пальцев и страшным ударом перерубаю ее - вдоль корешка. Аплодируйте,
напомаженные судьи! Приговор приведен в исполнение: меч погружается в
землю по рукоять. Освободившийся мешочек легко уносится ветром...
почерневшую сталь. Только ты мой Соавтор, ты один, был есть и будешь, и
никто кроме тебя, как бы яростно ни гавкала мне спину свора завистников и
трусов... Что теперь? Ложиться обратно? Успокоиться, забыться - в холодном
ложе своем, в сырой неласковой постели - там, откуда поднял меня Тот,
Который...
кусты, кто-то невесомо крадется по скверу. Мальчишка. Видит тех двоих,
оставшихся от бригады военспецов, которые не успели добраться до
автомобиля, вскрикивает и готовится удрать. Через мгновение видит меня и
застывает в неподвижности.
Меня бы увезли, если бы поймали, а потом они сами чего-то испугались, а я
тогда - раз, и на бульвар.
нестерпимо. Одет в штанишки, рубашечку, домашние тапочки. Вымокший и
замерзший... Впрочем, мальчик мне знаком: именно он высовывался из детской
комнаты, когда я покидал четыре часа назад свою квартиру! Именно он
называл обезумевшую старуху "бабушкой"! Зачем же ты пришел сюда, малыш,
что заставило тебя пробираться сквозь оцепление?
А маму я вообще не видел, ее дома почему-то не было... Потом эти
понаехали, которые в плащах, меня хотели тоже. А я рванул во двор, у нас
во дворе всякая разная свалка, и этот дядька запутался, дурак...
хлюпает носом, сгорбившись, опустив голову, не осмеливаясь больше поднять
взгляд. Что с тобой, малыш, зачем ты здесь?.. Нет, не отвечает мне.
Плачет. Звук его трепещущего на ветру голоса поразительно ясен и чист, и
тут я понимаю - только теперь! только теперь, позорище! - насколько
неестественно звучали голоса других людей, попадавшихся на моем
сегодняшнем пути, насколько далекими и чужими были до сих пор все
произносимые под здешним небом слова, я понимаю также, что виной тому
странный невидимый барьер, стоявший между мной и городом великого Ленина,
я вспоминаю, что еще четыре часа назад - там, в квартире, - вопли этого
перепуганного пацана никак не вписывались в общий тягостный фон, потому
что легко преодолевали коварное стекло, казались мне столь же ясными и
чистыми, но тогда я не придал значения своим чувствам, не остановился и не
вслушался, тогда я неудержимо шел вперед, и вот теперь, только теперь... Я
делаю шаг. Второй, третий. Невероятно - я волнуюсь. Я шагаю к мальчику, и
он резко вскидывается, будто ожидает чего-то плохого... Не бойся, малыш?
Кто ты?
пытается. Опять смотрит, задрав голову - его блестящие в свете фонарей
глазищи едва не падают от недетских переживаний.
книжку забрать, потому что вдруг они ее найдут и догадаются, что я во всем
виноват?
Покой...
вот-те крест ничего такого не хотел. У нас учительница одна есть, по
закону Божию в летней школе, так она сказала, что мертвых надо хоронить на
кладбище, а не где попало, даже всяких подлых дураков, и тех... Ой, не
дураков. Как же она сказала?.. А-а, государственных негодяев! Мы с ней
потом ругались-ругались, жуть, потому что она вас сильно не любит,
обзывает по нехорошему, и меня тоже, из-за того, что у меня дед такой, мы
с ней вообще часто ругаемся, короче, она сказала, что завтра будут
какие-то там выборы - и все, через десять лет про моего деда ни один дурак
не вспомнит, а мне очень обидно стало, ну, думаю, сама ты дура, сама ты
"лже-пророк от новой религии"...
оглушительное слово. Дедушка - я. Внук - ОН. Звал меня, дал мне силу - ОН,
ОН, ОН!.. Трогательно переминаясь с ноги на ногу, стесняясь и путаясь, ОН
продолжает признаваться, как удрал вчерашним вечером из дому,
поздно-препоздно, пока мама с папой в кино были, как захватил с собой
дедушкину книгу, из-за того, что там есть хорошая фотография, а семейные
фотографии бабушка не позволяет трогать, как пробрался на аллею Славы,
положил книгу на мраморную плиту - в развернутом виде, фотографией вниз, -
прочитал Главную молитву, посидел немного, подождал и отправился домой
спать... Если честно, ОН не очень-то и верил, что получится, ОН ведь
взрослый, во всякие сказки давно уже не играет. Просто помечтал чуть-чуть
- будто бы дедушка заявляется к училке, когда она спит, и наказывает ее,
чтобы больше не обзывалась. Откуда ОН знал, что все это правда! И про
молитву правда, и про фотографию, и про Ночь перед Днем... Бабушка
давно-о-о еще рассказывала, что у деда осталось много недописанных и
недопридуманных сказок, но сейчас они то ли в музее, то ли в библиотеке.
