Чтение 61–й страницы книги ~Экипаж "Меконга"~

незваный гость. Отложив контрольный камертон, Валерик от нечего делать
начал рассматривать соединения, и не зря: оказалось, что грузик,
регулирующий частоту камертонного прерывателя, неплотно закреплен, а
пьезо-весы с "ртутным сердцем" слегка съехали с места.

"Вибрация", - подумал Валерик и осторожно подтолкнул мизинцем весы
внутри кольца Мебиуса. Другой рукой он передвинул грузик. В этот момент за
голубой шторой брызнул гитарный перебор и Юрин голос громко запел
"Сербияночку".

"Устарелый блюз", - привычно подумал Валерик, продолжая подталкивать
мизинцем весы. Вдруг он ощутил в пальце легкую мгновенную дрожь.

Током ударило? Но ведь металла он не касался...

На всякий случай он сунул палец в рот. Странной дело! Палец не
чувствовал рта, а рот - пальца... Он испуганно посмотрел на мизинец -
палец выглядел, как всегда. Снова сунул его в рот - никаких ощущений! Он
попробовал прикусить конец пальца зубами - зубы сомкнулись, как будто
между ними ничего не было...

Он чуть не заорал во все горло. Но, вспомнив, что в галерее чужой
человек, Валерик, как он сам рассказывал после, "железным усилием воли
сдержал себя". Он только дернулся на месте, разлил "ртутное сердце" и
опрокинул камертонный прерыватель.

Багбанлы, Привалов и Колтухов торопливо вошли в галерею.

- Где Горбачевский? - отрывисто спросил Привалов.

Лаборант выступил вперед. Он был бледен, с него градом катился пот.
Николай взволнованно принялся объяснять, что произошло.

Багбанлы потрогал Валеркин мизинец. Первые две фаланги были проницаемы
- пальцы академика свободно прошли сквозь них и сомкнулись.

- Чувствуете что-нибудь? - спросил Багбанлы.

- Нет, - прошептал лаборант.

Граница проницаемости легко прощупывалась.

- Зажгите спичку, - сказал Багбанлы. - Спокойнее, - добавил он, видя,
как Николай нервно чиркает, ломая спички. - Так. - Он посмотрел на
Валерика. - Теперь попробуйте осторожно ввести конец пальца в пламя.

Все затаили дыхание. У Валерика был вид лунатика. Он медленно ввел
мизинец в пламя спички. Язычок пламени слегка колыхнулся, но форма его не
изменилась.

- Чувствуете что-нибудь?

- Да, - хрипло сказал Валерик, держа палец в пламени. - Тепло.

Спичка догорела.

Инженеры оторопело молчали. Завороженные, глядели на мизинец Валерика.

- Воткните палец в стол, - сказал Багбанлы.

Лаборант послушно исполнил приказание. Палец до половины вошел в дерево
стола.

- Теперь меньше входит, - сказал он. - Сначала почти весь палец был
такой...

Багбанлы переглянулся с Приваловым. Потом принялся внимательно
рассматривать установку.

- Кольцо Мебиуса? - спросил он. - Любопытная идея... На каком режиме
это произошло?

- Мы не думали о проницаемости, - звенящим голосом сказал Юра. - Мы
хотели усилить поверхностное натяжение... Видите - "ртутное сердце"?.. До
этого Горбачевский двадцать раз лазил руками внутрь "Мебиуса" - и
ничего... А когда он подвинул грузик, а я в это время заиграл на гитаре,
что-то срезонировало. Валерик с перепугу опрокинул все, и регулировка
невозвратно пропала...

Колтухов оглядел молодых людей, притихших и испуганных.

- Цвет автоматики собрался, - проворчал он. - Тоже мне секретная
лаборатория! Разве можно? Тот раз мне смолу испортили, теперь... Могли
такого понатворить...

- Гитару не перестраивали? - спросил Привалов.

- Нет, - ответил Юра.

- Сыграйте в точности так, как играли.

- Надо записать звук, - сказал Багбанлы.

- А у нас есть магнитофон. - Юра живо притащил из комнаты громоздкий
прибор.

- Это еще что за зверь? - удивился Багбанлы.

- Моя собственная конструкция. - Юра включил магнитофон и заиграл
"Сербияночку".

- Задача! - сердито сказал Багбанлы. - Тут полно трезвучий и прочих,
как они там в музыке называются, секстаккордов, что ли. Сложная частотная
характеристика... Вы еще пели при этом?

