Чтение 7–й страницы книги ~Редкая птица~

Удар по шее был тоже профессиональным. Я тупо смотрю на горелую спичку перед носом, а в голове навязчиво вертится: "Соблюдайте чистоту", "Соблюдайте чистоту" - каким-то гнусавым механическим голосом.

По рукам пробегает судорога, и я обретаю способность двигаться. В полной отключке я был пару-тройку секунд, не больше, но этого времени "пьянчужке" хватило, чтобы испариться бесследно.

"СОБЛЮДАЙТЕ ЧИСТОТУ!" - громко требует голос, и все становится на свои места. Я поднимаюсь в квартиру номер шестнадцать, знаю, что там увижу...

Вроде после драки кулаками не машут, но все же... Дверь прикрыта, но не заперта. Распахиваю ее ногой и вхожу в квартиру по всем правилам, сначала ствол, потом "начальник".

Свет горит по-прежнему. Магнитофон молчит - кассета кончилась. И в гостиной тоже все по-прежнему. Один труп у кресла на полу. Двое парней у батареи, прикованные "кандалами". Вот только разговорить их мне не удастся. Вот лбу у каждого - аккуратное пулевое отверстие.

Итак, "чистота" соблюдена. Мужик был "чистильщик" - это покруче старшего опера, но меньше контролера. Причем "почистил" он ровно настолько, насколько было нужно. Интересно - кому?

Плавает и еще одна мыслишка, но неприятная. Айболита со товарищи запросто могла укокошить милая девочка, пока я на крыше предавался неге поэтического творчества.

Короче, в грехах, как в шелках...

По лестнице спускаюсь спокойно. Если бы "чистильщику" нужно было меня "замочить", он сделал бы это безо всяких хлопот. Но не стал.

Меня играют втемную - это понятно и ежу. Нужно поломать игру. Просто затаиться и выбыть - бестолково когда на тебе столько "жмуриков" зависло. Да и не по чину мне. Разберемся.

Самое обидное, что меня даже не пасут. Просто подставляют, словно рассчитали, как я поступлю.

Перехожу через дворик. С улицы к подъезду подкатывает хорошо знакомая мне "бибика" - "ниссан-патрол", на какой разъезжает Кузьмич самолично с прошлого года. И машина, и аппаратура для РОВД куплена на муниципальные деньги по инициативе Валентина Сергеевича Круглова. Дабы нежелательный преступный элемент пресекался своевременно.

Пора линять - ментов здесь будет больше, чем тараканов в московских гастрономах.

Подхожу к "волге". Девушка спит на переднем сиденье. Живая. Шутки шутками, но если я потеряю эту девчонку или она не захочет говорить, - нитей у меня не будет. Кроме "Трех карт", разумеется. Ну да ставить на них нельзя - это я из Пушкина усвоил.

Девушку перекладываю на заднее сиденье, сажусь за руль и по газам! Еду через центр - гори оно все огнем. На перекрестке - гаишный "уазик", постовой машет полосатой палкой, - проскакиваю мимо на большой скорости. Разуй глаза, милый, глянь на номера! Похоже, разул, но не прозрел. Прыгает в свою колымагу и увязывается за мной. Укатить на оперативной гэбэшной машине от "уазика", как два пальца обмочить, - но надо ли? Злая ярость поднялась по хребту и ударила по мозгам - ребята, да сколько же можно! Сворачиваю в переулок и - по тормозам. "Уазик" тормозит метрах в десяти. Вылезаю из машины и иду к нему, размахивая майорскими "корочками".

- Ты что, блин... номера не разглядел?!.

- Чого же не бачив, бачив...

- Да ты забодал!!!

И сую ему под нос "ксиву".

- Так, товарищу начальнику, оперативна обстановка...

Он открыл дверцу - и дальше...

Рывком за шиворот выдергиваю его с сиденья и припечатываю лицом к капоту. Сержант падает на четвереньки, - и я добавляю по затылку рукояткой пистолета. Отдыхай. Может, и хороший парень, ну да некогда мне вычислять, кто "белый", кто "красный", а кто - вольнонаемный... Забрасываю служивого в кусты, сажусь в "уазик", подъезжаю к "волге", перекидываю девчонку вместе с сумкой в новое "авто". Поехали!

Я вам устрою концерт! Маразм для детского хора имени Григория Веревки! С прологом, адажио и скерцо!

