Чтение 7–й страницы книги ~Грузовой лифт~

- Почему вы убили его? Она покачала головой:

- Не хочу даже пытаться объяснить вам это. Все из-за дочери. Он издевался над ребенком...Внезапно я взорвался:

- Не надо только говорить, что вы собирались засунуть труп в ее маленькие ботиночки! Женщина натянуто рассмеялась:

- Я не скажу этого, хотя вы, Альбер, недалеки от истины.

Она помнила мое имя! Что еще надо, чтобы заполучить мужчину в союзники. До сих пор мне было лишь небезразлично, что она выбрала меня в ресторане. Или меня выбрала сама судьба? Не благодаря ли более сложному сплетению обстоятельств я оказался за соседним столиком. Всего лишь за день до этих событий я проснулся в тюрьме за тысячи километров отсюда, и цепь удивительных случайностей привела меня на это свидание.

- Ваша выдумка с церковью была просто гениальной.

- Это вы мне подсказали. Когда вы позвонили, я была в комнате Люсьенны, смотрела, как она спит, и задавала себе вопрос, неужели есть матери, которые могут уничтожить и себя и ребенка. Я пыталась найти этот ужасный рецепт. А когда я увидела вас в толпе у церкви, то чуть было не закричала от отчаяния.

- Кстати, вы что-нибудь говорили обо мне полиции?

- Ферри назвал ваше имя, но так как вас не было, когда обнаружили тело, полицейские не придали этому значения...

- Они вернутся?

- Безусловно. Еще заявятся и сонные родственники, и чиновники из магистрата. Вчера все много выпили и мало спали. Это будет кошмаром, хотя вряд ли все придут раньше полудня. Должны же они немного поспать, разве нет?

- Вы поднялись, чтобы убрать все из этой комнаты?

- Да. У меня не так уж много времени...

Она ждала моего приговора. Мадам Драве не преувеличивала - ее судьба была в моих руках. Я окинул комнату разочарованным взглядом. Теперь это была декорация. Декорация трагедии.

- Что вы собираетесь делать с мебелью?

- Кресло подходит в пару к тому, что стоит в салоне. Я убрала его оттуда, чтобы освободить место для елки. Достаточно спустить его в одну из комнат, в столовую, например. Полицейские даже не входили туда. Бутылки можно пристроить где-нибудь на кухне. Проигрыватель, бар и елку надо сломать и сжечь в топке центрального отопления - она большая. Остается диван, но его можно оставить здесь. У меня есть чехол другого цвета.

- Очень хорошо! - решительно сказал я. - Тогда за дело.

Она рассчитывала на мое молчание, но помощи никак не ждала и пришла в некоторое замешательство. Я посмотрел на часы. Я чувствовал непонятную уверенность. Это убийство было своего рода шедевром, и я хотел участвовать в его создании. Было почти восемь утра. У нас оставалось не больше часа.

С помощью мадам Драве я отнес в лифт кресло, бар, проигрыватель и столик, на котором он стоял. Кресло мы оставили в столовой, как она и хотела. Разломать бар, проигрыватель и столик было для меня пустяком. К тому же ломать на мелкие части не было необходимости, потому что печка оказалась действительно огромной. Когда все сгорело и от проигрывателя осталось лишь несколько пружин, я вновь наполнил печь.

Красные, как петушиный гребень, мы поднялись на третий этаж. Нам еще нужно было снять с елки многочисленные новогодние игрушки, прежде чем сломать ее и сжечь. Мы молча принялись за дело. Мы действовали, как в бреду, и чем меньше комната напоминала салон, тем больше мы торопились. В любой момент мог прийти какой-нибудь полицейский и застать меня у Драве.

Она вскрикнула, когда обнаружила мою птичку в клетке. Я объяснил, откуда появилась эта вещичка, и она заплакала. Сидя на диване, она вздрагивала в такт рыданиям, прижимая к груди игрушку.

- Почему вы плачете? - спросил я, когда она начала успокаиваться.

