Чтение 7–й страницы книги ~Рука~

зародилась ли в ее мозгу если и не греховная, то какая-то смутная мысль?

Когда Изабель вернулась и расстелила одеяла, мы долю секунды
колебались. И вот тут ошибки быть не могло: Изабель не случайно выбрала
себе правый матрас, мне указала на средний, а Мону поместила слева.

Она нарочно положила меня так. Это означало:

"Видишь! Я тебе доверяю... "

Кому? Мне или Моне?

Впрочем, это могло также означать:

"Предоставляю тебе свободу... Я всегда предоставляю тебе свободу... "

А может быть, и так:

"Ты все же не осмелишься... "

Было около двенадцати часов дня, и мы, все трое, попытались уснуть.
Последнее, что я запомнил, была рука Моны, лежащая на паркете между
нашими двумя матрасами. Эта рука, в полусне, приняла для меня непомерное
значение. Какое-то время я сомневался, не осмелиться ли мне, как бы
нечаянно, коснуться этой руки.

Я не был влюблен. Для меня был важен сам жест.

Проявление смелости. Мне казалось, что он раскрепостил бы меня. Но
рука постепенно приняла образ знакомой мне собаки, собаки одного из
наших соседей, в ту пору, когда мне было двенадцать лет. Видимо, я
заснул.

Электричество зажглось часов в десять вечера, и странная была
картина, когда все лампочки в доме вспыхнули, а свеча все еще продолжала
гореть нелепым, теперь красноватым пламенем.

Мы облегченно взглянули друг на друга, как если бы это было концом
всех неприятностей, всех затруднений.

Я спустился в котельную, чтобы отрегулировать отопление, а когда
вернулся, увидел, что Изабель пытается говорить по телефону.

- Включен?

- Еще нет...

Еще раз я представил себе людей, карабкающихся на столбы со странными
серпообразными приспособлениями на ногах, которые делают их похожими на
обезьян. Мне часто хотелось взобраться таким образом на столб.

- Кто где будет спать? - спросила Мона.

- Комнаты еще нескоро обогреются. Надо подождать не меньше двух-трех
часов.

Мы не слишком много разговаривали в это воскресенье, ни днем, ни
вечером. Если я запишу все произнесенные реплики, это займет не больше
трех страниц.

Никто из нас не пытался читать. Тем более не было и речи о каких-либо
играх. К счастью, перед нашими глазами был каминный огонь, наблюдению за
которым мы и посвятили все свое время.

Спать улеглись одетыми и в том же порядке, как и после полудня, но на
этот раз я уже не увидел на паркете руки Моны. Проснувшись, я услышал
какое-то движение и увидел, что Изабель складывает возле камина одеяло.

Мне не понадобилось спрашивать у нее, в чем дело. Она прочла вопрос в
моем взгляде.

- Уже шесть часов. Комнаты нагрелись. Будет лучше, если мы
переберемся в свои кровати.

Сонная, раскрасневшаяся Мона поднялась на своем матрасе.

Я помог Изабель отнести матрас Моны в комнату для друзей, и обе
женщины сообща стали стелить постель. Я пошел в нашу спальню, надел
пижаму, и когда вошла жена, я уже лежал в кровати.

Изабель сказала:

- Мона весьма спокойно принимает то, что произошло.

Сама она говорила тоже вполне спокойно, как бы констатируя совсем
маловажное событие... Несколько позже она разбудила меня, взяв за плечо.

- Телефон, Доналд...

В первую минуту я подумал, что кто-то нас вызывает - возможно, Рэй.
Но Изабель всего лишь хотела сказать, что телефон включился. Старинные
часы над комодом показывали половину восьмого. Я встал. Пошел в ванную,
выпил стакан воды и пригладил перед зеркалом волосы. Потом, усевшись на
краешек постели, вызвал полицию.

Занято... Опять занято... Десять, двадцать раз гудки показывали, что
номер полиции занят... Наконец послышался усталый голос...

- Говорит Доналд Додд из Брентвуда... Да, Додд... Адвокат...

- Я знаю вас, господин Додд...

- Кто у аппарата?

- Сержант Томаси... Что у вас случилось?

- Лейтенант Олсен на месте?

- Он провел здесь всю ночь, так же как и мы все... Хотите говорить с
ним?

- Пожалуйста, позовите его, Томаси... Алло! Лейтенант Олсен?

- Олсен слушает...

- Говорит Додд...

