Чтение 61–й страницы книги ~Двери между мирами~

человек".

- Простите, что расплакалась, - извинилась она, вытирая глаза. -
Обычно я себе такого не позволяю, но день...

- Был такой тяжелый, - закончил за нее Эдди.

- Да. А вам нужно поесть, Эдди.

- И вам тоже.

- Надеюсь только, что опять плохо мне не станет.

Он улыбнулся.

- Думаю, не станет.

Позже под кружащими в медленном гавоте чужими диковинными галактиками
оба думали, что никогда еще любовный акт не бывал таким полным и
сладостным.

На рассвете они снялись с места и стремительно двинулись дальше. К
девяти часам Эдди уже жалел, что не спросил Роланда, как следует
поступить, если, очутившись там, где холмы обрубают полосу прибрежного
песка, они так и не обнаружат в поле зрения никакой двери. Этот вопрос
представлял определенный интерес, поскольку, вне всяких сомнений, песчаный
берег вскоре действительно должен был закончиться.

По сути дела, песчаный берег больше уже не был песчаным; земля стала
твердой и довольно ровной. Выступающих камней почти не осталось - по
предположениям Эдди, почти все их унесло сбегавшими с холмов талыми
водами, а может быть, наводнениями в дождливое время года (с тех пор, как
Эдди попал в этот мир, не упало ни капли дождя; тучи несколько раз
затягивали небо, но затем ветер вновь разгонял облака).

В девять тридцать Одетта крикнула:

- Стоп, Эдди! Стоп!

Он остановился так резко, что ей пришлось крепко схватиться за
подлокотники кресла, не то она вылетела бы из него. В мгновение ока Эдди
обогнул кресло и оказался перед ней.

- Прости, - сказал он. - Ты в порядке?

- Все отлично. - Он увидел, что спутал волнение с сигналом бедствия.
Одетта показала:

- Вон там! Видишь?

Эдди загородился от солнца, но ничего не увидел. Он прищурился. Всего
лишь на миг ему показалось... нет, конечно же, это был попросту трепет
разогретого зноем воздуха, поднимавшегося от утоптанной земли.

- Вряд ли, - сказал он и улыбнулся. - Разве что очень захотеть.

- А по-моему, я вижу! - Она повернула к Эдди взбудораженное,
улыбающееся лицо. - Стоит, сама, одна! Там, где кончается песок.

Эдди опять посмотрел в ту сторону, на сей раз щурясь так сильно, что
на глаза навернулись слезы. И опять на долю секунды ему почудилось, будто
он что-то увидел. "Увидел-увидел, - подумал он и улыбнулся. - Разглядел ее
желание".

- Может быть, - сказал он - не потому, что верил. Потому, что верила
Одетта.

- Поехали!

Эдди вернулся за кресло и, улучив момент, помассировал себе местечко
пониже спины, где поселилась ровная ноющая боль. Одетта оглянулась.

- Интересно, чего ты ждешь?

- Ты действительно думаешь, что засекла ее, да?

- Да!

- Ну ладно, тогда поехали!

Эдди снова принялся толкать кресло.

Получасом позже он тоже увидел дверь. "Господи Иисусе, - подумал он.
- А она видит не хуже Роланда. Может, даже лучше".

Им обоим не хотелось останавливаться на обед, но поесть было
необходимо. Наскоро перекусив, они покатили дальше. Возвращался прилив, и
Эдди со все возрастающим беспокойством поглядывал вправо, на закат. Их
путь по-прежнему пролегал значительно выше линии прилива, отмеченной
спутанной морской травой и бурыми водорослями, но Эдди не оставляла мысль,
что к тому времени, как они доберутся до двери, они окажутся в неуютно
тесном углу, ограниченном с одной стороны морем, а с другой - склонами
холмов, которые он теперь очень четко различал. Ничего приятного в этом
пейзаже не было. Холмы оказались каменистыми, усеянными низкорослыми
деревьями (их впившиеся в землю корявые корни походили на скрюченные
артритом пальцы, навсегда сведенные в беспощадном захвате) и колючими на
вид кустами. Не слишком-то крутые склоны были, однако, чересчур круты для
инвалидного кресла. Возможно, Эдди хватило бы сил занести Одетту повыше -
собственно, его вполне могли принудить к этому обстоятельства - но он и
помыслить не мог о том, чтобы оставить ее там.