- Из-за вас, Альбер. Я представила, как вы покупаете в лавочке эту бесполезную игрушку.

Она, которая в течение долгих недель подготавливала убийство мужа. Она, которая выстрелила в упор в голову спящего мужчины. Она была способна заплакать при виде дешевенькой вещицы, символизировавшей мое одиночество.

- Мне бы не хотелось, чтобы вы ее выбросили.

- Но мы не можем повесить ее на елку, ведь двери опечатаны.

- Я повешу ее над кроваткой Люсьенны. Не знаю, может ли такая женщина, как я, верить в талисман, но мне кажется, что эта птичка защитит мою дочь.

Не теряя времени, она спустилась с серебряной клеткой в руках, мне же оставалось еще уничтожить елку. Я опять пошел в подвал. Когда кинул в печь обломки, повалил тяжелый черный дым. Каждый раз, когда я открывал заслонку, оттуда вырывалось смолистое облако, и я задыхался.

Новогодние стеклянные игрушки напоминали яйца, аккуратно сложенные в картонной коробке. Я резко запихнул их в печь все разом, и они лопались со звуком ломающегося печенья.

Я подмел пол в подвале, усыпанный зелеными иголками, потом поднялся. На лестничной площадке второго этажа я услышал голос мадам Драве. Подумав, что она разговаривает по телефону, я спокойно вошел в квартиру. В этот момент раздался мужской голос, и я понял, что надо бежать, но на лестнице уже раздавались шаги. Я оказался в западне. В столовой был гость, который оживленно разговаривал с мадам Драве, по лестнице поднимался человек. Прямо передо мной находилась дверь трагического салона, опечатанная восковыми печатями цвета запекшейся крови.

Я рискнул - подошел на цыпочках к двери напротив столовой. Это была дверь детской. Не думаю, что кто-нибудь входил в дверь так быстро и осторожно.

В комнате Люсьенны царствовал полумрак. Моя серебряная клетка раскачивалась над кроваткой. Я слышал мерное и легкое дыхание малышки. В комнате стояла трогательная духота.

В нескольких сантиметрах от меня слышался скрип половиц и гудение голосов. Наверняка кончится тем, что кто-нибудь войдет сюда. Я оглядывался вокруг, ища убежища, но в комнате были только кроватка, маленький шкафчик, игрушки.

Не знаю, что разбудило ребенка - мое присутствие или шаги за дверью, но она закричала. Ее крик был похож на резкий крик животного. Звук вошел в меня, как скальпель в тело под наркозом.

- Малышка проснулась, - объяснила мадам Драве.

Она шла к комнате. Кто-то следовал за ней.

Я бросился за узкую занавеску кроватки, которая не могла закрыть меня. Снова я испытывал судьбу.

Дверь открылась. Женщина вошла. Мужчина остался стоять на пороге, и это спасло меня. Мадам Драве увидела меня, и я еще раз убедился, что она умеет владеть собой. Она даже не вздрогнула, взяла на руки ребенка и вынесла из комнаты, стараясь закрыть меня от незнакомца.

Я остался один в маленькой комнатке, и утенок Дональд смеялся надо мной. Я был один со своей желто-голубой велюровой птичкой, которая продолжала раскачиваться в серебряной клетке.

11. НАХОДКА

Когда они ушли, я совсем потерял чувство времени, как ночью в кабине грузовика. Мадам Драве опять нашла выход. Она стала напевать, чтобы не привлекать внимание ребенка.

- Вот и все они ушли. Я пойду с ней на кухню, идите в столовую, а я ее уложу.

Я вышел из детской так, что Люсьенна не заметила меня. Вскоре ее мать пришла в столовую. У нее был подавленный вид.

- Вы испугались так же, как и я, - пробормотал я, прижимая ее к груди.

Она совсем обессилила.

- Они позвонили. Мне показалось, что вы услышали и спрятались в подвале.

- Я ничего не слышал. Еще доля секунды, и я попал бы прямо к ним в объятия. Чего они хотели?

