Чтение 7–й страницы книги ~Опасайтесь бешенного пса~

насколько далеко от заветного камешка (брошенной тряпки, пакета из-под
молока) он остановится. Но что выйдет сюда, об этом знали наверняка -
Савченко во всем любил точность. Это его и погубило.

Двор был перекопан, и к подъезду машину было не подать. Что же, и копать
начали нарочно? Можно, конечно, начать выяснять, кто принял решение начать
именно здесь благоустройство двора, но что это даст? С другой стороны,
взрывчатку можно было спрятать у подъезда, там, где обычно останавливается
машина. Хотя осторожный Савченко мог бы выставить охрану у входных дверей, и
консьержка могла бы заметить, что во дворе крутятся посторонние. Так что
раскопки посреди двора были, возможно, и на руку...

Кому, интересно бы знать...

"Стоп!" сказал себе Дмитрий, "Ты никак, всерьез решил это дело
распутывать? Брось, мужик, все равно ничего не получится. Хочешь - жни, как
говорится, а хочешь - куй..."

- Ладно, - сказал Самарин вслух, - Осмотр закончен. Чак! Домой!

К его изумлению, пес вовсе не явился перед ним, как ему следовало бы
поступить. Он и вообще запропастился невесть куда. Самарин огляделся,
чувствуя, как нарастает беспокойство.

Чака, маленького почти розового щенка, подарила ему Штопка. Она не
сказала ни слова, но все было ясно и так. Просто пришла и принесла с собой
маленькое существо с ушками цвета топленых сливок. И для Дмитрия Чак стал
символом их любви и семейного счастья. Глупо, конечно, иметь символ, который
может запропаститься неизвестно куда, потеряться, подраться, да мало ли
чего. И век собачий куда короче человеческого, получается, не будет Чака, и
любви конец? Чушь какая-то, бабкины суеверья. Дмитрий все это понимал
прекрасно, но вот Чак исчез из его поля зрения на минуту, а сердце уже
тревожно забилось. Не может человек избавиться от остатков мифологического
мышления, ну никак не может, хоть районным прокурором его назначь.

Совсем стемнело. Дмитрий обошел двор. В углу ему почудилась какая-то
движущаяся тень.

- Чак! - позвал Самарин. В ответ раздалось тявканье.

Камень свалился с плеч, тревога уступила место раздражению.

- Ах ты, гад! Ты до смерти меня напугать решил? Ты почему не
отзываешься?

Чак виновато заскулил.

- Пойдем домой. Мама ждет.

Но пес как будто не собирался слушаться. Он по-прежнему стоял в темном
углу, не двигаясь с места.

Дмитрий сделал вид, что уходит. Обычно это действует безотказно, как на
детей, так и на собак. Пес бросился за ним, покрутился вокруг ног, но затем
с непонятным упорством вернулся в облюбованный темный угол. Делать было
нечего, нужно посмотреть, что там обнаружил ушастый.

Сначала Дмитрий ничего не увидел. Ему приходилось полагаться на зрение,
потому что нюхом Бог людей обделил. Но затем он различил нечто, похожее на
старую тряпку, в общем какую-то порядочную пакость. Он бы повернулся и ушел,
но пес поскуливал, видимо, настаивая, чтобы хозяин осмотрел находку. Дмитрий
осторожно поднял предмет и перенес его к свету. У него в руках была
оторванная часть собаки - бывший пушистый хвост и задняя лапа, вернее лапка,
потому что при жизни это была совсем маленькая собачка.

- Господи помилуй, - сказал Самарин. Чак не отрываясь смотрел на
страшноватую находку, которую хозяин держал в руках.

- Подорвалась, наверное, бедолага вместе с этим Савченко. Вот тебе наука
- не подбегай к нехорошим дядям, опасно для жизни.

Самарин огляделся: собачка могла пролезть через чугунную ограду скверика,
перебежать тихую Зверинскую, а. могла и выскочить из парадной.

Многие нерадивые хозяева выпускают собак погулять, когда им лень выходить
самим. Конечно, ротвейлера одного не отпустишь, но уж эту-то смесь болонки с
козявкой можно отпустить без опаски, что она кого-нибудь загрызет. Ну,
облает в худшем случае. А собаки и под машины попадают, и на чужих
взрывчатках подрываются.

Самарин продолжал держать в руке бывший рыжеватый, а теперь покрытый
грязью хвост. Что теперь с ним делать? Выбросить в мусорный контейнер? Рука
не поднималась. Живое существо все-таки. Не оставлять же здесь на съеденье
крысам.

- Ничего не поделаешь, брат, - сказал Самарин приунывшему Чаку, - Давай
хотя бы завернем ее по-человечески.

Купив в ближайшем ларьке полиэтиленовый пакет, Самарин уложил в него то,
что осталось от неосторожной собачонки и аккуратно уложил в мусорный
контейнер.

- Не вешай носа, - увещевал Дмитрий то ли пса, то ли себя самого, - В
конце концов это всего-навсего хвост.