- Что у вас случилось?

Изабель не могла видеть моего лица, потому что я сидел к ней спиной,
но я был уверен, что она уставилась мне в затылок и способна судить о
моих мыслях так же хорошо, как если бы смотрела мне в глаза.

- Я должен заявить об исчезновении... Вчера вечером... То есть
позавчера вечером...

Представление о времени совершенно сместилось.

- В субботу вечером мы поехали с двумя друзьями из Нью-Йорка на прием
к Эшбриджам...

- Осведомлен об этом...

Олсен - высоченный румяный блондин с бесстрастным лицом и прической
ежиком. Никогда мне не привелось заметить ни пылинки, ни складочки на
его костюме. Также не проявлял он никогда ни усталости, ни нетерпения.

- Когда поздно ночью мы возвращались, машина увязла в снегу в
нескольких сотнях метров от дома... Электрический фонарь перегорел...
Нас было четверо. Когда мы пробирались пешком к дому, две женщины шли
впереди, я и мой друг - сзади...

Молчание по ту сторону линии, словно ее опять выключили. Это смутило
меня, тем более что я ощущал пристальный взгляд Изабель.

- Вы слушаете?

- Да, господин Додд.

- Женщины добрались благополучно. Я в конце концов тоже добрался до
дома и только тогда обнаружил, что моего друга нет со мной...

- Кто это?

- Рэй Сэндерс из фирмы Миллер, Миллер и Сэндерс, рекламного агентства
на Мэдисон-авеню...

- И вы не нашли его?

- Я отправился на розыски, почти без света... Я блуждал в снегу,
выкрикивая его имя...

- Во время бурана он должен был бы стоять вплотную к вам, чтобы
расслышать...

- Да... Когда силы мои иссякли, я вернулся... Вчера утром... Да,
утром, в воскресенье, мы опять сделали попытку вместе с женой, но снег
оказался чересчур глубоким...

- Вы не звонили вашим ближайшим соседям?

- Нет еще... Я думаю, что, если бы он попал к одному из них, он бы
уже вызвал меня...

- Возможно... Попробую выслать к вам команду... Нам понадобятся не
снегоочистительные машины, а бульдозеры... Только небольшая часть дороги
более или менее расчищена... Если будут новости, позвоните...

Вот мы и сделали все, что могли. Теперь я расквитался с законом.

- Они приедут? - спросила ровным голосом моя жена.

- Только часть дороги расчищена. Он сказал, что потребуются не
снегоочистительные машины, а бульдозеры... Он попытается выслать к нам
команду, но не знает, когда сможет....

Изабель пошла на кухню приготовить кофе, а я принял душ и надел те же
серые фланелевые брюки и старую коричневую фуфайку, что и вчера.

Изабель приготовила яичницу с беконом для нас двоих, так как Мона еще
спала.

Я думаю, что Изабель изумляла реакция Моны или, вернее сказать,
отсутствие реакции. Как бы вела себя Изабель, если бы я затерялся в
снегу?

Теперь я понял, почему ощущаю какую-то пустоту с тех самых пор, как
жена разбудила меня, потрогав за плечо: ветер утих. Вселенная стала
молчаливой, и молчание это казалось неестественным после тех часов,
которые мы прожили среди неистового воя.

Я включил телевизор. Увидел дома с сорванными крышами, машины,
застрявшие в снегу, поваленные деревья, опрокинутый посреди улицы в
Хартфорде автобус. Увидел также и нью-йоркские улицы, которые с трудом
расчищали, силуэты редких прохожих утопали в снегу, наметенном на
тротуары.

Несколько морских судов не подавали о себе сведений. Один дом снесло
ветром. Другой перекосило на сторону, и он не опрокинулся только потому,
что его удерживала целая гора снега. Повсюду снег, его намело больше чем
на метр у нашей собственной двери, и нам ничего не оставалось, как
только ждать.

Я позвонил к трем ближайшим соседям: к Ланкастеру, электрику, чей дом
в полумили от нашего, к Глеядэилю, бухгалтеру, и, наконец, к типу,
которого я недолюбливаю, по фамилии Камерон. Он занимается какими-то
операциями с недвижимостью,

- Говорит Доаалд Додд... Простите за беспокойство... Не укрылся ли у
вас случайно от непогоды один из моих друзей?

Никто из троих не - видел Рэя. Один лишь Камерон спросил прежде, чем
ответить:

- Какой он из себя?