парень, я дал ему телефон, твой телефон. Так мне было удобней". - "Я же
сказал: Нора с детьми в Италии, можешь оставаться здесь хоть всю неделю. Я
из "Эврики" - прямо на аэродром: моя группа ждет в Ганновере". - "Нет,
спасибо, я дождусь звонка и уеду. Если я не дождусь звонка, тогда завтра
будет много шума в здешней прессе". - "Я раньше не замечал за тобой
склонностей к Яну Флемингу. Ты говоришь загадками..." - "Если бы ты сказал
мне сейчас, что ты согласен на мое предложение, тогда я бы не говорил, как
Флеминг... Кстати, скорее уж я говорю, как персонажи Ле Каре. А ты
говоришь о трех градусах и углекислом газе. Позвони Эжени, попроси ее
задержаться, я расскажу тебе фабулу - схематично хотя бы". - "Я не могу
звонить к ней. Она звонит сюда, ты же знаешь". - "Ты отказываешься от
шекспировского сюжета, Люс". - "Я опаздываю, милый. Поспи и не езди сам за
рулем, сшибешь кого-нибудь..." Вот примерно так, - закончил Люс. - Я
пытался вам проиграть всю ленту такой, как я ее помню. Положите время на
паузы, смех, изучающие взгляды... Сколько получится?
несколько странным, когда приехал после путешествия в Пекин, Гонконг и
Тайвань.
гулякой... Впрочем, его друзья говорили, что оп стал гулякой после
какой-то личной трагедии, раньше, говорят, он был аскетом и в университете
сторонился всех пирушек. А после этой поездки он показался мне каким-то
замкнутым, ушедшим в себя...
порядочных женщин, только продажные шлюхи из кабаре. Но секс его не
волновал... Он был до странности чистым парнем, кстати говоря...
господин Люс... Я вас вызову в ближайшие дни.
которые так или иначе были связаны с Дорнброком-отцом с момента
организации концерна. Список у него был подготовлен - восемьдесят девять
фамилий.
разговоры с Сингапуром и Гонконгом - вот по этим номерам, пожалуйста.
Гебхардта через семь минут после того, как на его стол лег радиоперехват о
смерти Франклина Делано Рузвельта.
сказал он, - а я сейчас же еду к фюреру. Надеюсь, разведка Бормана и
Риббентропа еще не перехватила это сообщение?
постараюсь, чтобы вы были у фюрера первым...
навернулись слезы. - Фюрер оказался прав, как всегда, прав... Смена
правителя - это смена курса... Только этот ставленник евреев мог
поддерживать Сталина. Любой другой президент примет протянутую нами
руку... Теперь мы спасены, теперь Вашингтон поймет, что если мы не удержим
полчища русских, то погибнет Европа".
столе бумаги, он заметил, что неверно застегнул пуговицы на френче.
дежурный адъютант.
приготовят машину, а вы срочно позвоните к профессорам Пацингеру и Ваберу.
Скажите, что сейчас за ними приедут. Извинитесь, что их побеспокоили среди
ночи, но объясните, что это продиктовано чрезвычайным обстоятельством.
Попросите их взять из личной картотеки апрельские параболы - как по
состоянию светил, так и по расчетам на личные гороскопы фюрера.
водой с лимоном, прополоскал рот и пошел вниз. Небо было высокое,
звездное.
время испытывало нас: оно решило провести народ и партию через самые
страшные трудности, через кровь и ужас. Мы были сильны и полны веры;
именно поэтому провидению угодно теперь спасти нас - оно спасает
достойных, тех, кто умеет верить".
том, что фюрера следует сместить, ибо он потерял волю и ведет народ к
гибели; он забыл сейчас и о своих переговорах с Даллесом, направленных
против Гитлера. Это сработало в нем автоматически: как и все слабые люди,
обладающие огромной властью, в критические минуты он думал лишь о будущем,
которое рисовалось ему в радужных красках, прошлое исключалось вовсе,
будто его и не было. Сильный до тех пор, пока был силен фюрер, он сделался
слабым, обнаружив, что его бог и кумир катится в пропасть. Но сейчас,
после телефонного звонка Шелленберга, он вновь стал прежним Гиммлером,
"фанатиком идей фюрера и национал-социализма, самого великого учения
двадцатого века". Он легко выбросил из памяти те свои шаги, которые были
явной изменой Гитлеру, ибо сейчас, когда звезда фюрера вновь воссияет
после смерти Рузвельта, поскольку развалится коалиция врагов, он сделает
так, что его аппарат, четко отлаженный, не знающий, что такое обсуждение
приказа, сработает, и все причастные к прошлому будут уничтожены. Не будет
никакого прошлого, если появилась реальная перспектива будущего. Это уже
вопрос второстепенный, который решит аппарат: скрыть то прошлое, когда он,
Гиммлер, проявил колебания. В конце концов он и тогда думал лишь о
Германии. Но и это не должен знать никто, а тот, кто знал, исчезнет.
была неожиданной. Последние месяцы Гиммлер был необычайно добр со всеми
окружающими.
ампулой цианистого калия, объяснив систему пользования, отвернулся и
заплакал. Гиммлер передал ему кабинет, конфискованный у
коммуниста-стоматолога, и помог через университет получить степень доктора
медицины без обязательной защиты диссертации. Стоматолог был всем обязан
этому человеку с близорукими глазами, который сидел в кресле и спокойно
слушал про то, как ему следует убивать себя, и поблагодарил за
разъяснения, коснувшись его руки ледяными пальцами, хотя внешне был, как
всегда, спокоен...
сулил кардинальную перемену в раскладке политических сил мира, Гиммлер
стал прежним Гиммлером - суховатым, жестким и немногословным.
кабинету, заложив руки за спину, и после долгой паузы спросил:
институте?
расчета?
СС по составлению гороскопов, - все говорит о том, что, несмотря на
громадную меру трагизма, переживаемого нацией, победа придет к нам и
великие идеи национал-социализма воссияют в веках. Они будут путеводной
звездой будущим поколениям европейцев.
слышал по радио... Вы просто-напросто цитируете Геббельса, профессор. У
вас не было никаких показаний на сегодняшнее число?
вопросам связи астрологии с математическими и биофизическими институтами.
Он бросил астрономию, когда понял, что в условиях рейха, где будущее
планирует не ученый, а партийный аппарат, ничего у него в науке путного не
получится, тем более что астрономия была поставлена в зависимое положение
от астрологии, и перешел к Пацингеру, человеку, далекому от науки, -
просто-напросто тот был старым приятелем Лея, и руководитель "Трудового