Внимание всех было приковано к центральному манежу, прикрытому высоким
прозрачным цилиндром из авиационного бронестекла. Железной решетки не
ставили вовсе, да в ней и не было необходимости: бронестекло не могли
повредить даже пушечные снаряды. Со стороны форганга тянулся прозрачный
тоннель, соединявший манеж с клетками.
приподнял бронированную дверь и на манеж выбежал Чар - великолепный зверь с
густой гривой. Тысячеголосый рев встретил голодного царя пустыни. Увидев
беснующихся людей, Чар могуче зарычал и бросился на них. Крики ужаса,
женский визг... Передние ряды зрителей дрогнули, моментально возникла давка,
но... Чар только больно ударился о преграду и упал на песок.
сохранять порядок. Помните, что братья Эверфильд на время выступления
мистера Меджитта застраховали каждого из вас. А посему - спокойствие, леди и
джентльмены!
друга. Однако глаза их блестели все ярче, азарт охватил каждого, волнение
наэлектризованной толпы быстро достигло апогея. Вскоре трудно было
определить, кто больше жаждал крови: разъяренный лев или зрители, уплатившие
по двадцать долларов за входной билет.
Администратор Карл Фери нажал красную кнопку пульта управления.
бык, недавно привезенный из лесов Камбоджи. Фери напомнил зрителям, что
поимка этого чудовища стоила жизни двум молодым кхмерам.
негромкое кошачье урчание, изогнулся и кинулся на противника. Однако он
недооценил возможностей быка - крепкие рога очутились под брюхом льва, а
затем гривастая туша взлетела на воздух.
воем, куски мяса, кровь и тырса покрыли стенки манежа.
ни одна капля холодной влаги не попала на зверей и не уменьшила их боевого
пыла. Такого дружного единения современной техники и жестокости, конечно, не
видела арена древнего Колизея.
достаточно насладились видом этой прекрасной борьбы двух гигантов. Думаю
также, что никто из вас не сомневается в ярости животных, не так ли? Если же
у кого-то остались на этот счет сомнения, мы разрешим ему войти в клетку...
Вы молчите? В таком случае сейчас в клетку войдет самый храбрый человек в
мире, перед взглядом которого не устоит ни одна тварь, созданная
глубокоуважаемым... виноват, я хотел сказать, созданная лордом богом. Мистер
Меджитт, мы просим вас!
взвился укротитель. Взоры всех обратились к нему: неужели этот человек,
одетый в золотые доспехи античного воина, в красивом шлеме с плюмажем,
неужели он рискнет опуститься на манеж?
прикрыв себя овальным бронзовым щитом, укротитель старался уловить взгляды
разъяренных зверей, точно гипнотизируя их, и медленно опускался.
подумал Боб.
животные. Раз или два Чар лениво попытался зацепить лапой быка, но потом,
нервно ударяя себя хвостом по окровавленным бокам, беспокойно оглянулся в
поисках причины, парализующей его волю.
угрожать зверям кинжалом, в упор смотрел на них. Потом он взмахнул щитом, и
Фери включил механизм, открывающий дверцу. Вот укротитель, позабыв
осторожность, подталкивает Чара острием кинжала. Лев, словно поняв, что ему
не справиться с этим человеком, понуро поплелся к выходу. И бык двинулся
вслед за львом - воля мужественного человека победила!
Желающими оказались все. Процессия, двигавшаяся мимо клеток, казалась
нескончаемой. Тут и случилось несчастье.
точно шарики ртути из разбитого термометра. Паника передалась животным.
Клетки затрещали под их ударами. В довершение всего погас свет. Все бежали
по узким проходам сломя голову. Крики, стоны, призывы о помощи, рев
животных, запах гари, дым...
укротитель. "Чудо природы" скрылся за кулисы...
Но Хоутон ошибся: Меджитт скоро возвратился со щитом и кинжалом в руках. Что
это? К чему декоративные доспехи в такую минуту?
энергичные санитары принялись растаскивать раненых.
конца сохранил присутствие духа и руководил людьми. Лишь в последнюю минуту
Фери потерял сознание, так велико, видимо, было нервное напряжение, выпавшее
сегодня на его долю.
удобном кресле. От могучего потока воздуха, который несется мне навстречу со
скоростью пятьсот километров в час, меня защищает со всех сторон прозрачный
плексиглас. Подо мной - снежные шапки кучевых облаков, в разрывах-окнах я с
высоты десяти тысяч метров вижу темно-зеленые пятна - Сибирь. Над головой
мелькают тридцатиметровые лопасти ротора. Они, как пушинку, несут четыреста
пятьдесят тонн...
фабрика сжатого воздуха. Он устремляется в трубы, расположенные в каждой из
четырех лопастей ротора, и с огромной скоростью вырывается на волю в самом
конце узкой консоли, создавая реактивную тягу. На борту "Ильи Муромца" мы
находимся во власти электричества, сжатого воздуха и радио. Конструктивно
все упрощено, насколько возможно: нет громоздких редукторов, валов и
шестерен передач, обязательных для обычных вертолетов. И в этой простоте -
залог безопасности полета.
многие тысячелетия. Проснулся же в Голубом океане, в необъятной стране,
древней, как мир.
великие течения опоясывают ее по экватору; стремительные реки несутся в
различных направлениях, легко меняя русла, не считаясь с границами земных
государств. Миллионотонные облачные Джомолунгмы величественно повисли над
земными океанами и континентами.
ценой бесчисленных жертв, приспосабливаясь к ней и подчиняясь ее жестким
законам.
так запросто они перешагнули заветную границу, так основательно освоились на
новом месте, так быстро научились вмешиваться в дела людские, грозя
вольнодумцам громами и молниями, разрушая города штормами и смерчами. Они
шутя топили суда, засыпали снегом целые селения, смывали урожаи ливнями.
Смельчаки бросили вызов властителям неба. Они делали себе крылья из птичьих
перьев, из железа, из прозрачной слюды, из полотна. Они бросались навстречу
ветрам с холмов и вершин сторожевых башен, со стен крепостных укреплений и
монастырей, взлетали на ракетных креслах, воздушных змеях, на бычьих
пузырях, наполненных дымом.
наук", свои воины и капитаны мирных воздушных кораблей. И ни на минуту
никогда не обезлюдеет Голубой океан!
ветер ускоряет полет. Мне знаком и яростный гнев горных ветров, когда они,
как игрушку, швыряют над скалами машину. Я давно привык к нему и полюбил
его, но я вечный романтик, оттого и сейчас чувство полета мне кажется самым
прекрасным из всех чувств.
встреча с ним. Накануне он прибыл на вертолет последним и сразу направился в
свою каюту. Небольшого роста, "щуплэнький", как сказал о нем радист
Петренко, Василий Иванович оказался самым серьезным и неразговорчивым из
нас. Сейчас он прохаживался вдоль борта, не замечая меня, и я мог
рассмотреть его.
стеклами. Седые волосы аккуратно зачесаны назад. Щеки впалые, а нос с
горбинкой, удобной для очков, кажется пересаженным с другого лица, крупного
и злого.