В здании цеха было не теплее, чем на улице. Ветер так же гулял, врываясь сквозь разбитые окна. Дождь капал с высокого, прохудившегося потолка. Рассредоточившись вдоль окон, мы ждали. Сами толком не зная, чего именно. Должна была подъехать «легковушка». Вроде бы – с нашими. Других подробностей Михалыч не сообщил. Если не счёл нужным – расспрашивать было бесполезно...
Машина и правда появилась. Спустя минут сорок, когда мы уже окончательно замёрзли. Старая «газель» въехала через пролом в бетонном ограждении. Два раза подмигнула фарами. Это был знак. Но Старик обождал, пока гости не выберутся из машины.
Пятеро. Двое в кабине. Еще трое – в крытом кузове. Все – в таких же самодельных, разноцветных шапочках-масках, как и наша «пятёрка».
Только был ещё и шестой. С полотняным мешком на голове и связанными за спиной руками. Его вытащили из-под картонных ящиков и поставили прямо в лужу. Там кругом темнели лужи. А обут он был почему-то в домашние, рваные тапочки. И ноги у него подгибались. То ли от слабости, то ли от страха...
Ярослав и один из приезжих остались караулить во дворе. Все остальные прошли в бывшую заводскую котельную – в помещение, где не было окон. Человека с мешком на голове под руки вели двое. Но он и не пытался сопротивляться.
Зажгли аккумуляторный фонарь. Поставили пленника посреди комнаты и сдёрнули полотняный мешок, вытащили кляп изо рта.
Было ему лет сорок. Редкие, слипшиеся пряди волос. Лицо одутловатое, бледное. Под правым глазом – большой синяк. В зрачках – ужас.
Едва пленника отпустили, он тут же сел. Прямо на грязный бетонный пол. Его подняли, но стоять самостоятельно он не мог. Нет, он был здоров. Его почти не «помяли», И всё-таки ноги его не слушались. Двум приезжим пришлось его поддерживать.
Старший их «пятёрки» начал говорить.
История, в общем, простая.
Летом одна из тульских групп устроила налёт на военный склад в Зарайске. Местный дал наводку: полно оружия, а стерегут лишь четверо.
Расклад был верный. И даже сам наводчик пошёл на дело. Всего – шесть человек. Да ещё водитель с грузовичком в ближайшем переулке...
У склада уже ждали. Целая рота полицаев, переброшенная аж из Москвы. Бой – короткий и безнадёжный. Уйти не удалось никому. Наводчик тоже погиб. Его старых родителей и жену взяли на следующий день. Неделю мордовали в «охранке». Только те ничего не знали.
Их повесили в центре Зарайска.
А пару дней назад кто-то из наших встретил в Москве Шевырева. Обычно члены разных «пятерок» не знают друг друга в лицо. Но так уж вышло, что этот наш бывал связным. И был знаком не только со старшим погибшей «пятёрки», но и с Шевыревым.
Наш проследил. До самой квартиры. Через день Шевырева выдернули прямо из его кресла перед телевизором...
Вот, значит, почему он в тапочках...
– Ну, рассказывай...
– Ч-что?
– Как товарищей своих сдавал.
– Я не...
– Сколько тебе заплатили?
– М-м-мне... не платили... – Губы у Шевырева трясутся. И вообще вызывает он скорее брезгливость, чем ненависть. Словно не человек, а запуганное животное.
– Значит, за квартирку московскую продался. За работу непыльную... Отвечай! – старший приезжих ткнул его кулаком под ребра.
– Нет!
– Все погибли, а ты целехонек. Почему?
– Я сам ушёл... Меня не было там... Я не знал.
Старший переглядывается с Михалычем и сплёвывает под ноги. Опять смотрит в наполненные ужасом глаза Шевырева и достаёт из кармана «Макаров»:
– Хоть перед смертью не лги. Исповедайся. На том свете легче будет.
Пленник, как под гипнозом, таращится в зрачок пистолетного ствола. И слабо бормочет:
– Заметил, что меня «пасут»... И сразу в Москву. Это ещё за два дня было.
– А своих, значит, никого не предупредил?
– Я испугался...
– Но ты ведь мог позвонить из Москвы. И остальные тоже легли бы «на дно».
