самому лицу, понюхал и сладострастно улыбнулся. Затем прикоснулся губами к
нежным, налитым влагой "розовым лепесткам.
постоят и завянут.
ив глазах его появился нездоровый блеск.
отшутился Илья, нюхая ослепительно белую розу.
роз мертвое тело, проговорил Григорий, - и луна полная... У меня всегда,
когда полнолуние, под ложечкой сосет.
тело мягко, бесшумно опустилось на плечо Илье. На разостланный возле
деревянной колоды полиэтилен, чистый, еще ни разу не использованный, братья
уложили мертвого Горелова. Илья засучил рукава, поддернул штанины и присел
на корточки.
присаживаясь на корточки.
нельзя будет.
подергивая, с наклоном на себя, потянул лезвие вниз. Иногда он
останавливался и, ущипнув двумя пальцами за кожу, оттягивал ее, чтобы разрез
получился идеально ровным. Таким он и вышел: лезвие ножа осталось чистым,
даже не замутненным.
развел края раны. Заглянул туда любопытным взглядом. - Получше свети, луч до
позвоночника не доходит.
наверняка бы над вспоротым животом Валентина Горелова заклубился бы легкий
пар. Но в оранжерее было жарко, розы любят тепло даже летом.
и узком поддоне из нержавейки.
сложили в таз, они подрагивали, поблескивали. Зрелище, в общем, было
мерзкое, и человек, впервые это увидевший, наверняка сошел бы с ума. Но кому
тошнота, а кому - прилив восторга. Братья испытывали ни с чем не сравнимое
счастье.
плакал, разговаривал, думал и надеялся, остались шматы плоти, из которых
торчали перерубленные кости. Илья, держа в руках несколько кусков розового
человеческого мяса, вышел за стеклянную дверь оранжереи. Негромко свистнул.
иногда рычали. Илья Вырезубов не спешил.
сорвавшейся с коновязи лошади. Собаки заглядывали то в глаза хозяину, то в
глаза друг дружке.
он шлепнулся на траву. Тут же полетел в воздух второй, третий, четвертый
куски. Их уже псы ловили на лету, мгновенно заглатывая.
псов. Прислонясь плечом к дверному косяку, он сладострастно затягивался
сигаретой, покусывал фильтр зубами, иногда пальцы сжимались в кулаки. Вся
его плоть вздрагивала, мышцы сокращались, как у спортсмена перед
ответственным прыжком.
остатки крови. Вскоре поднос стал идеально чистым.
висели. Поняв, что больше угощения не предвидится, они чуть отошли в сторону
и буквально рухнули, сытые и обессилевшие, на траву. Они смотрели на хозяина
с благодарностью, примерно такими же взглядами отвечали им и оба брата.
женщина. В лунном свете блестели седые волосы.
аккуратно покрашенным бетонным забором в двухэтажном деревянном доме, в
просторной кухне готовится страшная ночная трапеза. Никто и подумать не мог,
что еще несколько часов тому назад в подземных укреплениях, оставшихся тут
еще со времен войны неподалеку от Волоколамского шоссе, был жестоко
растерзан человек - Валентин Горелов, уроженец города Москвы, тысяча
девятьсот шестьдесят второго года рождения.
человеческие органы, раскладывала порезанную печень на две большие
сковороды, на которых шипело, пузырилось, плавилось золотистое масло. Ее
руки по локоть были испачканы розовой человеческой кровью. Сладкий запах
поджаренной печени распространялся по кухне, летел в широко открытое окно.
за столом. Перед каждым стояли столовые приборы, они смотрели на мать,
хлопотавшую у плиты. Их тонкие ноздри подрагивали, глаза туманились. Мужчины
были похожи на наркоманов, наблюдающих за тем, как наркотик из прозрачной
ампулы засасывается в шприц.
восклицание Ильи.
момент хороший, а вы начинаете выяснять, что лучше. И то, и то хорошо, -
женщина через плечо глянула на своих сыновей.
невеста.
кот. Отважно и торжественно ступал на коротких лапах. Шел неслышно, играл
хвостом и смотрел то ласково на хозяйку, то настороженно на двух мужчин.
печень?
ладони, присела и бережно положила в центр блюдечка.
Гони его с кухни, Гришенька, гони.
Животное он прижимал к животу. А затем небрежно швырнул кота на улицу. Тот
тяжело, мягко и почти бесшумно плюхнулся на крыльцо.
взгляд стал стеклянный, непроницаемый, как у зомби. Взгляд был опрокинут,
погружен вовнутрь, в черную дремучую душу.
сейчас переверну, - и она принялась деревянной лопаткой переворачивать
содержимое большой сковородки.
присела на табуретку возле плиты. Она смотрела на маленький голубоватый
огонек, прислушиваясь к шипению масла.
обшита дверь кухонной стены, положив руки на стол. Его пальцы немного
подрагивали. Острый кадык на небритой шее время от времени судорожно
дергался. Илья сглатывал слюну, и тогда кадык напоминал мышь в холщовом
грязном мешке, которая никак не может выбраться наружу.
затем под собственной тяжестью осыпался на крашенные суриком доски. Григорий
смотрел на огромный диск луны, медленно сползающий к темному лесу, смотрел,
как волк.
хочется.., крови, - словно стихи или молитву произнес он.