- Им нужно было что-то проверить. Они сняли печать с дверей. Я не знаю, что они делали, потому что один задавал мне вопросы в столовой, пока другой был в салоне.

- Они спрашивали обо мне?

- В общем, да. Они интересовались вами. Но больше всего - любовницей моего мужа.

- О чем они вас спрашивали?

- О вас совсем немного: откуда вы меня знаете; просили вспомнить, как меня вынесли из церкви все эти люди, к которым вы подошли и с которыми заговорили. Я сказала, что совершенно вас не знаю, и что если вы обратили на меня внимание, то я едва вас заметила.

- Вы правильно сделали. А что с любовницей?

- Вот тут запахло жареным. Они хотели знать, в курсе ли я их связи. Вы понимаете, да?..

- Еще бы!

Я осторожно поцеловал ее волосы.

- Они не стали подниматься?

- Нет.

- Слава Богу! Давайте закончим. Вы уверены, что они никого не оставили в здании?

- Я проводила всех и закрыла ворота на замок.

- А малышка? Они задавали ей вопросы?

- Вообще никаких. Один инспектор даже попросил у меня разрешения дать ей шоколадку в золотом фантике. Он достал ее из кармана.

- Прекрасно. А теперь пойдемте наверх.

Теперь мне казалось, что я - соучастник убийства. Я принял его.

Нам оставалось надеть чехол на диван и тщательно подмести. Я занялся этой неблагодарной работой, пока мадам Драве, сама утонченность, переворачивала тяжелые шторы на окнах. Белый тюль она повесила с внешней стороны, и комната приобрела нейтральный вид.

- А где чехол от дивана?

- Под подушками.

Решительно все было продумано. Резким движением я поднял подушки. Действительно, чехол находился там, тщательно сложенный в длину. Но когда я взялся за него, что-то упало на пол - пластиковая обложка для документов. В ней лежали права на небольшой грузовичок "ситроен" с номером, зарегистрированным в Сене. Документ был на имя господина Поля Ферри, проживающего в Париже. Я озабоченно смотрел на права.

- Что случилось? - спросила мадам Драве.

Я протянул ей пластиковую обложку.

- Валялись на диване. Этот идиот, когда приходил первый раз, потерял свои права.

Она замерла, пристально разглядывая документ.

- Вас что-то смущает? - спросил я, чувствуя неловкость.

- Я думаю.

- О чем?

- Я думаю, что Ферри скоро заметит пропажу и будет вспоминать, где он посеял права.

- Ну и что?

Она не торопилась с ответом. Она обдумывала.

- Ничего. Он, безусловно, придет сюда.

- Вполне возможно. Но сейчас это уже не опасно. Посмотрите...

Я взял чехол и застелил диван, подоткнул края под подушки и коленом отодвинул диван в глубину комнаты. Теперь это была квартира в процессе благоустройства. Ничего общего с салоном внизу, не считая цвета стен и формы комнаты.

Мадам Драве отступила в вестибюль.

- Вам не так привычна обстановка. Как вы думаете, если Ферри придет сюда, у него не появятся сомнения?

Я на мгновение закрыл глаза, чтобы отвлечься. Затем открыл их.

- Нет, это совершенно исключено. Сходство создавала не форма салона, а новогодняя елка, бар и проигрыватель. Я совершенно уверен, что вам удалось уникальное убийство, мадам Драве. Даже если полиция обнаружит, что это не самоубийство, а преступление, они не смогут доказать, что его совершили вы.

Она по-прежнему держала в руках пластиковую обложку и в задумчивости водила ею по щеке.

- А что делать с этим?

- Дайте мне, я выброшу ее где-нибудь у церкви.

- Вы думаете?

- Конечно. Это такая вещь, которую любой несет в комиссариат, независимо от того, порядочный он человек или нет. Он поторопится зарекомендовать себя порядочным человеком, возвращая права.

Я засунул документы в карман. Теперь мне оставалось самое трудное: проститься с мадам Драве и выйти так, чтобы не нарваться на полицейского, наблюдающего за зданием.

