противно болеть, я почти с облегчением читаю на лицах окружающих - никто не
надеется, что я выкарабкаюсь... До смерти надоело болеть - по-моему, плохая
шутка. Помнишь день на острове Дарби, когда мы поспорили, кто придумает
самую плохую шутку? И в конце концов бросили жребий. Я не очень-то храбрая.
Боюсь слабоумия. Процесс умирания дьявольски неумолим, а сегодня я адски
страдаю, приказав сократить дозу той дряни, которой меня пичкают, чтобы
писать тебе с ясной головой... Извини за ужасный почерк, дорогой. Да, я
боюсь, а к тому же совсем отчаялась, так отчаялась, что не рассчитываю не
только вырваться из этого кошмара, но даже выползти из него маленькой
седенькой старенькой леди - одни кости да пергамент.
которое мы провели вместе, и в этом году могло быть не хуже, если бы не
небольшая проблема с большой буквы "Р". Год назад врачи думали, будто все
удалили, потом обратились к кобальту, потом снова влезли в меня своими
железками, причем вроде бы казалось, что все неплохо, но проблема возникла
еще в двух местах, и в четверг собираются снова принять радикальные меры, к
которым меня теперь готовят, и, по-моему, хотя доктор Билл Дайке никогда не
признается в этом себе самому, он действительно считает, что лучше мне уйти
так, а не тем долгим, жутким путем, который ждет меня, если я откажусь от
операции.
листок и начать все сначала, но, думаю, я уже на это не способна. Насчет
чека - мистер Хардахи позаботится, чтобы ты получил его с этим письмом, -
пожалуйста, не сердись. По правде сказать, я разбогатела более или менее
случайно - один старый друг Майка, очень умный и занятый управлением
человеческими деньгами, распорядился насчет капиталовложений вскоре после
его смерти. На протяжении последних пяти с половиной лет он от моего имени
покупал смешные пакетики акций, о которых я никогда прежде не слышала, но
многие из них росли, росли и росли, а он улыбался, улыбался и улыбался. Но
конечно, в конце концов он все устроил так, чтобы все было чисто в смысле
налогов на недвижимое имущество. Отбрось неприятную мысль, будто ты получил
деньги, предназначенные для моих дочерей, - они получают достаточно. В любом
случае это нечто вроде твоего гонорара...
Вот уже три с половиной года она замужем за Томом Пайком. Детей у них нет. У
нее были два выкидыша. Мори - молодая женщина с потрясающей внешностью. Она
тяжело заболела после второго выкидыша год назад. Я должна была о ней
заботиться, но в то время лежала в больнице перед первой операцией...
Господи, что за мыльная опера!.. Бриджит примчалась на помощь и до сих пор
здесь, так как заварилась какая-то распроклятая каша. Понимаешь, я всегда
считала Мори крепкой, как скала, а Бидди - ей сейчас двадцать три - вечной
неудачницей, мечтательной, необщительной, незнакомой с реальностью. Но ей
пришлось остаться не только из-за меня, но и из-за того, что Мори трижды
пыталась покончить с собой. Смотрю, как рука моя пишет эти слова на бумаге,
и мне это кажется еще более нереальным. Покончить с собой - что за глупая,
страшная белиберда! Том Пайк очень милый, лучше не придумаешь. Они с Бидди
изо всех сил стараются удержать Морин, но, по-моему, с ней что-то неладно.
Как будто до нее по-настоящему не достучишься. Том испробовал все способы
профессионального лечения и консультаций, и они стараются убедить меня,
будто теперь со всеми проблемами покончено. Но я не могу поверить. И
разумеется, не могу вылезти из проклятой постели и обо всем позаботиться.
Давай просто скажем: скорее всего, мне уже никогда и не выбраться из
проклятой постели.
Возможно, я преувеличиваю, но в сложившейся ситуации моя старшая дочь
пытается лишить себя жизни. Ты никогда не работал на превентивной основе? Я
хочу, чтобы ты постарался не дать ей покончить с собой. Не имею понятия, как
это сделать и принесет ли сделанное хоть какую-то пользу. Но все равно,
самый ничтожный шанс для Мори стоит гораздо больше двадцати пяти тысяч.
попросить никого другого и что никто другой из заслуживающих моего доверия
ничем не сумеет помочь. Ты ужасно проницательный, и ты знаешь людей, Тревис.
Я помню, с какой огромной ловкостью, тактом, любовной нежностью ты заново
собрал из осколков погибающую вдову. Знаешь, в моих воспоминаниях о том лете
ты предстаешь в двух обличьях. Одно - молодой мужчина, намного младше меня в
момент наших забав, казавшийся необычайно ребячливым, как мальчишка, отчего
я себя видела злой и старой развратной ведьмой. А в следующий миг ты был
таким.., старым и мудрым, что я чувствовала себя глупой молоденькой
девочкой. Если б мы не провели вместе какое-то время, я могла бы
приспособиться и провести остаток жизни с Тедди Трескоттом... В любом случае
у меня осталось впечатление, что ты сможешь справиться почти со всем в этом
мире. Я имею в виду не только рефлексы и мускулы... Я веду речь о тонком
искусстве манипулирования людьми, как, по-моему, следует обращаться с Мори.
