Чтение 61–й страницы книги ~Затерянные среди звезд~

Сухой металлический треск затворов пневматических ружей вернул его к
действительности.

- Огонь! - скомандовал Неверов, нажимая на спуск и одновременно
нащупывая на поясе следующую капсулу. Он спешил напрасно. После залпа в
движении грайров под ними ничего не изменилось.

- Может, мы промахнулись? - спросил Алмин.

- Это невозможно. Поток слишком плотный, хотя бы часть стрел должна
была попасть в цель!

Они продолжали вести беглый огонь, постепенно расширяя зону обстрела.
Ружья шипели и хлопали сжатым воздухом, выталкивавшим из их стволов все
новые капсулы, начиненные ядом. Стрелы с небольшими баллончиками,
заправленными раствором эквазина, уносились вниз одна за другой.

По-прежнему ничего не менялось в движении грайров. Израсходовав весь
запас стрел, Неверов отбросил ружье и схватил оптический умножитель. На его
небольшом экранчике можно было отчетливо рассмотреть темные пятна на боках
грайров, в местах, куда попали стрелы. Но это было все. Как ни в чем не
бывало они продолжали движение. Опустив умножитель, Неверов повернулся к
Алмину:

- Я видел следы попаданий. Выходит, раствор, приготовленный тобой, на
них не действует.

- На отдельных грайров этот яд может не подействовать. Их мозг слишком
примитивен. Должно пройти какое-то время, пока яд по пищевым путям достигнет
управляющего нервного центра.

- Сколько времени?

- Откуда я знаю! Час, два - может быть, сутки.

- Но почему они никак не отреагировали на нашу атаку?

- Даже если нервные узлы тех грайров, в которых попали стрелы,
полностью отключились, центральный мозг мог этого не заметить. Для него это
равносильно тому, как если в нашем мозгу погибло несколько отдельных нервных
клеток. Такой отсев происходят постоянно, а химический сигнал опасности
распространяется медленно. Так что у нас еще есть время, и, пока нас не
обнаружили, надо немедленно убираться отсюда - мы сделали все, что могли.

Но Алмин ошибался - времени у них уже не было. Без всякого
предупреждения совершенно неожиданно грайры хлынули на кольцевую галерею с
двух сторон, отрезая их от выхода.

Слева и справа, по всему периметру карниза, в каждом отверстии,
выходившем на галерею, где они стояли, появились высокие, прыгающие фигуры,
похожие на гигантских белых богомолов.

Один из таких богомолов прыгнул вперед, по направлению к Неверову,
мгновенно преодолев разделявшее их расстояние.

И сразу же для Неверова, как всегда в минуту смертельной опасности,
перестало существовать окружающее. Остался только этот единственный, несущий
смерть противник. Такое полное сосредоточение на узком участке схватки
помогло ему и на этот раз.

На какую-то долю мгновения, падая назад, на спину, ему удалось
опередить повторный завершающий прыжок грайра, и, когда тот оказался в
воздухе, над ним, ноги Неверова с хрустом врезались в плохо защищенный живот
нападавшего и удлинили траекторию его полета. Лишь на секунду грайру удалось
зацепиться задними лапами за кромку обрыва, но в следующий миг он уже
бесследно исчез в пропасти под ними.

Результат этого поединка не имел, однако, ни малейшего значения. Из
густых клубов фиолетового тумана тут же вынырнула новая морда белесой твари.
Лежавший на спине Неверов оказался совершенно беспомощен перед очередным
противником. К тому же лицо, неожиданно возникшее в нескольких сантиметрах
от него, лишило Степана последних остатков мужества и воли к сопротивлению.

Так должно выглядеть лицо смерти. Совершенно равнодушное, словно бы не
имевшее ни малейшего отношения к действию, которое оно собиралось совершить.
С бессмысленными фасеточными глазами, впитывавшими в себя лишь осколки
окружавшего их мира.

Мгновение спустя Неверов почувствовал боль в щеке, в которую вонзились
перекрещивавшиеся клыки. Боль не такую уж сильную, гораздо слабее того, что
он ожидал, но от этого не менее ужасную, потому что он знал, что должно было
последовать за этой болью.

Он услышал, как отчаянно закричала стоявшая чуть в стороне Элайн. А
потом ему стало все безразлично. Все потеряло значение. Он надеялся на
полное отключение сознания, но этого не произошло. Его словно запаковали в
деревянный, набитый гнилыми стружками ящик, он чувствовал, что вот-вот
задохнется, и ждал спасительного мига отключения сознания, но он так и не
наступил.

Вместо этого он как бы со стороны видел высокую нелепую фигуру
человека, лежавшего на спине. По команде она повернулась, уперлась ладонями
в пол и вновь оказалась на ногах... Лишь некоторое время спустя Неверов
понял, что чувствует отражение чужого сознания. Сознания существа, ставшего
его полным господином.