У постового я позаимствовал фуражку, так что за рулем чувствую себя уверенно. Что там дальше в повестке дня?

"Три карты". Фамильный кабак Ральфа. Ставить на них нельзя, а вот разыграть - нужно.

На этот раз машину оставляю прямо на улице. Сейчас главное - время. Мне нужно опередить и тех, кто меня преследует, и тех, кто меня "играет".

Кабак по случаю траура закрыт. Ментовский "жигуленок" с тремя стволами "акаэмов" дежурит у входа - во избежание. Но я и не собираюсь ломиться - иду со двора.

В тени маячит охранник - двойник верзилы с пляжа. Решительно иду к нему, - и это его смутило. Вместо безапелляционного "Стоять!" слышу грубое:

- Что надо?!

Наверное, принял меня за настойчивого посетителя. Напрасно.

Блик света падает мне на лицо, верзила молниеносно сует руку под мышку, - но я быстрее.

Удар ногой под колено отбрасывает его к стене, еще один, уже в голову, завершает композицию, - громила падает лицом вниз.

Выуживаю у него из-под куртки оперативный кольт с глушителем. На что, на что, а на экипировку Ральф денег не жалел.

Подхожу к дверце. Толкаю для порядка. Заперта, но не на засов - на замок. Прицеливаюсь и методично стреляю из "тихушника", пока замок вместе с частью двери не превращается в деревянную щепу и исковерканное железо.

Распахиваю дверь и вхожу. Никого. Видимо, лежащий во дворе парень пользовался доверием и авторитетом. Разумеется, в общечеловеческом понимании.

Коридор узенький, дальше - поворот. Оттуда тянет сладковатым дымком. Анаша. Значит, дело не в доверии, просто забурели охраннички от вольготной жизни. Делаю шаг - стволом вперед.Охранник сидит в кресле поперек коридора. В руках "акаэм", палец на спуске. Вот только ствол чуть-чуть в сторону - потому как в другой руке самокрутка. На лице - понимающая улыбка, а взгляд ясен и невинен, как у младенца. Ему и нужно-то всего ничего - чуть подвинуть ствол и нажать на спуск. Но, по-моему, он и сам понял, что опоздал. Но ствол приподнял...

Кольт дважды подпрыгнул у меня в руках. Парень так и умер с улыбкой. Каждому свое. А может, он уже получил от жизни все, что хотел?

Дальше - лесенка на второй этаж. Вроде особого шума я не наделал, ну да время сейчас для "Трех карт" - военное.

Коридорчик на втором этаже пуст. И еще - очень тихо. Прохожу мимо длинного ряда дверей, - здесь девочки принимают клиентов. Внизу ресторан, чуть правее - казино.

Кабинет управляющего должен быть за следующим поворотом.

Удар в спину такой, словно молотнуло бревно - таран. Дыхание перехватило, я лежу на полу и, кажется, уже никогда не смогу вздохнуть. Словно опустили на глубину и не дают вынырнуть. Наконец удается вздохнуть, вместе со вздохом - режущая боль в сердце.

- Ты ему хребет не сломал?

- Когда я хочу сломать хребет, то ломаю.

- Так ты ж по спине и наварил.

- Нет. Я ударил точно под сердце.

- Да он сейчас концы отдаст.

- Не, не умрет. Когда Хасану нужно убить, он убивает.

- Смотри. Окочурится - Бест с тебя спросит.

- Пустой разговор. Бери.

Меня хватают под руки и волокут.

- Тяжелый, сука.

Из моего горла вырывается хрип.

- Гляди, правда ожил. - Парень смеется. - Впрочем, ненадолго.

Меня протаскивают через большую комнату, потом заносят в другую, связывают руки за спиной и сажают на стул. Куртку сняли, оружие отобрали.

- Да у него целый арсенал.

- Хасан, он скоро оклемается?

- Должен скоро. - И мне: - Животом подыши, животом.

Дышу. Боль в сердце остается, но в голове прояснилось. Окидываю взглядом комнату. Небольшая. Звукоизолированная, по стенам - мягкие бра, и глаз не режет, и света достаточно. Прямо передо мной - стол, на нем - водка, коньяк, холодные закуски. За столом - трое. Но двоих поначалу просто не замечаю - внимание забирает тот, что в центре.

