Чтение 7–й страницы книги ~След Золотого Оленя~

которых мы до сих пор почти ничего толком не знаем, кроме того, что носили
они "черные одежды". Или в края совсем уже загадочных андрофагов, - и Олег
Антонович с явным удовольствием процитировал нараспев Геродота: - "Из всех
людей андрофаги имеют наиболее дикие нравы: они не признают правды и не
имеют никаких законов. Они ведут кочевую жизнь, носят одежду, похожую на
скифскую, но имеют особый язык, они одни из этих племен едят людей..."
Попробуй-ка указать, где обитали андрофаги, по этим признакам!

Посмотрев на Золотого Оленя, он добавил:

- А против воронежского варианта поисков есть, кстати, бесспорное
археологическое возражение. Среди украшений в зверином стиле там
господствует кабан, вепрь, а отнюдь не олень. Забыл?

- Значит, искать где-то севернее Чертомлыка? Или Солохи?

- Если бы я мог тебе указать точно, то сам бы лучше поехал копать, -
усмехнулся Олег Антонович. - Нет, брат, придется основательно поискать, и,
боюсь, немало времени это отнимет. А начать, думаю, надо с разведки
правого берега Днепра. На левом берегу поселения и курганы
скифов-земледельцев попадаются реже. Впрочем, и их проверить надо. Повезло
же там Бидзеле с Гаймановой могилой? Вот, кстати, наглядный пример:
богатейшее погребение, а легко ли по находкам определить, какие именно
скифы тут жили: земледельцы или царские? А?

- Олег Антонович, все это так, но разрешат ли мне в тот район
перебраться? Вдруг поручат просто Запорожской экспедиции провести
дополнительные разведочные раскопки...

- Ну, это некрасиво будет. Ты же в некотором роде первооткрыватель
Матвеевского клада. Дадут тебе небольшой разведочный отрядик. Много народа
с собой не бери, не то мобильность потеряешь. И прежде всего надо побольше
площадь осмотреть, выборочно раскопать в разных местах несколько курганов.
Кто сейчас твой непосредственный начальник? Все еще Петренко?

- Он.

- Ну так чего ты беспокоишься? У вас же хорошие отношения, еще с
институтской поры. Или поцапались из-за чего?

- Нет, отношения нормальные. Какие могут быть у подчиненного с
начальством, утверждающим отчеты и сметы.

Казанский понимающе улыбнулся.

- Ну, значит, тебе бояться нечего. Тем более Петренко ведь тоже мой
ученик. Думаю, к моему мнению прислушается, хоть и начальником стал.

- Но вы же его знаете. Для Димы дорога слава родного института, а кто
именно ее добывает, не так уж важно.

- А что? Похвальная позиция, - засмеялся Олег Антонович. - Боишься, что
он подавит тебя принципиальностью и уговорит пожертвовать личными
интересами ради общественных, тем паче что вы друзья? Дима руководитель
напористый. Но ты что-то рано в поход собрался. Во-первых, надо срочно
статеечку о Матвеевском кладе написать в "Проблемы археологии" с
приложением хороших фотографий. Думаю, ее пропустят вне всякой очереди.
Пусть и другие над твоими находками головы поломают. Или ты их своим
личным достоянием считаешь? А во-вторых, надо еще сначала и здесь, в
Керчи, как следует поискать. Может, удастся нащупать, кто же сей клад в
подполе припрятал...

И тут, словно спеша ответить на этот вопрос, затрезвонил телефон.

Я поспешно схватил трубку.

- Адресный стол? - я начал лихорадочно шарить среди бумаг в поисках
карандаша. - Да, да, это музей! Слушаю вас... Диктуйте, я записываю. Так.
Маркина Полина Петровна... Тысяча девятьсот второго года рождения...
Уроженка села Пеньки Курской области. Где она сейчас проживает? Ага,
понятно...

Потом мне продиктовали подробные паспортные данные и новые адреса двух
мужчин, раньше проживавших в снесенном доме, - Карпенко и Авдеева и еще
какой-то чуть ли не столетней Прасковьи Ивановны Егорушкиной, хотя она-то,
как и Маркина, вряд ли была способна раскопать где-то за тридевять земель
курган с древними сокровищами и коварно припрятать их в погребе.

По настоянию Казанского я тут же отправился разыскивать бывших
обитателей Матвеевки по их новым адресам. Ордера им всем выдали в разные
районы. Но уже первая беседа - с мрачноватым, небритым шофером Авдеевым
принесла нам полное разочарование.

- Откуда же мы можем знать, кто в том доме жил до революции, когда сами
в нем только после освобождения Крыма от фашистов поселились?

- Все четыре семьи?

- Конечно. Дом пустой стоял, сильно порушенный. Вот нас в него и
вселили.

- А кто до войны в нем жил?

- Вот этого уж не скажу, не знаю.