Его ушей впервые коснулось жужжание насекомых. Звук немного напоминал
стрекот маленьких сверчков, но был выше, тоньше и полностью лишен ритма -
просто монотонное рииииииииии, вроде того, что издают высоковольтные
провода. Он в первый раз увидел не чаек, а других птиц. Среди них
попадались крупные, важные - они кружили над сушей, распластав неподвижные
крылья. "Ястребы, - подумал Эдди. Время от времени птицы складывали крылья
и камнем падали вниз. - Охотятся. Охотятся за кем? Ну... за мелкими
зверюшками". Это не внушало опасений.

И все же кошачий вопль, услышанный ночью, не шел у Эдди из головы.

Ближе к вечеру они уже ясно различали третью дверь. Ее, как и первых
двух, быть не могло - и тем не менее она стояла, как вкопанная.

- Потрясающе, - услышал Эдди негромкий голос Одетты. - Совершенно
потрясающе.

Дверь была именно там, где он и подозревал - внутри угла,
знаменовавшего, что хоть сколько-нибудь легкому продвижению на север
пришел конец. Она стояла чуть повыше границы полной воды, меньше чем в
девяти ярдах от того места, где из земли, точно исполинская рука, покрытая
вместо волосков серо-зеленой щетиной, нежданно-негаданно выбивались холмы.

Солнце обморочно клонилось к воде, прилив закончился; было, вероятно,
четыре часа (так сказала Одетта, и Эдди поверил - ведь раньше она уже
говорила, что хорошо определяет время по солнцу, а еще она была его
возлюбленной), когда они достигли двери.

Они просто смотрели на нее: Одетта - из кресла, руки на коленях, Эдди
- от края моря. Отношение к двери у них было двойственным: с одной
стороны, они смотрели на нее так, как минувшей ночью смотрели на вечернюю
звезду, то есть по-детски; с другой стороны - совершенно иначе. Желание на
звезду загадывали дети радости. Теперь же и Эдди, и Одетта были мрачны и
полны недоверчивого удивления - так малыши разглядывают действительное
воплощение того, что бывает только в сказках.

На двери было что-то написано.

- Что это значит? - наконец спросила Одетта.

- Не знаю, - откликнулся Эдди, но слова принесли холодок
безнадежности; юноша чувствовал: на сердце крадучись находит тень.

- Разве? - спросила она, глядя на него более внимательно.

- Да. Я... - Он сглотнул. - Не знаю.

Одетта еще секунду смотрела на него.

- Пожалуйста, отвези меня за нее. Мне бы хотелось взглянуть. Я знаю,
что ты хочешь вернуться к нему, но, может быть, ты сделаешь это для меня?

Эдди был согласен.

Они поехали вокруг двери, к тому ее краю, который находился чуть
повыше.

- Подожди! - вскрикнула Одетта. - Ты видел?

- Что?

- Поехали обратно! Смотри! Смотри внимательно!

На этот раз Эдди вместо того, чтобы следить за возможными
препятствиями, внимательно наблюдал за дверью. Когда кресло проезжало по
склону над ней, Эдди увидел, как дверь сужается в перспективе, увидел
петли - петли, погруженные словно бы в ничто, увидел боковое ребро...

И тут оно исчезло.

Боковое ребро исчезло.

Воду от Эдди должны были бы заслонять три, возможно, даже четыре
дюйма плотной древесины (дверь выглядела необычайно крепкой), но ничто не
мешало ему видеть море.

Дверь исчезла.

Тень Эдди была, а вот дверь пропала.

Он откатил кресло на два фута назад, чтобы занять позицию чуть южнее
того места, где стояла дверь, и оказалось, что боковое ребро никуда не
делось.

- Ты видишь? - прерывающимся голосом спросил он.

- Да! Оно опять здесь!

Он провез кресло на фут вперед. Дверь не исчезала. Еще шесть дюймов.
Здесь. Еще два. Здесь. Еще дюйм... и никакой двери. Точно и не бывало.

- Иисусе, - прошептал он, - Господи Иисусе.

- Она откроется перед тобой? - спросила Одетта. - А передо мной?

Эдди медленно шагнул вперед и крепко взялся за ручку двери, на
которой было написано одно-единственное слово.

Он попробовал повернуть ручку по часовой стрелке; потом против.

Ручка не сдвинулась ни на йоту.

- Ладно. - Тон Одетты был спокойным, смиренным. - Дверь открывается
ему. Думаю, это понятно и тебе, и мне. Иди за ним, Эдди. Сейчас же.

- Сперва я должен позаботиться о тебе.

- Со мной все будет отлично.