- Пел, - удрученно признался Юра. - И топал ногами...

- Час от часу не легче! Но делать нечего: придется немедленно
воспроизвести все в точности и записать на ленту. Если гитара расстроится,
вряд ли удастся повторить. А потом придется ваше музыкальное выступление
перевести на язык цифр - на частоты - и взяться за математический анализ.
До установки не дотрагиваться, пока не запишем и не зачертим все
подробности. Но прежде всего запись...

Тем временем палец Валерика постепенно "отходил". Валерик все время
пробовал его об стол. В последний раз палец вошел самым кончиком,
подушечкой, - и вдруг Валерик почувствовал, что "прихватило". Вскрикнув,
он выдернул палец, оставив в дереве лоскуток кожи. Он быстро сунул в рот
окровавленный кончик пальца, и лицо его расплылось в радостной улыбке.

- Прошло! - заорал Валерик.

Разошлись в первом часу ночи. В галерее остались только Николай и Юра.
Некоторое время они молча ходили взад и вперед, сунув руки в карманы и
дымя сигаретами.

У двери сидел забытый, некормленый Рекс и тихонько скулил.

Юра остановился наконец, сунул окурок в переполненную пепельницу и
сказал:

- Дай собаке что-нибудь поесть. Да и мне, пожалуй.

Николай принес из кухни хлеб, колбасу и банку баклажанной икры.

- Что теперь скажешь? - спросил Юра с полным ртом.

- Не знаю... Голова трещит. - Николай отрезал большой ломоть хлеба,
выложил его кружками колбасы, откусил и снова заходил по галерее. - Когда
я потрогал его палец, - сказал он, - то подумал: сон, бред, с ума схожу...

- Проницаемость, Колька! Мы открыли проницаемость. Знаешь, что будет
теперь?

- Не знаю... Теперь - ничего не знаю.

- Бурение скважин!

- Не кричи, мать спит.

Юра снизил тон до заговорщического шепота:

- Колонна проницаемых труб сама пронзит землю до нефтяного пласта...

- А грунт внутри трубы? Как через него нефть пойдет?

- Неуязвимость от пуль! Полный переворот в военном деле!

- Романтика...

Некоторое время они молча ели. Потом Николай снял с вешалки плащ:

- Пойдем на улицу. Все равно спать не смогу.

Долго бродили они в эту ночь по пустынным улицам, и сонный Рекс плелся
за ними, не понимая, что стряслось с его хозяевами.

С моря дул свежий ветер, пахнущий солью и водорослями.

- Юрка, не будем заноситься. Не дети же мы... Нет, серьезно. Спокойнее
надо... Узкая практическая задача - трубопровод. Больше ничего. Согласен?

Николай крепко потряс руку другу, круто повернулся и пошел домой.

Двор в Бондарном переулке отличался музыкальностью.

По вечерам из всех окон неслись звуки радиол и пианино, лилась
протяжная восточная музыка.

Гражданка Тер-Авакян, известная под прозвищем Тараканши, жаловалась,
что общий шум мешает ей слушать собственный приемник. Особенно допекал ее
ближайший сосед, Вова: каждый вечер он проигрывал по нескольку раз любимую
пластинку "Мишка, Мишка, где твоя улыбка".

Инженер Потапкин раньше не был замечен в музыкальных излишествах. Но
теперь он восстановил против себя весь двор: несколько вечеров подряд из
окон его галереи доносилась одна и та же надоедливая песенка,
сопровождаемая лихим топотом и гитарными переборами:

Порошок в кармане носишь, отравить хотишь меня,

Паровоз в кармане носишь, задавить хотишь меня!

А сотрудники одного академического института с удивлением заметили, что
Бахтияр Халилович Багбанлы, известный как большой любитель восточной
музыки, часто напевает себе под нос слова, даже отдаленно не напоминающие
восточный стиль:

Сербияночку мою работать не заставлю,

Сам и печку растоплю и самовар поставлю!

Тщательно составленное описание установки было послано в Академию наук
вместе с подробным докладом и магнитофонными лентами. Молодым инженерам
было велено до поры держать все в секрете и прекратить опасные
эксперименты.

- Довольно кустарщины, - сказал Колтухов. - Вторгаться в строение
вещества - это вам не на гитаре сыграть. Вот, помню, в двадцать седьмом
году был со мной такой случай в городе Борисоглебске...