. Ее затошнило, она
схватилась за горло, покачнулась и чтобы удержаться на ногах, вцепилась в
одежду Иеронимуса.
прикрыла глаза, хлопнул по щеке.
Кругом только толстые стены, рядом только страшный монах в грубом
коричневом плаще. Холод и одиночество охватили ее, в горле зародился
смертный вой и вырвался наружу отчаянным зовом брошенного ребенка:
отправился в соседний Хербертинген, небольшой город к северо-западу от
Раменсбурга, куда выдали замуж его младшую сестру. Рехильда поехала с
мужем.
жизни. Сидя в крытой телеге и слушая, как бубнит под нос возница, нанятый
Николаусом:
лесом, густые заросли - прогалинами и вырубками. В тысячный раз
благословляла она Николауса, который вырвал ее из скучного, беспросветного
бытия у тетки Маргариты, показал все эти чудеса. И столько их еще впереди.
Только бы он прожил подольше, ее добрый муж.
Рехильда и тут же, по молодой беспечности, забыла об этой мысли.
возница, обрывая монотонное пение, похожее на гудение толстого шмеля. Он
обернулся к Николаусу, уловил одобрение на лице хозяина и сам, в свою
очередь, покивал. - Лучше там и заночевать, господин Миллер. Дальше дорога
пустая до самого Линденбурга... Да что я рассказываю, сами знаете.
поездке, и долгой дороге, и предстоящему ночлегу в чужой деревне, у
которой такое странное название - Каменный Маятник.
подбрасывало и трясло на лесной дороге.
и вовсе перебрался к вознице на козлы.
без которого никогда не пускался в путь.
оружию. Отдаленной грозой то и дело гремела на дальних рубежах
Раменсбургской марки. Сам город не видел чужих солдат вот уже лет сорок.
Правда, за год до того, как Рехильда вышла замуж, бесноватый граф
Эйтельфриц сунулся было сюда, но был позорно разбит под Брейзахом и дальше
не пошел.
деревне. Да и деревни, по сути дела, уже не было. Только дымящиеся руины
открылись перед путешественниками.
телеге. Потом выбралась и, потрепав смирную лошадку по ноздрям, принялась
бродить между остатками домов.
стране. Такие банды мародеров опаснее всего, люди в них подбираются
опытные, безжалостные, не имеющие ни прошлого, ни будущего, заранее
готовые отправиться в ад. Какая разница, рассуждают они, разве здесь, на
земле, не живут они в самом настоящем аду?
случаи в других деревнях.
Николаусу:
ночлег. Рехильде постелили соломы, укрыли теплым дорожным плащом. Но
женщина долго лежала без сна.
никогда не увидеть края земли. От этой мысли захватывало дух.
похрапывал, разинув рот, где недоставало половины зубов.
плащ, выбралась из сарая. Звездное небо простерлось над ней, и запах дыма
ударил ей в ноздри.
такой настойчивый ночью. Словно услышав зов, женщина вошла в чащу. И сразу
в ней все раскрылось: и слух, и обоняние. У нее начались месячные, но она
даже не заметила этого.
Она могла слышать, как в нескольких милях отсюда хрустнула ветка, как в
десятках шагов на муравейник падает с дерева лист.
мха, можжевельника и дикой смородины. И запах теплой крови - какой-то
крупный зверь проходит невдалеке, олень, должно быть.
что она вернулась домой. В дом, которого никогда не знала. Наконец она
вырвалась из плена тесных стен и вечных обязательств перед людьми, для нее
почти чужих, - теткой Маргаритой, мужем.
ощущать себя, она точно растворилась во всем, что ощущала, осязала,
обоняла, слышала. И стала частицей ночной тьмы.
несуществующая, как сама Рехильда, и потому женщина не испугалась.
роста, бледный, растрепанный. У него был большой тонкогубый рот, острый
нос. Пристально глядели на Рехильду светлые глаза. Прядь вьющихся волос
выбилась из-под капюшона, упала на лоб, разделив лицо словно бы шрамом.
они вместе пошли по тропинке, углубляясь все дальше в лес.
голову в легком поклоне:
нравился ей. Она вспомнила о сожженной деревне и подумала: его обязательно
нужно предупредить о том, что в этих краях небезопасно.
Рехильда. - Будьте осторожны, прошу вас.
большой рот улыбнулся ей, и глаза улыбнулись, и она покрепче уцепилась за
его острый локоть.
и скривил губы, - если он позволяет всякому зверью убивать ни в чем не
повинных людей, сжигать их дома и посевы.
возразила Рехильда. - Их грех - самое тяжкое из наказаний. Так говорит наш
священник, отец Якоб, и мой муж тоже так считает.
высшее благо, доступное человеку?
позаботиться о живых, чем оплакивать мертвых? Девочка, я вижу в тебе
доброе сердце. Скажи, что бы ты отдала за дар помогать людям?
распустил ее прическу, и волна светлых, рыжеватых волос упала на плечи
женщины, закутала ее почти до пояса.