враги. Мы почти уверены в этом. И если они твоей смерти хотели...
провокацией, поводом выманить его из поместья, заставить мчаться куда
глаза глядят, и тем окончательно навлечь на него монарший гнев. Но Эро
хотелось доверять. Не мог человек, который ведет себя так честно и
открыто, хладнокровно убить двух своих, чтобы подставить одного
чужого. Не мог! А если мог, то катись этот мир хоть в бездну! И он
решился:
буду уже готов к дороге.
бегстве.
доносить ему об этом кинутся. Не все, конечно, но и одного хватит.
вправду истинный рыцарь. Без страха, без упрека... Но, надеюсь, все же
не без головы. И не хочешь без нее остаться. Так что, если ты
действительно мою помощь принимаешь, то слушай мои советы. Для тебя же
лучше будет.
не поеду к королю, пока не буду уверен, что от этого не будет
пользы. У меня осталась пара-тройка друзей, к которым я загляну, чтоб
узнать у них, что теперь к чему в столице.
тебе исчезнуть, а потом хоть в петлю кидайся. Я тебе тут не
советник и, тем паче, не судья. Но чтобы тебя не поймали, как
преступника, раньше, чем ты сам объявиться пожелаешь, уж лучше
послушай меня.
происходящее уже начинало забавлять его своей неожиданностью и
невероятностью, хотя где-то в глубине сознания тяжело шевелилась боль.
оставить там, где произошла схватка - ведь одна из ран нанесена
именно им. А если твоего коня найдут щиплющим траву на окраине города,
а окровавленную одежду где-нибудь в канаве, то сильно задумаются о
том, что же с тобой стало.
Только пряжку на плащ прикрепи другую, - и Эро достал металлический
овал с вырезанным на нем изображением грифона.
что пряжку Эро украшает оскаленная волчья морда. Он задумался было над
символикой, но тут вдруг осознал смысл предложения, сделанного воином.
меня, понимаешь ли, в переулке, собственное оружие отдает...
Рассказали бы - не поверил. Что ты за благодетель такой?
сейчас в беде. У тебя даже глаза как у больной собаки, которую на
охоту не берут. Значит, надо помочь.
руках.
ли? Что я им скажу?
Эро по имени Ульв.
вторых имен у людей, связанных с колдовством, и чувствовал сейчас себя
так, как будто ему показали чужое сокровище. Эро же, не смущаясь,
продолжал объяснять:
принадлежал к клану, а твое Имя покажет, что ты скрываешься. Едва ли
тебя будут о чем-нибудь спрашивать, и если попросишь - помогут.
гнедом кусачем жеребце на дорогу, свернул направо, на небольшую тропу
и понесся, как сумасшедший, через перелески, чтобы, запутав следы, уже
к вечеру быть у Старой часовни.
никогда не сказал бы, что от него отвернулся бог. Дело в том, что
отношение Дэниела к богам было весьма своеобразным. Даже единственного
почитаемого им небожителя - Митру - он представлял, скорее, как
набор абстрактных принципов, этакий свод небесных законов, написанный
для земли, но не как личность. Потому, будучи искренним митраистом, он
почти никогда не принимал участия в официальных действах и обрядах,
легко пропускал священные таинства, принятые в дворянском кругу, и
даже часовни посещал нечасто. Когда ему требовалось обратиться к богу,
он говорил с ним своими словами, не прибегая к помощи принятых молитв.
Да и знал он наизусть только одну, самую простую и известную среди
солдат. Впервые он услышал ее перед первым своим большим боем, на
Вейденских высотах, и запомнил сразу и навсегда. С тех пор набор
немудреных слов превратился для Дэниела в своеобразную
палочку-выручалочку, помогавшую вернуть душевный покой и
сосредоточенность в трудные минуты. И, когда опальный маршал проснулся
на мягкой кровати в доме Рейвена и обнаружил в своей голове форменный
компот из воспоминаний, догадок и недооформившихся мыслей, он решил
прибегнуть к испытанному средству.
перевалило за полдень, и дневное светило маячило где-то над крышей
дома, Дэниел просто опустился на одно колено перед открытым окном,
обращенным на восток. Когда молитва была повторена трижды, мысли
действительно начали приходить в порядок. Но обдумать ничего толком
Дэниел не успел, отвлеченный ехидным вопросом:
гладко выбритый, с аккуратно расчесанными волосами. Вид у него был
такой, словно он успел не только принять ванну, но и побывать у
дорогого цирюльника.
еще и завиваются, - не удержался от ответной колкости Дэниел.
умылся перед завтраком. И, кстати, не по адресу ты обращаешься. Теперь
тебе другому богу молиться надо, однорукому. Вот так-то, Дэн, воин
Грифона. И не стой с разинутым ртом, еда остынет. - И вышел, довольно
улыбаясь.
суматошной беседе он словом не упомянул Рейвену про недавние события
в Эстере, и теперь пытался понять, откуда же это стало известно.
Правда, долго стоять ему не пришлось, потому что появился
мальчишка-слуга с тазом, кувшином и полотенцем. Вздохнув, Дэниел стал
умываться.
В просторном помещении, стены которого были задрапированы таальскими
коврами, стоял не полумрак, но полусвет; по непонятной прихоти
Рейвена, которой Дэниел уже перестал удивляться, все окна в его покоях
днем прикрывались тонкими шторами. А на ореховом резном столе
красовался целый парад яств и вин, которому позавидовали бы в любом
знатном доме. Дэниел ел, не особо задумываясь, что перед ним. Для
него, неискушенного в тонкостях кулинарии, все выставленное на стол
было одинаково вкусно. Рейвен же, будучи в каком-то загадочном
настроении, капризничал, как маленький ребенок. Прислуживающий за
обедом парень не менее четырех раз бегал на кухню по его требованию,
принося различные соусы. Потом Рейвену не понравился вид осадка в двух
уже открытых бутылках, потому он распорядился отнести обе в людскую, а
сам послал за новыми. Только сбившийся уже с ног слуга вернулся с
вином, ему было заявлено, что хозяин желает попробовать каких-то
особенных пирожков с мясом и чесноком, которые, поэтому, должны быть
изготовлены немедленно. Когда парень вновь убежал, Дэниел с интересом
спросил:
ее вкус.
десятков других мелочей... Просто ты прямой, как копье: сказали - сделаем,
приказано - исполняй. Потому и поесть по твоему значит