Лицо словно вырублено из камня: мощный подбородок, развитые скулы, прямой, чуть с горбиной нос, крупный выпуклый лоб. Седые волосы острижены коротко, светлые глаза смотрят внимательно и тяжело. Такое впечатление, что я его где-то видел или знаю откуда-то. И тут понимаю, чего ему не хватает, - толстого шерстяного свитера. Именно таким я представлял себе в детстве Волка Ларсена из лондоновского "Морского волка".

Только этому, "настоящему", лет сорок шесть, а может, и побольше. Лицо прорезано редкими, глубокими морщинами, и, хотя сейчас оно загоревшее, меня не оставляет впечатление, что немало времени он провел на Севере.

- Ну что, несладко? - спрашивает.

- Нормально.

- Нормально так нормально. Теля, - обращается он к здоровому парню, одному из тех, что приволокли меня, - возьми пару ребят и разберитесь там с дверью. Ну и приберете... Сердце болит? - спрашивает меня.

- Душа страждет.

- Хасан - мастер. Может, водочки, кровь разогнать?

- Можно.

- Стакан?

- Половину.

- Хасан, отнеси.

Хасан - сухощавый, чуть раскосый мужик, а вот сколько лет ему - двадцать пять или тридцать девять, - не угадать. Тип такой.

- И руки ему развяжи. Дурить не будешь?

- Не буду.

Водку выпиваю в два глотка.

- Закусишь?

- Нет. Сигарету.

. Хасан передает пачку и зажигалку. Закуриваю. Ларсен поднимает кружку в руке, отхлебывает:

- Со знакомством, Дронов Олег Владимирович. Называй меня Володей. - Он кивает на кружку: - Чайку?

- Да. Покрепче.

- Хасан, чифирьку сообрази гостю.

Он дождался, пока принесли кружку, я отхлебнул, закурил сигарету.

- Ну что, поговорим? - Взгляд его по-прежнему тяжел и очень спокоен.

- Поговорим.

Глава 10

- Ты кончил Ральфа?

- Нет.

Сидящий рядом с Ларсеном молодой человек атлетического сложения, в прекрасном костюме, при галстуке хмыкает. При этом лицо его бесстрастно, темные, почти черные глаза умны и равнодушны. Столовым ножом он методично очищает яблоко и кусочек за кусочком отправляет в рот.

- Ты хотел сказать? - обращается к нему Ларсен.

- В желудке у Ральфа был портвейн, на бутылке в машине - его "пальчики". - Молодец кивает на меня.

- Я захватил бы бутылку. На пистолете "пальчики" были?

- На пистолете - нет. А откуда ты знаешь про пистолет?

- Длинная история.

- А мы никуда не спешим, - говорит Ларсен. - Рассказывай.

- Он расска-а-ажет...

- Бест... - роняет Володя-Ларсен, и молодец заткнулся.

А я, прихлебывая чифирек, излагаю свою версию событий. Начиная со встречи на пляже и поездки в "росинанте". Естественно, о милых попутчицах умалчиваю, полагая, что это мое личное, глубоко интимное дело. Похоже, особого доверия я пока не вызвал, несмотря на большое личное обаяние. Когда начинаю рассказывать о подслушанном милицейском радио, молодец снова хмыкает.

- Так-таки сразу и словил?

- Не сразу. Сначала прослушал "Любэ", про поимку банды и главаря.

- Ты знаешь, на каких частотах работает ментовская рация, а на каких - приемник?

- Без понятия.

О том, что ручку настройки крутила Леночка, я молчу. Надеюсь, она все еще мирно спит в "уазике".

- Так машина тоже не моя. Может, Ральфова, может, чья еще, и что за усовершенствования могли всобачить в приемник - вопрос не ко мне.

- Ральф, он технику любил. Лелеял, - подает голос третья персона за столом, этакий худенький благообразный старичок - "Божий одуванчик", чистенький, в черном поношенном костюмчике. Если бы свет был поярче, его полированная лысина в венчике седых волос наверняка пускала бы зайчиков.

Так что - Три Карты в сборе. Как там у Александра Сергеевича? Дама, семерка. Туз. Ну "туз", судя по всему, Ларсен. Старичок - тот непонятная карта, может, и "джокер", а может, и король шахматный. Или тоже туз, но в рукаве.