Вместе с остальными своими недавними товарищами он брел в толпе
грайров, и каждый шаг, каждое движение отдавались в его черепной коробке
болезненным эхом.

Согнуть правую ногу, приподнять, продвинуть вперед, потом те же самые,
ставшие вдруг невероятно сложными движения проделать со второй ногой.

Они шли все вниз и вниз, спускаясь по спиральному пандусу и погружаясь
все глубже, в неведомые глубины города, из которого никто и никогда не
возвращался, если не считать Элайн...

Неожиданно он понял, что ее не было с ними в толпе пленных, не было ее
и среди конвоиров...

И тогда возникла... нет, не надежда. Потому что ей не было места в этом
сером, белесом городе мертвых тварей, лишенных собственного сознания. Но
что-то, весьма похожее на постороннюю, не подконтрольную его властелину
мысль родилось в потаенных уголках его погруженного в анабиоз сознания.

ГЛАВА 40

Лишь когда стих звук царапающих по камню когтей, лишь когда вытянутая
узкая спина последнего грайра исчезла в проходе и она вновь осталась одна,
Элайн смогла совладать с охватившим ее паническим, почти безумным ужасом.

Это чувство досталось ей в наследство от первого укуса. Испытав на себе
однажды полное порабощение своего сознания чужим разумом, она знала, каково
сейчас Неверову... И скорее всего именно эта мысль помогла ей взять себя в
руки настолько, чтобы понять - грайры не обратили на нее ни малейшего
внимания. Акванты оказались правы.

Она не существовала для грайров, оставаясь невидимой под колпаком
помеченного ими ментального поля.

Ощущение собственной неуязвимости придало ей немного бодрости - ровно
столько, сколько требовалось для того, чтобы поверить в стоящую перед
глазами кошмарную картину. Согнутого, медленно бредущего в окружении грайров
Степана... Его больше не было с ней... Он все еще жил, она все еще
чувствовала слабое биение его ментального поля, но на него уже накладывался
узор чужого разума - это был теперь не Степан...

Ему еще можно было помочь, еще не поздно. Ведь он однажды помог ей в
такой ситуации, не побоявшись для этого проникнуть в этот город живых
мертвецов...

Но для его освобождения нужно уничтожить грайра, отравившего его своим
ядом... Сделать это необходимо как можно быстрее, пока мозг Неверова, его
воля к сопротивлению и ощущение собственной индивидуальности окончательно не
растворились под прессом чужого сознания...

Если бы у нее хватило сил сразу же последовать за пленными, не
выпускать их из виду... Но момент был безнадежно упущен. В этом проклятом
городе среди миллиона безликих, похожих друг на друга как две капли воды
созданий ей никогда не найти того грайра, который был ей так нужен...

И вдруг в эту минуту отчаяния в ее мозгу вспыхнула необыкновенно яркая
картина: распустив свои перламутровые крылья-паруса шел по искантскому морю
огромный живой корабль. Из-под крышки раковины выглянуло знакомое личико
Козявки и улыбнулось ей.

Что-то горячее, пульсирующее ощутила она под своей блузой, в том месте,
где висел подаренный ей жемчуг, словно забилось у нее в груди еще одно
сильное, не знающее страха сердце.

И вслед за этим, отметая все сомнения, родилась простая, очевидная
мысль: да, она не может уничтожить грайра, поработившего Степана. Но зато
она может уничтожить всех грайров! Во всяком случае, может попытаться это
сделать...

Ей предстоял долгий и трудный путь. Она знала, что поиски грайранской
матки в огромном подземном городе займут немало времени. Одновременно ей
придется заботиться о Степане. Попытаться помочь ему сохранить сознание и
волю к сопротивлению. Для этого она сможет использовать возникшую между ними
телепатическую связь.

Она хорошо понимала, насколько это опасно - как только она начнет
передачу, грайры узнают об этом и попытаются найти источник... Но она знала
и другое - без ее помощи Степану не выдержать. В самый трудный момент,
когда она боролась с психотропным ядом, проникшим в ее кровь, он все время
оставался с ней рядом, просил не сдаваться, подбадривал, вселял надежду...
Сейчас ей предстояло вернуть долг...

К тому же для нее все оказалось гораздо серьезней. Без Степана жизнь
теряла всякий смысл.

Усилием воли она попыталась ослабить инстинктивную защиту, возникшую в
ее мозгу, и едва сдержала крик от разорвавшейся в голове боли. Слишком
велико было давление окружавшего ее чужого ментального поля огромной силы,
управлявшего всей жизнью подземной колонии.

Чужие приказы ворвались в ее мозг, едва не разрушив его. Ей пришлось
учиться приоткрывать лишь небольшую щелочку в своей защите и вести передачу
в очень узком диапазоне. Но она была способной ученицей. Общение с
семейством Октопусов не прошло для нее бесследно, изменив и усилив ее
способность управлять телепатическим полем своего мозга.