Как раз одна из таких сказок и была про больного, точнее, про
сумасшедшего, который однажды понял, что Великая Русская Мечта умерла и
решил ее срочно оживить, иначе всем будет ужасно плохо. Порылся
сумасшедший в старинных книгах и прочитал, что оживлять мертвых можно
только в Ночь перед Днем Дьявола, а день этот бывает очень редко,
один-единственный раз за много лет - тогда, когда люди вдруг начинают на
что-то надеяться, каждый по отдельности и все-все-все вместе. В эту ночь
якобы надо положить на могилу портрет того, кого любишь, и сказать Главную
молитву Дьяволу. Стал сумасшедший буквально каждую ночь ходить на площадь
Ленина к памятнику Малюте Скуратову, потому что, во-первых, не знал, когда
ждать этот День, и во-вторых, обычная могила ему не годилась, он же не
кого-нибудь, а целую Мечту собирался вызывать... Жалко, никто не захотел
объяснить, к кому не обращайся, что вообще за такое - "Русская Мечта", и
кто такой Скуратов, а в школе этого пока не проходили. И еще жалко, что
бабушка не помнит, чем сказка должна была кончаться, и где ее берут -
Главную молитву Дьяволу. Но все равно жутко интересно! ЕМУ всегда
нравились дедушкины сказки, честно, особенно в книге "Просто Так". Училка
- дура очкастая, зануда рыжая, ничего в жизни не понимает. Обязательно
надо было наказать ее, вот тут и подвернулся придуманный дедушкой
способ... Ну кто бы мог подумать, что именно завтра - тот самый День! То
есть уже сегодня... День, когда все люди вдруг на что-то надеются...
Чудеса. И с Главной молитвой угадал правильно, надо же. Заменил в "Отче
наш" несколько слов, всего-то навсего. Получилось вроде бы так же, только
совсем наоборот. Училка, когда заставляла зубрить, говорила, что "Отче
наш", это главная молитва Господу нашему, а ОН сдуру взял и переделал ее,
что не Господу она была... Не нарочно, вот-те крест! Не нарочно!..
черепом, мгновенно стихает.
безжалостным перстом, укажи путь. И перестань наконец оправдываться - те
мутные капельки страха, что продолжают сочиться из Твоих уст, недостойны
нас. Только Твои желания имеют отныне власть над этим миром, трясущимся в
ожидании кары, только Твой ясный чистый голос. Пойми и поверь. Поверь и
прости, прости меня, если сможешь, и не плачь, молю Тебя, потому что
воспоминаний больше не существует... Не вырывается. Не стремится
высвободиться. Напряжен, впрочем, умеренно - скоро привыкнет, расслабится,
повеселеет, скоро будет счастлив. Костьми лягу...
уронил. А вы, кстати, сильный, почти как папа. Он просто споткнулся, а
мама говорит, что я не заплакал, я ведь вообще-то редко плачу, вы не
думайте.
единственный. Что теперь делать? Куда идти? Я с тоской оглядываюсь.
Неужели обратно в яму? С ребенком на руках... Бред!
спящий разум. Какое же у Тебя желание, малыш? Не отвечает. Шепчет, закрыв
глаза:
эту фотографию ужас как похожи. Даже усы. А то, что зеленый, так я уже не
боюсь, только сначала немножко испугался, но вы почему-то из квартиры
ушли. Обиделись, да? Дедушка, а чего там такое случилось, вы не знаете?
Наверное, папа с бабушкой вас так сильно испугались, что заболели, а куда
мама из комнаты пропала, я до сих пор не понимаю...
теперь? К учительнице, оскорбившей наш род? Поднять брошенный меч, обняв
жадными пальцами рукоять, и вперед - нетерпеливо, целеустремленно, без
колебаний... Нет, явно нет.
Мокрый и замерзший, ребенок хочет домой. Только туда он хочет - в пустую
мертвую квартиру. И ничего кроме этого, ничего кроме... Что же я натворил!
- вдруг ужасаюсь. Государственный негодяй, лже-пророк от новой религии,
красно-белый рыцарь. Скорей домой, на перекресток - осторожно, бережно,
изо всех сил стараясь не споткнуться... Как же меня уничтожить? - вдруг
начинаю трястись. - Какими силами Земли или Неба? Кто возьмется и сумеет?
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Акунин Борис
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Ибсен Генрик