- Других выходов отсюда нет?

- Из бюро есть дверь на улицу.

- Как вы думаете, полиция знает об этой двери?

Она пожала плечами:

- Если полиция следит за домом, то, естественно, знает.

Я был озадачен, теперь, когда занавес упал, "мой выход" мог все испортить. С другой стороны, не мог же я до бесконечности сидеть у Драве!

- Есть еще один вариант, - пробормотала женщина после короткого молчания.

- Какой?

- Люк, через который спускают рулоны бумаги. Да, это мысль. Вряд ли инспекторы знают об этом выходе. Он находится в тупике, чтобы грузовики могли разворачиваться, не мешая уличному движению. Пойдемте...

В последний раз я осмотрелся вокруг. Есть люди, которые, просыпаясь, жалеют о том, что их сон кончился, даже если это был кошмар. Я отношусь к подобным мечтателям.

На этот раз мы стали спускаться по лестнице. На площадке второго этажа я на мгновение остановился, мысленно прощаясь с девочкой.

Мы прошли в светлые залы цехов, заполненные кипами бумаги. Здесь замечательно пахло работой, и, несмотря на усталость, я почувствовал сильное желание заняться каким-либо делом. Все, с завтрашнего дня буду искать место.

- Вот смотрите, это здесь.

Огромная задвижка закрывала люк. Он находился наверху за цементными перилами и состоял из двух тяжелых железных дверец. Я открыл одну из них. Образовавшегося отверстия было вполне достаточно, чтобы вылезти.

- Ну вот и все! - прошептала она, хватая меня за руку. Это было расставание. - Я не думаю, что слово "спасибо" подходит к нашему случаю.

- Я не знаю ни одного подходящего слова. Все, что произошло, находится в другом измерении с другими законами.

Мы посмотрели друг на друга со сладкой грустью, которая нам была и приятна и горька.

- Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь, - сказала она, опуская глаза.

- Я мечтаю увидеть вас вновь, и вы знаете это.

- Я думаю, должно пройти немного времени...

- Я тоже так думаю. Вы знаете, где живу я, а я знаю, где живете вы, - нет причин не встретиться.

Не сказав больше ни слова, я вылез из люка и закрыл за собой тяжелую дверцу. Она захлопнулась с долгим вибрирующим звуком. Я услышал, как заскрежетал тяжелый засов, и огромная печаль обрушилась на меня - я вновь оказался в одиночестве.

12. НЮАНСЫ

У входа в тупик никого не было. Как, впрочем, и на улице. Наши опасения оказались напрасными -- полиция приняла версию самоубийства.

Это рождественское утро было зловещим: серое небо и бриз, который нес с собой снег. Квартал, казалось, вымер, а лица редких прохожих, которые прижимались к стенам домов, чтобы скрыться от ветра, были еще более серыми, чем само утро.

Силы мои иссякли. Я не мог думать ни о чем, кроме сна, о том, как умоюсь и лягу в теплую постель. Работа в подвале Драве окончательно раздавила меня. В витринах отражалось мое лицо - ничего хорошего. Я напоминал трепещущее полинявшее знамя, какие обычно выставляют на фасадах обветшавших зданий.

Много раз я оглядывался, но никто не следил за мной. Я вышел на длиннющий и пустынный проспект с короткоподстриженными, похожими на культяпки деревьями. У меня закружилась голова от мысли, что его предстоит пройти.

На этот раз наш дом показался мне веселым, как в те времена, когда я возвращался из школы. Я стал искать глазами наши окна, вспомнив, что на подоконнике раньше стоял горшок с геранью. Горшок и сейчас был там, но растение, очевидно, погибло, потому что за ним никто не ухаживал.

Деревянная лестница. Запах одеколона и старых пыльных ковров больше не шокировал. Я вошел "к нам", в мою старую квартиру, переполненную воспоминаниями. Их было множество - на выбор для любого состояния души.