Разве она не сумеет понять драгоценность жизни? Я понимаю - сейчас больше,
чем прежде.
предсмертную просьбу - спаси жизнь моей дочери! Но я не способна на столь
драматическую банальность. Захочешь - сделаешь, не захочешь - не надо. Очень
просто.
рот, позорюсь, так громко втягивая слюну, что вздрагивает сиделка. Поэтому
мне сделали укол, все начинает затягиваться туманом, плывет куда-то.
Продержусь до тех пор, пока не подпишусь, не запечатаю это письмо, но,
возможно, с этого момента оно будет казаться пьяным бредом... Я написала,
что видела тебя в двух обличьях... Я и в себе вижу двух женщин... Знаешь,
каким странно юным остается сердце, несмотря ни на что? Одна - уродливая
оболочка в опутанной проводами постели, вся в трубках.., дурной запах, боль,
шрамы, ничего не помогает, разве что ненадолго... Другая - там, в Шрауд-Ки,
на борту "Леди"... Она с тобой резвилась, проказничала, возилась,
подзуживала в постели.., действительно, жутко бесстыжая ведьма-вдова,
полностью поглощенная бесконечными новыми впечатлениями в то нескончаемое,
бесконечное, очень короткое время, когда мы походили на два пышущих жаром,
синхронно работающих двигателя... Сердце остается юным.., непростительно,
дьявольски, остро... О, мой дорогой, удержи ту, другую, подольше, подальше,
крепко стисни в объятиях и не дай ей растаять, ибо..."
Хорошие стоят на крышке западни, до того замечательно встроенной в пол, что
столярной работы не видно. И по-прежнему задевают за предательскую бечевку.
дурноту, старина Трев, кидаешься к телефону. Девушка сообщает, что мистер
Хардахи ушел обедать, после чего добавляет, что его, может быть, удастся
перехватить, спрашивает, важное ли у тебя дело, и ты с ужасающей точностью
отвечаешь: вопрос жизни и смерти. У доктора Уинтина Хардахи мурлычущий
голосок, полезный для передачи сверхсекретной информации.
вечером.., гм.., после операции.., в реанимационной палате. Очень храбрая
женщина. Гм... Я считаю для себя честью знакомство с ней, мистер Макги. - И
добавил, что короткая поминальная служба состоится завтра, в воскресенье.
заботятся любящие ее люди. Может быть, ей там просто не нравится. Любой
способен составить весьма длинный перечень современных изъянов реальности. А
ты представляешь меня милым старым философом, который усядется у нее на
веранде, начнет, поплевывая, строгать палку и трепать ее по плечу, сообщая,
что жизнь прекрасна? Потерпи, детка. Посмотришь, что будет дальше.
назад. Высокие, обе стройные, гибкие блондинки с длинными, гладкими
волосами, ниспадающими потоком, с правильными чертами лица, немножко
бесстрастные, в полном сознании необходимости источать абсолютную
холодность, отчего они выглядят и ведут себя словно инопланетяне,
наблюдающие за причудливыми ритуалами землян. Серо-голубые глаза редко
моргают, как бы делая снимки скрытой камерой. Корабельная форма, наряды для
отдыха открывают очень длинные ноги и руки с морским загаром. Сдержанно
вежливы, быстро движутся, выполняя поручение или оказывая любезность,
держатся по привычке совсем рядом, бормочут друг другу комментарии, едва
шевеля девичьими, ненакрашенными губами.
думала, - будто я смогу на каком-либо уровне контактировать с ними обеими? Я
старше твоей старшей дочери не настолько, насколько ты была старше меня, но
разрыв между нами большой. Не доверяй никому старше тридцати? Проклятье, я
не доверяю никому старше, равно как и младше тридцати, пока события не
продиктуют иного, и некоторые из моих лучших друзей - белые пляжные девочки,
протестантки с нордическим темпераментом.
шаг, оставляющий при успешном исходе не вкус высокой трагедии, а привкус
тошнотворной растерянности. Чего ты от меня хочешь? Я не гожусь на роль
пропагандиста идеи о возможности прекрасной жизни. Она в самом деле
возможна. Но понимание этого не купишь у дружелюбного розничного торговца.
скажите на милость, я объявлю всем троим?
захочешь - не надо. Очень просто".
поездку туда, выдумав какую-нибудь причину, докажу нам обоим, как неудачно
твое предложение. Скажем, мы оба будем спать спокойнее. Ладно? Никто не
обижен?