ладоши.
один спектакль не оставалось свободным - рядом с Таганкой не было
перекупщиков-спекулянтов. Перед спектаклем в кассах выбрасывали жалкие
остатки брони, на улице продавали редкие "лишние билетики", и ни разу
Антон не видел - а на Таганке посмотрел он практически все спектакли, -
чтобы за "лишние" брали хоть рубль сверху.
продавать их втридорога. Да очень уж опасный. Все время на виду. Любой
дружинник может из-за одного наваренного рубля повязать, и...
Посадить-то, может, и не посадят, а вот из института и из комсомола
турнут точно". Антон отогнал эти мысли.
левее от входа. Странно, но при том ажиотаже, что царил вокруг Таганки,
еще не было случая, чтобы он не стрельнул лишний билет. Он разбирался в
людях, умел мгновенно оценить, что за зритель идет от метро ему
навстречу. Понапрасну народ не дергал, "бил уверенно, наверняка", когда
видел, нюхом каким-то чувствовал: вот идет человек, у которого билет
может быть. Подскакивал к нему первым, спрашивал, быстро, без сдачи,
расплачивался. Когда налетала толпа конкурентов, заветный зеленоватый
прямоугольник уже лежал у Антона во внутреннем кармане.
билетик - самому себе удовольствие доставить. Высокий, голубоглазый, с
бархатным голосом. Болгарская дубленка, под ней, хоть "лейбла" и не
видно, угадываются явно фирменные джинсы.
молодых особ. Зачастую тут же, в театре, и завязывалось перспективное
знакомство.
да редкие зрители, и Антон исподволь оглядел конкурентов. Рядом с ним
стояли две девушки. Одну, толстуху, Антон отмел в качестве возможного
кадра сразу же, а вторая, маленькая, крепенькая, была очень симпатична.
Голубые глазки, ямочки на щеках. В ней чувствовались ум и воля. Антон
посмотрел на нее долгим взглядом.
что тоже понравился ей. Электрическая искра, столь любимая в старых
романах, казалось, проскочила между ними. Предчувствие любви, частое в
юные годы, шевельнулось у него в груди. Словно сердце, прежде чем снова
забиться ровно, несколько раз дало перебои.
их тягу друг к другу и взревновала подругу? - утащила "его" девушку
внутрь театра, в кассы.
вокруг счастливцев мгновенно образовывалась толпа, потом все расходились
- один везунчик с билетом в кулаке, остальные разочарованные. Билетики
возникали так далеко, что Антон даже не трудился подбегать. Не везет ему
сегодня. Сменить, что ли, диспозицию? Но он не стал этого делать - не
столько верный своей привычке быть до конца именно там, где с самого
начала подсказала ему интуиция, сколько из-за девушки. Он и знал, что
она вернется - вернется именно сюда, где они впервые увиделись.
спектакля оставалось всего лишь четверть часа... Вот, вот она!.. Он
заприметил "носительницу билета", еще когда она вышла из метро. Женщина
лет тридцати.
хотя она отрицательно покачала головой на вопрос "стрелков", стоящих у
выхода из метро, Антон не сомневался - лишний у нее есть. Он через
дорогу бросился ей наперерез.
юного князя Мышкина. Она посмотрела на "князя", кивнула и полезла в
сумочку. Антон подошел, увидел, как тот расплачивается, и не унизился до
вопроса, нет ли у нее еще билетика. Ясно было, что нет. Он вернулся на
свое место.
снова одарила Антона долгим взглядом.
ярко-красного цвета. Остановилась она как раз рядом с девушками.
Пассажирская дверь машины широко распахнулась, и из нее вылез Высоцкий.
Был он хмур.
все же не болгарская, а итальянская - Марина Влади, верно, привезла", -
мимоходом удовлетворенно подумал Антон. Не закрывая дверь авто, актер
недовольно бросил в темноту машины кому-то: "Ну, будешь ты мне еще
рассказывать!", с силой захлопнул Дверцу и ступил на тротуар. К нему
подскочил "князь Мышкин" и, даже не понимая, кто перед ним находится,
закричал: "Нет ли лишнего билетика?" "Куда тебе-то еще один", -
неприязненно подумал о "Мышкине" Антон.
толпившихся поклонников театра и аншлага тем не менее перестало
хмуриться. Тут к поэту подскочили толстуха с подругой. "Владимир
Семенович, контрамарочку, умоляю!" - запищала толстуха. Высоцкий
остановился, внимательно и чувственно посмотрел на голубоглазую, и
Антон, безо всяких на то оснований - он имени ее даже не знал! - ощутил
мгновенный укол ревности. Лицо актера между тем разгладилось, он
улыбнулся, достал из кармана дубленки заветную белую бумажку.
стремительным шагом, как нож сквозь толпу "стрелков", прошел к главному
входу в театр.
улыбнулась. Бросила взгляд на Антона - взгляд, в котором одновременно
читались радость удачи, извинение за то, что ей, а не ему повезло, и
сожаление, что они расстаются. Расстаются, похоже, навсегда. Толстуха
уже тащила ее в театр. "Это Высоцкий, я видела, сам Высоцкий!" -
возбужденно тараторила она. Девушки исчезли за дверями театра.
посмотреть, не последний раз играют, - а вот девушку Антон мог видеть
последний раз. Или ждать окончания? Нет, на такой подвиг верности Антон
был не способен. И тут он сделал то, чего бы не сделал, когда б не
голубоглазая, никогда в жизни. Он вскинул руку кверху и закричал на всю
площадь:
стоявшие среди театралов, проницательно посмотрели на Антона. Вокруг
него в толпе мгновенно образовалась пустота.
в телогрейку, и прошептал: "У меня есть билет. Давайте отойдем". "Есть,
есть, оказывается, и здесь, в очаге света и интеллектуальной оппозиции,
"спекули", - подумал Антон. - Деньги все-таки много значат даже и при
социализме. Это хорошо". Они с хмырьком отошли, как бы не зная друг
друга, за угол театра. Там Антон стремительным движением сунул,
прикрывая червонец ладонью, деньги спекулянту. Тот не менее стремительно
и тайно передал ему билет. Антон все ж таки осмотрел зеленый клочок
бумаги с красно-черным квадратом в левом углу. Все правильно:
начала спектакля. Здесь были студенты, непризнанные поэты, завмаги,
космонавты, сотрудники бесчисленных НИИ, журналисты, партийные
работники, иностранцы.
всюду: с шарами, дождиком и красной звездой на макушке, - а особенная.
Елка на Таганке была нагая, без единого украшения и почему-то
наклоненная, словно Пизанская башня.
он увидел ее. Она стояла совсем рядом и расчесывала перед зеркалом
роскошные золотые волосы. Толстухи подле не наблюдалось. Девушка увидела
отражение Антона позади себя в зеркале и улыбнулась ему, как старому
знакомому. В ее улыбке была радость и за него, что он добился и
попал-таки на спектакль. И от того, что судьба, навеки, казалось бы,
разлучившая их, дает им еще один шанс. Антон понял, что будет
разнаипоследним олухом, если не подойдет к ней сейчас же, не откладывая
ни секунды.
девушкой, сказал Антон ее отражению в зеркале. Он ненавидел пошлые
мужские первые фразы ("Вы не знаете, который час?") и с каждой новой
девушкой придумывал, сообразно моменту, что-нибудь оригинальное.
оборачиваясь, у его отражения. Голос у нее был красивый, мягкий и
низкий.
предсказание-треп в самом деле сбудется.
***
как слоны, топотали ребята. То там, то здесь за тонкими стенами