сжав в правой руке кнут, отчаянно хлестала им свое тело, чувствуя, как
хвосты узлами впивались в кожу, в то время как она безмолвно молила о
прощении. Она чуть было не вскрикнула, но, поскольку шум был
непозволителен, она подавила в себе крик. "Прости мне, Господи, грехи мои.
Будь свидетелем моего наказания, какому и Ты подвергался, смотри на раны
на моем теле, подобные тем, что были на Твоем. Ниспошли мне страдание,
подобное Твоему".
мучительно опустилась на койку. Истязать себя до крови не разрешалось.
Морщась от боли, причиняемой каждым движением, сестра Тереза уложила кнут
в черный чехол и поставила его в угол, где он всегда стоял, постоянно
напоминая о том, что за малейший грех нужно расплачиваться мучением.
опущенными глазами и, заворачивая за угол, налетела на сестру Грасиелу и
от неожиданности посмотрела ей в лицо. Она тут же доложила о своем
грехопадении преподобной матери Бетине. Осуждающе нахмурившись, та
показала ей знаком, что проступок заслуживает наказания: соединив большой
и указательный пальцы сжатой в кулак правой руки, она трижды провела ей от
плеча к плечу.
необыкновенно красивое лицо девушки, на которое она случайно посмотрела.
Она знала, что до конца своей жизни ни за что не заговорит с ней и даже
вновь не взглянет на нее, так как за малейшие признаки сближения монахинь
сурово наказывали. Они жили в атмосфере строгого морального и физического
аскетизма, где запрещались любого рода взаимоотношения. Если двое сестер,
работая бок о бок, казалось, начинали получать удовольствие от своего
молчаливого общения, преподобная мать тут же разобщала их. Сестрам также
не разрешалось сидеть за столом рядом с одной и той же соседкой два раза
подряд. Церковь уклончиво называла проявление дружественного расположения
одной монахини к другой "особой дружбой", наказание следовало
незамедлительно и было суровым. Сестра Тереза понесла наказание за
нарушение этого правила.
казался ей Божьим гласом, осуждавшим ее.
ворвались в сновидения сестры Грасиелы, спавшей в соседней келье. На нее
надвигался Мавр, он был голый, она видела его восставшую мужскую плоть, он
уже протягивал к ней руки... Внезапно проснувшись, сестра Грасиела открыла
глаза, ее сердце отчаянно колотилось в груди. Она испуганно посмотрела
вокруг, но увидела, что была одна в своей крохотной келье, и единственным
долетавшим до нее звуком был успокаивающий звон колокола.
Господи, за избавление от прошлого. Благодарю Тебя за ту радость, что я
испытываю в Свете Твоем. Даруй мне, Господи, счастье бытия лишь под Кровом
Твоим. Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой. Дай мне облегчить
печаль сердца Твоего".
веренице сестер, бесшумно двигавшихся к часовне на первую утреннюю службу.
Она чувствовала привычный запах зажженных свечей и ощущала под обутыми в
сандалии ногами отшлифованный временем камень.
значения сказанного ей настоятельницей: "Монахиня - это женщина, которая,
отказываясь от всего, приобретает все". Сестре Грасиеле было тогда
четырнадцать лет. Теперь, семнадцать лет спустя, она хорошо понимала смысл
того высказывания. Именно в созерцании она все обретала, в созерцании ум
единился с душой. Дни были наполнены прекрасным умиротворением.
Благодарю Тебя за то, что Ты не оставляешь меня. Без Тебя я не смогла бы
совладать со страшным прошлым своим... Благодарю Тебя... Благодарю
Тебя..."
кельи спать до восхода, до следующей службы.
полковника Рамона Акоки. Подойдя к стенам монастыря, Акока сказал своим
людям:
возник тот, другой монастырь, из которого неожиданно выскочили вооруженные
баски, и он увидел Сузану, падающую под градом пуль.
тишина, наполненная движением, стремительным порывом воздуха и шелестом
тел. До нее донеслись звуки, которых она не слышала на протяжении
пятнадцати лет своего пребывания в монастыре. Ее сердце внезапно
наполнилось предчувствием того, что произошло что-то ужасное.
своим глазам, она увидела, что весь длинный коридор был заполнен
мужчинами. Из кельи настоятельницы появился великан со шрамом на лице. Он
тащил преподобную мать за руку. Миган в страхе смотрела на все это. "Это
кошмарный сон, - думала она. - Здесь не может быть никаких мужчин".
Вы должны немедленно уйти отсюда.
полными растерянности лицами. Жизнь в обители не готовила их к такому
неожиданному повороту событий.
своих главных помощников, Патрисио Арриете.
кельи, поднимая еще спящих монахинь и грубо выталкивая их по коридорам в
часовню. Монахини молча повиновались, даже теперь храня данный ими обет
безмолвия. Это было похоже на сцену из немого кино.
слишком хорошо помнили, как церковь отвернулась от них во время
гражданской войны, оказывая поддержку оппозиционерам, выступавшим против
любимого ими генерала Франко. И вот теперь им представлялась возможность
хоть как-то отомстить.
Заглянув туда, он увидел, что один из его людей срывал с монахини одежду.
Он прошел мимо.
подскочила в панике. "Меня нашла полиция, - было первым, что она подумала.
- Надо скорее бежать отсюда". Кроме единственных ворот, из монастыря не
было другого выхода.
глазами картина поразила ее. Коридор был заполнен не полицейскими, а
вооруженными людьми в штатском, крушившими столы и светильники,
оставлявшими повсюду после себя хаос и смятение.
молилась, глядя на то, как оскверняется любимый ею монастырь. Сестра Миган
встала рядом с ней, и Лючия подошла к ним.
пришла в монастырь.
"прячьтесь".
Христа.
людей.
монастыря. Она торопливо подошла к сестре Терезе и прошептала:
передай его монастырю в Мендавии. Ты должна унести его отсюда. Торопись
же!
апостольника. Она в оцепенении уставилась на преподобную мать. Последние
тридцать лет своей жизни сестра Тереза провела в монастыре. И мысль о том,
что ей придется уйти из него, не укладывалась у нее в голове. Подняв руку,
она показала знаком, что не может этого сделать.