Чтение 7–й страницы книги ~Свирепая справедливость~

края полосы, а потом все: и бензозаправщики, и пожарные и санитарные
машины - с интервалом в пятьсот ярдов выстроились вдоль осевой линии
полосы.

- Мы не можем садиться, - сказал капитан.

- Отключите автопилот и ведите вручную, - голос девушки изменился,
теперь он звучал жестко и резко.

"Боинг" опустился на тысячу футов, нацелился на полосу двадцать один,
и прямо перед его носом вызывающе вспыхивали красные мигалки пожарных
машин.

- Я не могу столкнуться с ними, - решил Сирил Уоткинс, и в его голосе
больше не было колебаний или сомнений. - Я поднимаю самолет и ухожу
отсюда.

- Садитесь на траву! - крикнула девушка. - Слева от полосы открытое
пространство. Сажайте туда!

Но Сирил Уоткинс наклонился вперед и начал передвигать дроссели.
Двигатели взвыли, "боинг" задрал нос и начал подъем.

Молодой бортинженер повернулся в своем кресле и смотрел через
ветровое стекло вперед. Все его тело было напряжено, алая полоска на лбу
резко контрастировала с бледной кожей.

Правой рукой он держался за край своего стола, и костяшки его пальцев
побелели и блестели, как яичная скорлупа.

Почти не пошевелившись, блондинка прижала ствол пистолета к этой
застывшей правой руке.

Послышался грохот, такой громкий в замкнутой кабине, что от него,
казалось, лопнут барабанные перепонки. Оружие отскочило на высоту золотой
головы девушки, и сразу резко запахло сгоревшим бездымным порохом.

Бортинженер недоуменно смотрел на крышку стола. В металлической
крышке образовалась дыра размером в чайную чашку, с рваными краями из
яркого обнаженного металла.

Выстрел отрезал правую кисть по запястью. Отрезанная кисть отлетела в
сторону, между креслами пилотов, из иссеченной плоти торчала кость. Кисть
дергалась, как искалеченное насекомое.

- Садитесь, - сказала девушка. - Садитесь, или следующим выстрелом я
прострелю ему голову.

- Ты кровавое чудовище! - закричал Сирил Уоткинс, глядя на оторванную
руку.

- Садитесь, или будете отвечать за его смерть.

Бортинженер прижал обрубок руки к животу и молча согнулся, лицо его
исказилось от шока.

Сирил Уоткинс с трудом оторвал взгляд от отрезанной руки и снова
посмотрел вперед. Между сигнальными огнями взлетной полосы и узкой
рулевочной дорожкой видно было большое открытое пространство. Трава
скошена на высоту колена, и капитан знал, что почва здесь твердая и
ровная.

Рука Сирила мягко отвела назад дроссели, она действовала словно
самостоятельно, гул двигателей стих, нос машины снова опустился.

Капитан продолжал держать корабль нацеленным на полосу, пока не
оказался над пограничными огнями. Он не хотел, чтобы водители машин
догадались о его намерении и успели помешать ему.

- Ты сука-убийца, - про себя говорил он. - Грязная сука-убийца!

Он круто наклонил "боинг", нацелил его на полоску заросшей травой
земли и полностью отключил дроссели, продолжая удерживать "боинг" в чуть
приподнятом положении, летя над самой травой.

Огромная машина коснулась земли, раскачиваясь и дергаясь, а Сирил
Уоткинс отчаянно вцепился в руль, пытаясь удержать его; в то же время
второй пилот переключил двигатели на реверс и крепко нажал на главные
тормоза.

Пожарные машины и бензозаправщики промелькнули мимо правого крыла,
которое чуть не задело их концом. Изумленные лица водителей казались очень
близкими и белдными - и 070 пронесся мимо. Скорость его быстро падала, он
опустился на носовое колесо, машина раскачивалась, но остановилась
непосредственно перед кирпичным зданием, где размещался главный радар.

Было 7 часов 25 минут местного времени. "Спидберд 070" совершил
посадку.

- Они сели, - объявил Кингстон Паркер. - Вы понимаете, что были
преприняты самые крайние меры, чтобы помешать им сесть. А выбор места
посадки дает ответ на один из ваших вопросов, Питер.

- Немецкий стиль, - кивнул Питер. - Дело политическое. Я согласен,
сэр.

- И вот мы с вами должны видеть в ужасной реальности то, что
обсуждали только как отвлеченную теорию... - Паркер поднес к сигаре тонкую
восковую свечу и дважды затянулся, прежде чем продолжать: - ...теорию о
моральном оправдании подобных действий.

- Мы снова разойдемся, сэр, - прервал его Питер. - Морального
оправдания у таких действий нет.

- Правда? - спросил Паркер, качая головой. - А как же немецкие
офицеры, убитые на улицах Парижа бойцами Сопротивления?

- Это была война! - воскликнул Питер.

- Может быть, группа, захватившая 070, тоже считает, что ведет
войну...

- С невинными жертвами?

- "Хагана" [Еврейская военизированная националистическая организация,
созданная во времена владычества Англии в Палестине] тоже приносила в
жертву невинных, хотя сражалась за правое дело.

- Я англичанин, доктор Паркер: вы не можете ждать, что я буду
потворствовать убийству английских женщин и детей, - Питер напрягся в
своем кресле.

- Конечно, - согласился Паркер. - Поэтому не будем говорить о мау-мау
в Кении [Революционная террористическая организация, созданная в Кении в
начале 1950-х годов; добивалась изгнания всех европейцев] и о совеременной
Ирландии, но как же Французская революция или распространение католицизма
при помощи ужасных преследований и пыток, когда-либо придуманных людьми?
Были ли эти действия морально оправданными?

- Я назвал бы их понятными, но достойными осуждения. Терроризм в
любой форме не может быть морально оправдан. - Питер сознательно
использовал это слово и увидел, как слегка приподнялись густые брови
Паркера.

- Есть терроризм сверху - и есть снизу. - Паркер подхватил это слово
и использовал его подчеркнуто. - Если вы определите терроризм как крайнее
физическое или психологическое принуждение, направленное на подчинение
других людей воле террориста, - существует террор закона - страх перед
виселицей, террор религии - страх перед адом, родительский террор - страх
порки. Оправдано ли все это морально и больше, чем стремления слабых,
бедных, политически угнетенных, бессильных жертв несправедливого общества?
Если мы хотим задушить крик их протеста...

Питер неловко передвинулся в кресле.

- Протест, выходящий за пределы закона...

- Законы составляют люди, почти всегда богатые и могущественные,
законы изменяются людьми, обычно после военных действий. Женское
суфражистское движение, кампания за гражданские права в этой стране... -
Паркер смолк и усмехнулся. - Простите, Питер. Я иногда увлекаюсь. Гораздо
труднее быть либералом, чем тираном. У тиранов редко бывают сомнения. -
Паркер откинулся в своем кресле, сделал жест, как бы отбрасывая
постороннее. - Я думаю оставить вас на один-два часа. Вам нужно подумать
над своими планами в связи с новым развитием событий. Но лично я больше не
сомневаюсь, что мы имеем дело с политически мотивированными действиями
бойцов, а не простой бандой старомодных похитителей, которые гонятся
только за наживой. Я уверен, что прежде чем мы с вами встретимся, нам
придется кое-что переоценить в своем сознаии и совести.

- Второй поворот направо, - негромко сказала Ингрид, и "боинг"
повернул по траве к рулевочной дорожке. Шасси, по-видимому, не пострадало,
но теперь, когда самолет ушел из своей естественной среды, он утратил
грациозность и красоту и стал тяжелым и неуклюжим.

Девушка никогда не была раньше в рубке севшего "Джамбо", и высота над
поверхностью произвела на нее впечатление. Эта высота сообщила ей ощущение
отчужденности, неуязвимости.

- Теперь налево, - приказала она, и "боинг" отвернул от главного
здания аэропорта к южному концу полосы. На балконе и на наблюдательной
площадке аэровокзала уже видны были сотни любопытных зрителей, но на самой
площади аэропорта всякое движение прекратилось. Машины и бензозаправщики
безлюдны, на бетоне ни одного человека.

- Остановитесь здесь. - Девушка указала на открытую площадку в
четырехста ярдах от ближайшего здания, на полпути между залами ожидания и
служебными ангарами и хранилищем горючего. - Остановите на пересечении.

Сирил Уоткинс в мрачном молчании выполнил приказ, потом повернулся в
сидении.

- Мне нужно вызвать санитарную машину, чтобы его увезли.

Второй пилот и стюардесса уложили бортинженера на полу рубки, у
самого выхода. С помощью льняных салфеток они пытались перевязать рану и
остановить кровотечение. Запах бездымного пороха смешивался теперь с
запахом свежей крови.

- Никто не выйдет из самолета. - Девушка покачала головой. - Он
слишком много о нас знает.

- Боже мой, женщина. Ему нужна медицинская помощь.

- На борту триста врачей, - равнодушно ответила она. - Лучших в мире.
Двое из них могут пройти сюда и заняться им.