удастся выбраться, то хватит его и потом, на обратный путь. Но есть еще
одна трудность. Чтобы такой заряд взорвался, его нужно поджечь
электрическим запалом.
все, что есть. - Он показал трехметровый кусок провода. - Я вынул его из
электрометра. Из скафандров вынуть нельзя, потому что нельзя снять шлемы,
так что...
отравимся.
необходим, его нужно подсыпать на концы проводов. Это вызовет детонацию.
Но запал должен быть электрическим.
получается по расчетам. Иначе мы не только не откроем себе пути, но
вызовем еще более сильный обвал.
жребий?
волна действует сильнее всего, а во-вторых, как руководитель экспедиции...
одну белую палочку за другой, а губы двигались, считая: восемь, девять,
десять, одиннадцать, двенадцать...
скатилась по камню и упала на землю.
и ссыпать его в пакетики, сделанные из листков записной книжки. Потом в
полном молчании мы вытащили ножом патроны из револьвера, высыпали порох из
гильз и вдвоем пошли по коридору к месту обвала. Арсеньев обозначил пять
щелей между камнями; я расширял их острием топорика, а Арсеньев в это
время наливал кислород в пакетики. Бледно-голубая, почти бесцветная
жидкость шипела и вскипала, стекая топкой струйкой. Пакетики, только что
мягкие, затвердели, как камень: не будь рукавиц, их нельзя было бы взять в
руки, но и сквозь ткань ладони обжигало страшным холодом.
проводами и вывел концы в сторону. Когда шпуры были заложены осколками
камня и забиты глиной, он сказал мне, прислонясь к скале:
Соедините провода и ложитесь ничком. Вот и все.
плечи, прижал к себе изо всех сил и быстро, словно отталкивая, отпустил.
Когда его шаги стихли за поворотом, я взял батарею.
нею.
в грудь. Оторвавшись от земли, я полетел в грохочущую огненную тучу.
КОМАНДА КОРАБЛЯ
лежал на чем-то прохладном и мягком. Мне хотелось заслонить глаза рукой,
но ее что-то держало.
наклонился над тележкой, где стояли стеклянные цилиндры и аппараты. Трубки
переливались светлыми бликами. Моя левая рука лежала на резиновой подушке,
из вены руки торчала игла, а к ней шел резиновый шланг. По стеклянной
трубке, соединявшей его с аппаратом, текла светло-красная жидкость. Я
чувствовал, как в жилы проникает щекочущая, теплая струя.
каким-то нереальным. Тарланд отодвинул аппарат, быстро вытащил иглу и
зажал ранку кусочком марли.
картины: путешествие по мертвым, освещенным ущельям, потрескавшиеся
кристаллические стены, темные коридоры, галереи... Где все это было? В
леднике? В Гималаях или во сне? Вдруг в памяти всплыли последние минуты
перед потерей сознания: пещера, черные, слабо освещенные глыбы, глухая
тишина и два провода, над которыми я наклонился, чтобы...
телевизора, находившийся на противоположной стене. На черном фоне
виднелись мелкие искры.
Он светится потому, что был облучен в момент взрыва, - сказал Райнер,
очень довольный, что может ответить так обстоятельно.
говорил что-то о сотрясении мозга и о том, что мне нельзя волноваться.
Открылся ли проход?
заново, - улыбнулся он.
куда-то далеко. Я увидел голубое небо... пели птицы... Я уснул.
наблюдавшим за мной Тарландом, я узнал, как Арсеньев вынес меня из-под
земли, когда открылся проход, как он старался зажать разрывы на моем
скафандре, как ему показалось, что я в агонии, как потом приехал вызванный
ракетами автомобиль и увез нас на "Космократор".
скафандра, с переломами ребер положил меня биолог на операционный стол.
Прошло тридцать часов, прежде чем я впервые открыл глаза. Но потом я начал
быстро поправляться, почти все время спал и, только когда приходило время
поесть, просыпался и с волчьим аппетитом набрасывался на еду. Скоро я
начал уже вставать, и Тарланд лечил мне легкие искусственным горным
воздухом и кварцевой лампой. Но мне все еще не разрешали расспрашивать
товарищей о мертвом городе и обитателях Венеры. Биолог объяснял это тем,
что у меня было сотрясение мозга и что мне нельзя волноваться. Напрасно я
твердил ему, что неудовлетворенное любопытство - самое сильное волнение, -
в ответ на это он советовал мне сидеть в Централи перед большими экранами,
так как считал, что в период выздоровления нет ничего более
успокоительного, чем зрелище звездного неба. После случая со мной
"Космократор" еще с неделю кружил над планетой, потом, удалившись от нее
по расширяющейся спирали, повернул к Земле.
не могло утолить мою жажду узнать все, что знали товарищи. Я долго мучил
Тарланда и, наконец, так измучил его, что он разрешил рассказать мне обо
всем.