Молодец - Бест? Боевичок из новых интеллектуалов. В городе я его встречал, он из "ральфовых птенцов". Если и "семерка", то козырная. А скорее - "валет".

Кого не хватает? Дамы. Ну, дамы мне всегда не хватает. Я не космополит, но французы опять правы: шерше ля фам. Эх, надо было все-таки посудачить нам с Леночкой о своем, о женском. Германн, и тот к ломберному столу не лез, пока с графиней не переболтал. Ну да у него - характер нордический, а у меня здешний, раздолбайскии.

Ладно, чего теперь. Проехали.

- Принято, - кивает Володя. - Дальше.

Рассказываю о патруле спецназа, о том, как легкомысленно бросил "росинанта" и пошел в кустики "квасить", о скверном мужичонке и о Ральфе с дыркой во лбу. Вроде все.

- Складно врешь, - ехидно замечает "одуванчик", и вся симпатия к нему улетучивается. Зануда, старый пердун, старичок-разбойник... Сидел бы тихо, ноги парил и чай с пряниками прихлебывал. А то тоже, козырь, - по малинам сшиваться...

Хотя - пенсии по нашим временам на пряники не хватит. Ну и девчонку за попку подержать, поди, тоже хочется. Старичок-то, похоже, шустрый.

- Пистолетики откуда? И "ксива" майорская? - любопытствует дедок. - На улице нашел и нес в органы сдавать?

- Наган - мой. По случаю. "Пээмы", "узи", "ксивы" - отобрал. При задержании.

- Это ж кто кого задерживал? В гэбэ ребятушки-горлохваты, у них не забалуешься.

Это точно. Не до баловства было.

- Поспешили они чуток. Ошиблись.

- Ага, понятненько. И на старуху бывает проруха. - Старичок засмеялся мелко. - Этак и мы можем поспешить, ошибиться, тут ты нас, сирых, и заарканишь. Только вот спешить нам некуда. А тебе - и подавно.

Очень хочется ему нагрубить. Но пионерское детство не позволяет.

- Так бывает, - роняет Володя-Ларсен. - Легавые, они легавые и есть. Их как собак: одних на ищеек готовят, других - на волкодавов, третьих - людей душить. На кого попадешь.

Это он честно. Без балды.

- У нас ты не дури, пожалуй. У нас Хасан - большого таланта мужчина. В своем роде.

Молодец-Бест хмыкает:

- Да этого "супера" любой из моих пришьет.

- Врешь. Не любой. А потому я и думаю, Олежек, что ты за зверь?

- Я не зверь. Я - птица.

- Птица?

- Ага.

- Какая?

- Редкая. Потому что - вольная.

- Воля... Слаще ее нет. Что ты о воле знаешь - у Хозяина не был.

- Не был. Каждому - свое.

- Только Богу - Богово.

Володя плескает себе в стакан коньячку, глотает махом. Хасан несет ему новую кружку чифиря. Передвигается он бесшумно, как кошка, и, наверное, как и кошка - чувствует обстановку. Смотрит он перед собой или в пол, а потому засекает малейшее движение, вступающее в диссонанс с общей обстановкой. Ларсен прав - большого таланта мужчина. На тоненьком пояске под легкой курточкой - набор ножей в замшевых ножнах, закусочку порезать или человечка за Лету переправить - это уж по обстоятельствам. Судя по всему, Хасан - Ларсенова "номенклатура".

- А к нам чего залез? - не унимается старикашка. - Сидел бы тихо, не светился, может, и сошло бочком, раз ты такой невиноватый. За смертушкой-то гоняться негоже, когда надо - сама тебя найдет.

Ну вредный дед! Самого-то, поди, хлопцы Люциферовы давно заждались, о душе бы подумать, - нет, неймется ему!

- Под лежачий камень коньяк не течет.

- Коньячок любишь?

- Компанию.

- С девочками?

- Притухни, дед, - резко обрывает его Ларсен. - Имеешь что сказать, скажи, а попусту не баклань.

Старикашка покраснел от досады, но заткнулся.

- Раз ты уж сюда дошел, Олежек, давай разбираться. Если не ты Ральфа замочил, то кто?

- Может, и вы.

- Я?

- Почему нет? Или красавчик Бест. Или - дедок.

Бест невозмутимо принялся за очередное яблоко. Дедок заерзал: