Чтение 61–й страницы книги ~Белая роза~

снега.

Одноглазый, Гоблин и Молчун сидели с Душечкой в общем зале. Неразлучную
парочку изрядно потрепало.

- Ну-ну, - заметил я. - Выбрались, значит. А я думал, пес Жабодав вами
закусит.

- Никаких сложностей, - отмахнулся Одноглазый. - Мы...

- Что значит "мы"? - возмутился Гоблин. - С тебя толку было как от
кабаньих сосков. Молчун...

- Заткнись. Это Боманц. Он хочет поговорить с Душечкой.

- Тот Боманц? - пискнул Гоблин.

- Тот самый.

Весь разговор уложился в три вопроса. Вела разговор Душечка, а как только
колдун это понял, он тихонько свернул беседу.

- Следующий шаг, - сказал он мне. - Я должен прочесть якобы
автобиографию.

- Так ее писал не ты?

- Нет. Если только память мне совсем не отказывает.

В бараки мы возвращались в молчании. Боманц пребывал в задумчивости.
После первой встречи с Душечкой это в порядке вещей. Это для нас, тех, кто с
самого начала ее знал, она Душечка.

Боманц продрался сквозь манускрипт, по временам уточняя перевод некоторых
абзацев. Он не знал ючителле.

- Так это не твоих рук дело?

- Нет. Но главным рассказчиком послужила моя жена. Вопрос. Выследили ли
девчонку, Проныру?

- Нет.

- А надо бы. Она единственная из оставшихся в живых, кто имеет значение.

- Я передам Госпоже. Но сейчас не время. Через пару дней тут будет сущий
ад.

Интересно, посадил ли Следопыт свой саженец? Хотя что толку, если Великая
Скорбная смоет курган. Храбро, Следопыт, но очень глупо.

Однако последствия его усилий проявились очень быстро.

- Ты обратил внимание на погоду? - спросила Госпожа, когда я явился
передать ей слова Боманца относительно Проныры.

- Нет.

- Улучшается. Саженец ослабил способность моего мужа влиять на климат.
Слишком поздно, конечно. Вода не спадет и через несколько месяцев. Она
выглядела подавленной. Когда я сообщил ей, чего хочет Боманц, она только
кивнула.

- Так плохо? Или мы потерпели поражение, еще не вступив в бой?

- Нет. Но цена победы все растет. Я не хочу платить так дорого. И не
знаю, смогу ли.

Я стоял, немного ошарашенный, и ожидал разъяснений. Которых не
последовало.

- Сядь, Костоправ, - произнесла она чуть погодя.

Я опустился в указанное ею кресло, у гудящего камина, куда верный Кожух
постоянно подбрасывал дрова. Потом она отослала Кожуха. И все молчала.

- Время затягивает петлю, - прошептала она лишь раз. - И я боюсь
растянуть ее.

Глава 54
ДОМАШНИЙ ВЕЧЕР

Дни шли. Никто не добился хоть мало-мальски заметного успеха. Госпожа
свернула все исследования, часто совещаясь со Взятыми. Меня на совещания не
приглашали. Как и Боманца. Хромой участвовал в них только если его приказом
выгоняли из моей комнаты.

Я оставил надежду заснуть у себя и переехал к Гоблину с Одноглазым. Это
показывает, насколько пугало меня присутствие Взятого - жить с этой парочкой
все равно, что обитать посреди небольшого мятежа.

Состояние Ворона по-прежнему не менялось, и о нем позабыли все, кроме
верного Кожуха. Иногда еще по Душечкиному поручению заглядывал Молчун, но
без особого энтузиазма.

Только в те дни я понял, что Молчун испытывал к Душечке не только
верность и преданность, но не умел выразить свои чувства. Молчание его
обуславливала не только клятва.

Я так и не узнал, кто из сестер были двойняшки. Следопыт, как я и
предполагал, ничего не обнаружил в генеалогиях. Колдуны так старательно
заметают свои следы, что удивительно, как он вообще что-то обнаружил.

Гоблин с Одноглазым пытались его загипнотизировать в надежде докопаться
до самых старых его воспоминаний. Все равно что гоняться за привидениями в
тумане.

Взятые попытались усмирить Великую Скорбную. Вдоль западного берега начал
громоздиться лед, отворачивая течение в сторону. Но колдуны переборщили, и
образовался затор, грозивший поднять уровень воды. Два дня попыток дали лам
от силы часов десять форы.

Порой вокруг Курганья появлялись гигантские следы, скоро исчезавшие под
снегом. Небо расчистилось, но воздух становился все холоднее. Усилиями
Взятых снег не таял и не покрывался настом. Восточный ветер постоянно
шевелил сугробы.

- Госпожа желает вас видеть, сударь, - сообщил мне пробегавший Кожух. -
Немедленно.

Я оторвался от тонка на троих - то есть с Гоблином и Одноглазым. Это
помогало убить лениво ползущее время. А что нам еще оставалось?

- И будьте осторожны, сударь, - предупредил Кожух, когда мы отошли
достаточно далеко.

- KXM?

- У нее дурное настроение.

- Спасибо.

Я сбавил шаг. У меня самого на душе кошки скребли. Не хватало еще мне
чужих горестей.

В комнатах Госпожи сменили обстановку. Принесли ковры, завесили
гобеленами стены. Близ уютно потрескивавшего камина стоял диванчик. Точно
рассчитанная атмосфера. Дом, каким он нам мнится, а не какой он есть на
деле.

Госпожа сидела на диване - Присаживайся, - произнесла она, даже не
глянув, кто пришел.

Я начал опускаться на стул.

- Нет. Здесь, со мной.

Я пристроился на краешке дивана.

- Что случилось?

Взгляд ее сосредоточился на чем-то невообразимо далеком. На лице
отражалась боль.

- Я решила.

- И?

Я нервно поежился, не совсем понимая, что она имеет в виду, чувствуя, что
мне здесь не место.

- Выбор невелик. Я могу сдаться и стать одной из Взятых.

Наказание менее жестокое, чем я ожидал.

- Или?

- Или вступить в бой, который невозможно выиграть.

- Если не можешь победить, зачем драться? Никому из своих я не задал бы
такого вопроса Как ответили бы наши, я и так знаю.

Но она не из наших.

- Потому что я могу повлиять на исход боя. Я не могу победить. Но могу
решить, кому достанется победа.

- Или хотя бы не дать победы ему?

Медленный кивок.

Я начал понимать причину ее мук. Я видел такие лица на поле боя, у тех,
кто идет на смерть, чтобы помочь выжить другим.

Пытаясь скрыть свои чувства, я сполз с диванчика и бросил в огонь три
полешка. Если бы не наша грызущая тоска, в комнате было бы уютно, в хрустком
тепле и пляшущем свете огня.

Мы посидели немного. Я нутром чуял, что болтать не стоит - Начнем с
рассветом, - проговорила Госпожа наконец. - Что?

- Последний бой. Смейся, Костоправ. Я попытаюсь убить тень. И не надеюсь
выжить.

Смеяться? Никогда. Восхищаться. Уважать. Враг мой, неспособный погасить в
себе последнюю искру света и умереть иначе.

Все это время она сидела очень прямо, сложив руки на коленях, глядя в
огонь, словно надеялась узреть в нем разгадку некоей тайны. Теперь она
задрожала.

Женщина, испытывавшая перед смертью такой невыносимый ужас, предпочла
смерть капитуляции.

Как это повлияло на мою уверенность? Плохо. Паршиво Если бы я получил то
же прозрение, что и она, мне было бы легче. Но об этом Госпожа не
рассказывала.

- Костоправ, - попросила она очень-очень тихо, почти робко, - обними
меня.

Что-о?!

Нет, этого я не сказал, но определенно подумал.

Ничего я не сказал. Просто сделал как просили, неуклюже и неуверенно
Госпожа расплакалась у меня на плече, тихо, почти неслышно, как пойманный
крольчонок.

Прошло немало времени, прежде чем она заговорила вновь. Я сидел очень
тихо.

- Никто не обнимал меня так с детства. Моя няня .

Снова долгое молчание.

- У меня никогда не было друзей. Снова долгая пауза.

- Мне страшно, Костоправ И одиноко.