Глава 8. Рустам, он же Фридрих Вайсгерц

В не слишком длинной, но и не такой уж короткой жизни, особенно, если ее
мерить не временем, а насыщенностью событиями, этого человека звали разными
именами: Антоном, Константином, Федором, Алексеем, а также Рустамом,
Равилем, Фархадом, Шато, Ароном, бывали у него документы и на иные имена с
фамилиями, например, Фридрих Вайсгерц, Пьер Дегейтер, Джордж Петерсон. Все
они были со временем внесены в компьютеры Интерпола и потому отработаны.
Теперь он проходил пограничный контроль в аэропортах под другими именами,
как всегда, в зависимости от страны и обстоятельств. Здесь же, в этом городе
и в эти месяцы, его называли Николаем.

Профессия международного киллера не нуждается в рекламе. Те, кому он
нужен, отыскивают его через доверенное лицо, которое еще более скрыто от
глаз общественности и государства. Эта цепочка между заказчиком и жертвой
внедрилась в России с той же скоростью, с какой вошли в наш быт пепси-кола и
иномарки. С той разницей, что пепси и иномарки видят все, а киллер высокой
квалификации остается неузнанным и невидимым. А про существование
доверенного лица вообще догадываются только те, кому это нужно знать.

Догадываются, но и только. После того как несколько киллеров исчезло из
земной жизни сразу вслед за мишенями, они перестали выходить на прямые
контакты не только с заказчиками, но даже и с доверенными лицами. Каждый из
них выбирал свой способ связи, лишь бы не засветиться. И если на
средневековом Востоке считалось неприличным, если гость изъявлял желание
познакомиться с женой хозяина, то теперь предложение одного из двух тайных
звеньев цепочки повидаться друг с другом стало таким же нарушением негласной
этики. Однако правила для того и существуют, чтобы их нарушать. И Николай
прочел однажды на экране своего супермощного, собранного умельцами одной из
тайных лабораторий, микрокомпьютера, непривычный текст от доверенного лица:

- Дорогой друг! Я, конечно, нагло нарушаю все правила, но если Вы
находитесь там, где я предполагаю, почему бы Вам всего только раз в жизни не
зайти ко мне в гости? Тем более что я совсем один, а завтра мне сколько-то
исполнится. Мое пристанище отмечено крестиком.

Вслед за текстом был нарисован кусок схемы города. А все послание
многократно, как обычно перекодированное, летело сначала в Новую Зеландию, а
уж оттуда через иных провайдеров достигало мобильника Николая, чтобы по
кабелю перетечь в его ноутбук и снова дважды перекодироваться.

В принципе, доверенные лица могут жить в любой точке мира, и чем
удаленнее от предполагаемого места событий, тем безопаснее. Вероятно, скоро
так и будет. Но пока они живут в том же городе, или по крайней мере в той же
стране, где планируется высокооплачиваемое убийство. Послание, полученное
Николаем, не только впервые подтверждало, что его доверенное лицо живет в
Санкт-Петербурге, но еще и раскрывало адрес.

С одной стороны, это могла быть примитивнейшая ловушка. Но с другой - уж
очень текст походил на сигнал SOS.

Николай появился у нужной двери с утра и, нагнувшись так, чтобы не
попадать под обзор глазка, посыпал невидимым глазу мельчайшим порошком
пространство около дверей. Потом спустился вниз и оглядел окрестности, но
нигде ничего подозрительного не высмотрел. Хотя подозрительное могло
затаиться за квартирной дверью со вчерашнего вечера.

За несколько минут до назначенного часа он снова поднялся к стальной
двери, в которую вместо глазка была вмонтирована видеокамера. И осветил
порошок узким синим лучом фонарика. Порошок озарился ровным светом. Будь на
нем следы, их очертания зияли бы черными провалами. Убедившись, что к двери
в течение дня никто не приближался, кроме собаки, которая умудрилась
оставить с краю одинокий след задней левой лапы, Николай шагнул к двери и
встал перед камерой в полный рост.

В сумке у него были шампанское, букетик и RWшник - пишущий сиди-ром,
который может записывать на диски книги, фильмы и музыку.

***

Электричка, проскочив городскую зону, окунулась в полную тьму Лишь
освещенные фонарями платформы выплывали из ночи, словно корабли в море, и
быстро исчезали вдали. Платформы были заснежены и пусты - кому взбредет в
шесть утра отправляться в Лугу - небольшой город, отделенный от Петербурга
тремя часами езды. Это летом пригородные поезда переполнены пожилыми
дачниками и владельцами так называемых садово-огородных участков, которых по
этому маршруту давнее, ленивое умом городское начальство нарезало сотни
тысяч. Вот и мучаются теперь бедолаги-пенсионеры, чтобы вскопать, окучить
или прополоть и полить несколько своих картофельных бороздок да огуречных
грядок. Едут, стоя на одной ноге, несколько часов, тесно зажатые общей
людской массой, задыхаясь от душной жары и передавая друг другу таблетки
валидола.

Но это летом. Зимой же ранние электрички пусты, и в вагоне можно свободно
расположиться у прохладного окна, поставить ноги поближе к электрической
печке и дремать, думая о своем.

Так Геннадий и сделал. Тем более что подумать у него было о чем.

Он ехал в Лугу, чтобы посмотреть на свою бывшую собственность - обувную