Однако Олег Антонович ни капельки не расстроился, когда я обескураженно
поведал ему о полной неудаче начатых поисков. Наоборот, он даже как будто
обрадовался и, потирая руки, бодро сказал:

- Отлично, значит, круг сужается! Мы уже ближе к цели. Теперь остается
лишь выяснить, кто жил в той хибарке до войны и куда подевались ее прежние
обитатели. Займитесь этим немедленно! И лучше поезжайте сами в адресный
стол, мой друг. Не давайте им покоя, пока не разыщут всех прежних жителей!

Олег Антонович все делал страстно, увлеченно, и трудности лишь
подбадривали его. Мне бы такой характер.

На следующий день я отправился в адресный стол. Выполнить задание
оказалось нелегко, потому что архивы сильно пострадали за время войны и
гитлеровской оккупации города. Но все-таки к вечеру удалось установить
имена хотя бы двоих, несомненно живших в снесенном домике до войны:
слесаря-пенсионера Никитина, умершего в 1943 году, во время оккупации, и
какой-то Авдотьи Горячкиной, неизвестных занятий, - сна выехала в самом
начале войны к сыну в Свердловск, где и следовало, видимо, разыскивать ее
дальнейшие следы.

Вряд ли Горячкина имела какое-то отношение к спрятанным сокровищам. К
тому же у нее бы нашлось достаточно времени забрать их с собой. Если же их
спрятал в подполе бывший слесарь, то, ясно, успеть прихватить их на тот
свет он не смог. Но и выяснить у него, он ли выкопал из кургана загадочные
драгоценности, теперь было, конечно, невозможно.

Сомневаюсь вообще, что довоенные жильцы подозревали о спрятанном в
подполе кладе. Дотошные сотрудники местного архива отыскали среди старых
бумаг чудом уцелевшее постановление местного Совета рабочих, крестьянских
и солдатских депутатов, датированное 16 октября 1922 года. Оно разрешало
"трудящемуся слесарю Никитину А.В. построить дом на освободившемся
участке, из материалов, сохранившихся от прежних зданий".

Формулировка была довольно туманной, но из нее, несомненно, следовало,
что дом, при сносе которого обнаружили строители удивительный клад,
построен уже после революции - на месте каких-то развалин. И если Никитин
так и умер, не воспользовавшись спрятанными сокровищами, вполне
естественно было предположить, что он о них ничего и не знал.
Драгоценности явно были запрятаны еще до революции - в подполе дома,
разрушенного или сгоревшего в годы гражданской войны. Они затерялись среди
мусора. На пустыре же построили новый дом. Шли годы, в нем, ничего не
подозревая о спрятанном кладе, сменялись жильцы, пока и этот дом не пришел
в полную ветхость.

Таким образом, тоненькая, полуистлевшая ниточка, очутившаяся у нас в
руках, оказалась совсем непрочной и тут же оборвалась! Но Олег Антонович и
теперь не пал духом.

- Ну что же, - сказал он, - тогда поступим так. Мне пора в Москву.
Директор музея, насколько мне известно, жаждет поскорее избавиться от
драгоценностей и отправить их в Особую кладовую Эрмитажа. Я с ним
договорюсь на этот счет, а мы с вами поедем в Симферополь, и я перед
отлетом выступлю по телевидению. Покажем найденные вещи, расскажем об их
значении для науки и попросим, чтобы нам помогли отыскать бывших жителей
этого заколдованного домишки в Матвеевке. Потом уже вашу находку из
Симферополя отправят в Эрмитаж.

Нас сопровождал молчаливый охранник с пистолетом на поясе - инкассатор
местного банка. Вооружен был и шофер, и от этого становилось тревожно. А
вдруг какие-то злоумышленники пронюхали, что мы повезем в Симферополь
бесценные сокровища, устроили где-то по дороге засаду и собираются напасть
на нас?

Признаться, эти глупые мысли никак не выходили у меня из головы, отчего
я слушал Олега Антоновича невнимательно, на его вопросы отвечал невпопад,
так что он удивленно поглядывал на меня и крякал.

Телевизионная передача прошла удачно. Казанский был в ударе и
рассказывал о жизни и быте скифов с красочными подробностями очевидца.
Обстоятельно объяснив, как важно выяснить, где именно были выкопаны из
кургана скифские драгоценности, Олег Антонович закончил свое выступление
призывом ко всем, кто что-нибудь знает о людях, живших в разрушенном доме
до революции, сообщить поскорее об этом в Керченский музей.

Потом мы в сопровождении так и не проронившего ни единого слова
охранника отвезли драгоценности в местный музей и сдали по всем правилам,
чтобы поскорее переправили их в Ленинград. Я завез Олега Антоновича на
аэродром и отправился обратно в Керчь.

- Немедленно извещайте меня о всех новостях, - напутствовал меня
Казанский. - Немедленно! Я уверен, новости будут. Кто-нибудь непременно
откликнется. И статью, статью пиши срочно! - погрозил он мне пальцем. -
Пока ее не пришлешь, шефу твоему звонить не стану.

Когда я утром пришел в музей, меня уже поджидал первый, поспешивший к
нам на помощь.