– Меня могли вычислить...
– За себя испугался? А как же остальные?
Шевырев всхлипывает:
– Я никого не сдавал... Я не виноват.
Пауза. Всего минута, показавшаяся долгой, словно полчаса. Старший приезжих вглядывается в искажённое, заплаканное лицо пленника. Наконец сухо выговаривает:
– Виновен.
Короткий кивок Михалыча:
– Виновен.
Люди в шапочках-масках, один за другим, повторяют это слово. И я разжимаю сухие губы и говорю:
– Виновен.
Шевырева отпустили, и он сразу же осел на пол. Будто не человек, а комок тряпья.
– Именем Российской Федеративной Республики, за трусость и предательство...
Старший передёргивает затвор «Макарова». Шевырев тонко, протяжно стонет, пытается отползти. Хлопок из глушителя. Тело дергается...
Следующий выстрел – Михалыча. Потом – остальные...
В комнате – острый запах крови и пороха. Шевырев уже мёртв. Но каждый из нас должен нажать спусковой крючок. Так положено. Вместе мы вынесли приговор. Вместе его исполнили...
Тело завернули в полиэтилен. Погрузили в кузов машины. «Газель» взрыкнула мотором, преодолевая колдобину, и растворилась в темноте...
Возвращались молча. Только у самого дома Старик вдруг остановился в переулке. Голос у него был ровный, и лицо в отсвете чужого окна казалось таким же спокойным.
– Не дай бог кому-нибудь из нас... Но если это случится... Вы знаете, что делать. Даже если это буду я...
Тогда не думала, что однажды его слова исполнятся.
Я оказалась плохой ученицей, Михалыч. Там, в подвале «Глубины», я так и не смогла...
А сейчас? Хватит ли меня на ещё один приговор?
ГЛАВА 8
Вертолет взмывает и берет курс на восток. К московскому комплексу зданий СОКа в районе бывшего парка Культуры. Из-за гула разговаривать в вертолете тяжело, но полицай, сидящий рядом с Грэем, всё-таки пытается. Кажется, хочет разузнать – трудно ли устроиться в «охранку».
– А чем плохо в «Кобре»? – вежливо улыбается доктор.
Оказывается, хуже перспективы карьерного роста. В спецотряде МВД тоже неплохо. Но главное, всё- таки – физические данные. Зато в «охранке» по-настоящему ценят мозги. Пускай и платят ненамного больше.
Значит, карьеры захотелось... Ну да, ему же лет двадцать пять, а до сих пор – «старлей».
Заканчивал училище, наверное, еще при Правительстве Доверия. Почти одногодок Влада Ерёмина. Хотя выглядит лучше. Моложе. Розовый, сытый, накачанный. Довольный жизнью. Если б не мелкие карьерные затруднения. Впрочем, нет. Для него они – не мелкие. Давно мог бы получить еще одну звёздочку. Но в «Кобре» растут медленно. Даже ихний главный всего-навсего генерал-майор.
Прошлой зимой, во время ростовских беспорядков, они «вычистили» целый район – кровищи и мертвяков было по колено. А им – только премию от министра, по «штуке» баксов на рыло. Лишь командиру соседнего подразделения дали майора. Где справедливость?
– Точно. Нет её, – кивнул Грэй сочувственно. Лица под маской не разглядеть. Но веко его как-то странно дёрнулось.
«Юта» идёт ровно. Ровнее, чем городской автобус на московских дорогах. Минут через десять будем в точке назначения. Пилот старается – не каждый день бывает такой ценный груз...
Притормозить бы его, гада!
Мы ведь не торопимся. Ничуть не торопимся.
Посадочная площадка – в самом центре СОКобского комплекса. За пятиметровым забором, по ту сторону рядов «колючки» и пулеметных вышек. Лучше, если мы захватим «юту» подальше от такого «гостеприимного» места...
А может, как раз это не входит в планы Грэя?
Меня будто холодом обдаёт.
Дура...
Расклад ведь очевидный. Да, Грэй не доверяет полицаям. Но из этого вовсе не следует, что мы – партнёры. Даже здесь, на борту «юты»...
Значит, я могу рассчитывать только на себя.
Или...
Синус чуть заерзал на полу. Аккуратнее, математик!
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Шилова Юлия