Я бросился к умывальнику, но, увидев кран, изъеденный ржавчиной, вспомнил, что воды нет. Лучше всего было бы отправиться в гостиницу. Но мой приход туда в этот час без багажа покажется подозрительным. Я положил чистую рубашку и костюм в чемодан. Мама сложила все мои вещи в целлофановые чехлы, обильно присыпав нафталином, чтобы они могли дождаться моего возвращения. Конечно, они вышли из моды, но я был счастлив обрести их вновь.

Я вышел, нагруженный старым истертым чемоданом, один из замков которого открывался на ходу. Я шагал быстро, так как торопился найти себе пристанище. Я сниму комнату с ванной, приму горячий душ и забудусь в добром сне.

Только пересекая площадь около церкви, я вспомнило правах Ферри, которые лежали у меня в кармане. Как бы случайно я уронил их на асфальт у одного из деревьев, и тут меня окликнули:

- Эй, мсье! Вы что-то потеряли!

Раздраженный, я медленно обернулся. На память пришел американский фильм, который я видел в тюрьме. Это была история про одного типа. Он хотел избавиться от какой-то вещи, и ему это никак не удавалось. В фильме была масса комических сцен. Каждый раз, когда он ее выбрасывал, что-нибудь вмешивалось и вещь снова возвращалась к владельцу. В конце концов он со злостью разрывает пакет и обнаруживает с удивлением, что там лежит какой-то совсем другой предмет.

Мужчина, который окликнул меня, был довольно крепким малым. Он был одет в черное шерстяное пальто и серую шляпу, края которой напоминали борта лодки. В зубах у него торчал пустой мундштук.

Я изобразил удивление:

- Я?

Он приблизился ко мне, радуясь, что удалось оказать услугу ближнему. Говорят, что большинство людей - плохие. Это ложь. Мир полон альтруистов.

Он сам поднял с тротуара права.

- Я видел, как они выпали из вашего кармана. Ведь они ваши?

- Ах да. Благодарю вас...

Я улыбнулся и протянул руку. Но вместо того чтобы вернуть права, мужчина положил документы в карман, окинув их беглым взглядом.

Я не сразу понял, что все это значит. Он отвернул лацкан - сверкнул полицейский значок:

- Следуйте за мной, Эрбэн.

Надо было что-то сказать, как-то отреагировать.

- Я не понимаю...

- Вот вам все и объяснят.

Он поднял руку, подъехал автомобиль. Я даже не заметил, откуда он появился. Наверное, машина следовала за полицейским. Это был старый "фрегат" со снятыми крыльями. За рулем сидел мужчина в меховой куртке и зеленой фетровой шляпе с маленькими полями.

- Садитесь, - приказал полицейский в пальто.

- Почему?! По какому праву?!

Он не стал утруждать себя объяснениями, я получил удар в спину и влетел в машину. Споткнувшись о свой бедный чемодан, я оказался на коленях на полу салона, застеленного дырявой резиной.

"Пальто" село рядом со мной, удовлетворенно вздохнув. Автомобиль тронулся с места.

Все молчали. Я старался разобраться в ситуации. Неужели они следили за мной от самого дома Драве? Уверен, что нет. Абсолютно уверен. Мне показалось, что я видел автомобиль - эту здоровую черную машину - напротив моего дома.

Точно, они устроили ловушку у дома. На счастье!

Чтобы выкрутиться, я должен был понять смысл действий полицейских. Это было несложно. Они хотели найти второго свидетеля, то есть меня. Я ведь по глупости сказал Ферри свое имя, когда мы знакомились в верхнем салоне Драве. К тому же он помнил, на какой улице я живу -- ведь я сам попросил высадить меня почти у дома. Полицейские навели кое-какие справки, узнали, кто я и откуда.

Я призвал себя к спокойствию. Хотелось оставаться оптимистом.

Они, наверное, спросят меня, где я провел ночь, и особенно будут интересоваться, откуда у меня права Ферри.

"Фрегат" остановился у серого дома. Над дверью висело знамя, с которым я сравнивал себя совсем недавно.

- Проходите!