просторы океана. Но куда и как долго еще нам плыть, этого мы не знали.
мгновенное состояние, которое, если длится долго, неизбежно переходит в
безразличие, апатию. Человек привыкает к страху, создает защитную оболочку.
Но возник иной страх, страх ожидания. В укрытии мы можем сколько-то
пережить, но как попадем на берег, когда судно пристанет? Какая-то сила
вынуждала нас обдумывать, искать выход, пробуждала нас от летаргии.
пропитании, о сиюминутном. И вдруг погоня за деньгами и жизненным успехом
кончилась. Надежды рассеялись, и ничто не имело цены. Суета сует,
бессмыслица существования. Человек - бренное создание. Я начал постигать
иное измерение окружающего мира.
к ним и ждет их. Изменение не происходит в единое мгновение, иногда минут
годы, прежде чем человек заметит, что, в сущности, он и его жизнь
изменились, что он идет по другой земле, очутился на другом берегу.
познакомился с Августой. С тех пор все делилось на "до Августы" и "после
Августы". Разделительная грань микроистории. Второй этап начинался не
свадьбой и не мгновением, когда мы пересекли границу. Начался он, бог знает
почему, ослепительной вспышкой электрода, коснувшегося конструкций
пассажирского судна "Аугсбург" на судостроительной верфи Кратцманна, где я
начал, после нескольких отчаянных месяцев поиска вакантных мест, работать.
Тогда мне пришло в голову, что именно в это мгновение исчезли детство и
юность, что у нас нет никого, кто бы нам помог, что только теперь мы созрели
и предоставлены сами себе. Сколько, интересно, километров электродов я
расплавлю, прежде чем что-то изменится, прежде чем моя жизнь вернется на
нормальные рельсы? Но на какие рельсы, если те, которые за мной - взорваны?
Перед собою я ничего не видел, только раскаленную струйку металла.
Бесконечную, мгновенно твердеющую и затягивающуюся темным стеклообразным
слоем окали- ны. Но под ударами молотка слой послушно спадал, как белье с
тела Августы.
электрод, и здесь я сделал последний сварной шов. На "Гильдеборг" - судне
жестокой правды и познания - все кончилось. Как только я ступил на палубу.
Нынешний этап наступил не в оглушающем залпе ракет, разрывающих спасательные
шлюпки, не в стальном омуте, в который мы погрузились, как в могилу, а в
"Де-Пайпе". Там началась моя трагедия, трагедия прозрения. Она касалась
только меня. Не тех людей в шлюпках, не капитана Фаррины, которого сломали
террористы. Терроризм - мощное оружие, никто от него не защищен. Бьет прямо
в сердце, парализует разум и волю. Августа была моей террористкой, она
уничтожила меня так же равнодушно и без колебаний, как те два капитана, как
ракеты миноносца команду "Гильдеборг". Разорвала меня, принудила отказаться
от собственного "я". Иоганн Фаррина пожертвовал всем, чтобы спасти то
единственное, что имело для него цену. Я не жертвовал ничем, собственно, я
ничего и не имел, я только внутренне разложился. Я ни на что не годился, и
ничто для меня не играло роли. Подходящий человек для "Гильдеборг".
мысли. - Мы должны его прикончить, Ганс, должна же быть какая-нибудь
расплата. Он загребет денежки, а каково тем сорока парням и их семьям!
металлическую стену.
серьезно. - Не могу себе представить, как мы сможем сойти с корабля, как
попадем на мол. При выгрузке будут такие же меры безопасности, как в
Амстердаме. Очистят мол и всю округу. А если нас поймают... Но ведь мы уж и
сейчас мертвы, - проронил он с трудом. - Поэтому и думаю, что мы должны его
прикончить, это наша обязанность!
другом месте, а капитану, возможно, свернут шею раньше, чем нам. Но если
представится случай, можно это сделать.
Мы только на минуту приостановили смерть. Ночью выйдем отсюда, пролезем по
шахтам и каналам, проникнем на капитанский мостик и убьем капитана железным
прутом.
раскинул руки. Череп захрустел - снова я слышал этот кошмарный звук. Я начал
кричать. Чему помогает человек криком? Кого пытается прогнать и устрашить?
Или это только голос зверя, дремлющего внутри, того древнего, чуть
цивилизованного зверя?
или это мне показалось? Жара была невыносимой, невозможно было дышать.
ума, разобью себе голову!
за ним. Исчезнуть из этого страшного склепа.
Мы открыли выпускной кран, поток воды хлынул.
пристать, конечно, должна.
под струйками воды. - Это страшная глупость.
слабее и прозрачнее. Мы видели лица друг друга.
знаем, что мы говорили, что нет. Мы должны сосредоточиться и контролировать
себя. Не спать! Разработать план и обсудить, как отсюда исчезнуть, как
выбраться с этого корабля. Не ждать случайности, начать строить мост.
Найти такой, который даст наибольшую надежду на успех.
мол. Но пока трап спущен, у него стоит стража. Днем и ночью.
море. Через пару часов судно поплывет дальше. По-видимому, ночью стоять на
якоре не будет.
один путь. По трапу - на мол. Мол будет выделен где-то в конце порта. В
самом отдаленнейшем конце!
лесенки и смотрели на далекие аварийные огни.
погода, вот уж нам достанется!
полушарии.
были другие мысли. Как бежать с корабля, как выйти на палубу, сойти по трапу
и через пустой мол пройти в порт?
вахту. Достаточно для того, чтобы нас поймали.
отплытию, не знаю, - пожал он плечами.
платформу, как ее поднимает кран и уносит к вагонам на молу. Что будет, если
какой-нибудь контейнер упадет? Вероятно, ничего, эта возможность учтена.
Конечно, если он не разобьется, ударившись о стену вагона, и не засыплет
грузчика порошком окисла.
сбегут. Костюмы не обеспечивают надежной защиты. Дозиметры проснутся и
включат сигналы тревоги... Я представил себе панику и услышал рев сирен.
радиоактивность, вызвать радиацию, чтобы сигнальные устройства подняли шум.
В этой панике мы сможем убежать.
откуда, но оно было здесь, и это было единственно возможное решение.
выгрузка, мы пробьем свинцовый кожух, и излучение начнет струиться наружу. В
эту минуту включатся сигналы тревоги. - Я безумно рассмеялся. - А мы будем
удирать, как остальные. Мы должны раздобыть еще один противорадиационный
Белов Вольф
Шилова Юлия
Мичурин Артем
Бажанов Олег
Шилова Юлия
Курылев Олег