где все так прекрасно и чисто, что я плакал от счастья, и в душе родилось
чувство обретенной цели, которая делала каждый день еще одним шагом к тому
прекрасному, что уготовала мне жизнь. Даже позже, став взрослым и немало
поездив по свету со сборной командой страны, я сохранил в глубине души это
чистое и звонкое, как весенняя капель, чувство.
обветшавший ледовый дворец, где блистала она в 1932 году. Мне показалось,
что за последние четыре года он заметно постарел и сгорбился, и ни одно
окно не светилось в нем. Грусть, непрошеная и легкая, тронула сердце, и
ком подступил к горлу...
перемерзшие гости Олимпиады штурмом брали редкие автобусы "Грей Хаунд",
вниз к озеру, то можно было попасть к дому, где я в последний раз видел
живым Дика Грегори, моего друга и коллегу, американского журналиста,
докопавшегося - себе на голову! - до кое-каких тайн, до коих докапываться
было опасно. Но Дик был смелым и честным человеком, и он поведал мне то,
что, по-видимому, не должен был говорить иностранцу, тем более из СССР. Он
помог мне, помог нам, советским людям, приехавшим тогда в картеровскую
Америку, охваченную антиафганской истерией, но для него этот поступок
оказался фатальным.
изменилось, разве что улочки этого затерянного в Адирондакских, так
любимых Рокуэллом Кэнтом, горах были теперь пустынны, с фасадов
двухэтажных - выше строений почти не увидишь - исчезли олимпийские
полотнища и призывы; в местной церквушке, куда однажды мы заглянули с
приятелем погреться, потому как надпись при входе по-русски обращалась к
нам с предложением "выпить чашечку кофе (бесплатно) и поговорить о смысле
жизни", царила темнота, и никто больше не зазывал на кофе. Светились
только салоны небольших магазинов, но людей и там раз-два и обчелся -
сезон еще не наступил, а состязания юных фигуристов, конечно же, не смогли
привлечь внимание широкой публики.
медной вязью кованой решетки.
вязаной кофте и эскимосских длинношерстных сапожках приветливо закивала
мне головой, отступила в сторону и пропустила вовнутрь.
звучал чисто, глаза излучали доброту и радость нового знакомства. Мне даже
стало неловко, что поспешил сосчитать ее годы.
ужин до полуночи.
прилетел бы к вам из этой ужасной монреальской зимы, где лил такой
холодный проливной дождь.
платы, это не в моих правилах. Вы, верно, голодны с дороги? Обед у нас
через сорок минут, а пока я покажу вашу комнату. Пожалуйте за мной.
лестнице мы поднялись наверх, хозяйка распахнула выкрашенную белой краской
дверь и пропустила меня вперед.
Лунного озера, сливавшиеся на противоположном берегу с высокими черными
елями. Где-то там прятался и домик Дика Грегори.
видел вчера в "Тайм", свидетельствовала о том, что пансионат не
какой-нибудь захудалый, перебивающийся на случайных посетителях, но вполне
престижное, следящее за модой заведение. Квадратный письменный столик с
телефоном, два глубоких кресла, приземистый холодильник, на стенке над
кроватью - красочная акварель с лыжником на первом плане, на полу толстый
светло-коричневый ковер, да еще встроенный шкаф - вот так выглядела моя
новая обитель.
компании. Правда, если вы пожелаете, я дам вам переносной, у меня есть
новый "Сони".
еще больше люблю крутить ручку переключения программ, - сказал я.
почудилось, что в голосе хозяйки маленького отеля проскользнуло
недовольство.
живет француз, тоже журналист, но он так много курит. Слава богу, хоть
вкусный табак. А вообще-то я не принимаю курящих. В обычное время, в сезон
катания на лыжах, - пояснила она.
От глубокой тишины ломило в ушах. Я подумал, что в таких условиях хорошо
бы отсыпаться, но с этим мне решительно не повезло: из-за разницы во
времени редакция будет вызывать меня в четыре утра.
который в Штатах назначается на то время, когда у нас положено подавать
ужин, да и к тому же в условиях почти семейных, потому что, по моим
подсчетам, в пансионате насчитывалось не более пяти-шести комнат, а
значит, столько и постояльцев. После некоторого замешательства (вспомнив
наряд самой хозяйки) решил идти в джинсах, в рубашке без галстука, в
пуловере и домашних туфлях.
который было невозможно. "Серж? Не может быть! Серж - в Лейк-Плэсиде!"
суп из глубокой супницы, что она держала в руках, в тарелки, беды не
миновать. Серж Казанкини, а это был он собственной персоной, так порывисто
вскочил, что только отчаянные усилия остальных, сидевших за столом,
удержали беднягу от падения.
ожившего мертвеца, пожелавшего съесть еще один в своей загубленной жизни
обед.
в щеки, в нос, в губы (он, наверное, насмотрелся наших официальных
телепередач, но не совсем точно овладел этим ритуалом).
хотя и умудряющийся исчезать за своим "железным занавесом", вы же знаете,
у них с заграницей туго, это я вам говорю, так вот он умудряется иногда
скрываться на четыре года, без единой весточки, даже с рождеством не
поздравляет, но все равно, вот вам крест святой, я его по-прежнему люблю,
потому что он - такой... О, господа, о ля-ля, да я ведь не назвал его -
Олег, не Олех, а твердое "г", у них, в России, все любят твердое - твердое
руководство, твердые, черт возьми, сыры, твердые обязательства, твердые
цены, словом, все твердое! Олег Романько, журналист и бывший великий
чемпион, да, да, господа, он - участник Олимпийских игр. - Все это
Казанкини выпалил с пулеметной скоростью, и, глядя на обалдевшие лица
остальных участников обеда и хозяйки, я решил, что пора вмешиваться, иначе
обо мне могут подумать черт знает что.
и рад тебя видеть. Мы действительно старые друзья, господа, и в последний
раз виделись здесь, в Лейк-Плэсиде, четыре года назад, на зимней
Олимпиаде. Вот так!
продолжались несколько минут, пока миссис Келли не напомнила, что суп
имеет свойство остывать...
корреспондента "Франс Пресс" (им он стал вскоре после Олимпийских игр 1980
года), присутствовали: господин Фред Сикорски, представитель журнала
"Тайм", среднего роста и среднего возраста, довольно-таки бесцветный и
невыразительный, за весь вечер выдавивший из себя разве что два десятка
слов самого общего назначения. На меня он глядел если не с опаской, то с
каким-то внутренним потаенным интересом, точно я был подопытным кроликом,
за коим ему поручили наблюдать; под стать ему оказалась и жена - маленькая
и худая, она годилась разве что в помощницы матери Терезе - знаменитой
проповеднице из Индии. С журналистом из "Тайм" выступал фотокорреспондент
с гусарскими усиками (имени я его не запомнил), наверное, он был неплохим
мастером - в этот журнал второразрядных репортеров, как известно, не
приглашают. Он был моложе своего патрона лет на десять, нагл и самоуверен,
отличался редким даже для американца косноязычием и удивительно напоминал
мне одного усатого знакомца из Киева.
компактный "Сони" с дистанционным управлением. Серж приволок бутылку
шотландского "Учительского виски", любимого напитка нынешнего
американского президента, а для меня из холодильника извлек две банки
голландского пива.
попытался включить приемник, что мне довелось немедленно отказаться от
своего намерения.
Поверь старому нью-йоркскому зубру.
ты к нам на Игры не приехал, хоть и обещал...
Русанов Владислав
Пехов Алексей
Якубенко Николай
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Шилова Юлия