Давайте-ка хором, друзья: "Да здравствует -- интонация вверх, пауза -- наше
родное -- маленькая пауза -- советское -- пауза еще меньше --
прави-тель-ство-о-о!"
аккордом.
вокруг вас в зале, захотелось повторить вместе с вами. Ну, давайте, --
артист заглянул в бумажку, -- "Слава могучему авангарду нашей партии, ее
ленинскому -- и раскатисто, как эхо, -- По-лит-бю-ю-юро-о-о-о!"
опыт не пропал. На съездах и партийных конференциях членов группы
скандирования равномерно распределяли по залу с таким расчетом, чтобы каждый
сотрудник отвечал за определенную группу депутатов или делегатов. Владимир
наблюдал за движением рук закрепленных за ним зрителей. Локтем он мог
незаметно определить содержимое кармана проходящего мимо человека, надавить
бедром на портфель, выясняя твердость и вес лежащего в нем предмета.
галочками, после каких слов в докладе какую здравицу произносить, когда
аплодировать, когда аплодировать бурно, после какого абзаца долго не
смолкать, а когда вставать и устраивать овацию. В обязанности входило также
вовлекать окружающих в аплодисменты и крики "ура!" Делалось это так. Когда
приближались слова, после которых должны были следовать аплодисменты, Утерин
поворачивался к своим соседям справа и слева и, восторженно улыбаясь,
говорил:
и Утерин мгновенно принимался хлопать, вовлекая сидящих вокруг личным
примером. И разницу между теми, кто аплодирует от избытка чувств, кто из
вежливости, а у кого такая работа, установить было невозможно.
задачей. Требовалось особое мастерство, чтобы поднять весь многотысячный зал
единым порывом восторга. Ведь начальник не подавал сигнал, когда
аплодисментам пора вдруг перейти в бурную овацию и когда во время овации
всему залу встать. Поэтому на специальных тренировках участники группы,
начав аплодировать, отсчитывали в уме двадцать секунд (два хлопка в секунду)
и переходили к бурным аплодисментам (четыре хлопка в секунду), вовлекая зал.
Затем ими отсчитывалось еще ровно двадцать секунд, и начиналась овация, во
время которой раздавались как бы случайные, разрозненные крики "Ура!",
"Слава!". Наконец, еще через двадцать секунд (восемьдесят хлопков) все
сотрудники группы скандирования поднимались с мест, продолжая бурно
аплодировать, но теперь -- над головой. Одновременно они жестами приглашали
встать соседей и кричали выученные заранее здравицы в честь вождя. Это был
апофеоз, после которого сотрудникам оставались только рутинные мероприятия
по слежке за сидящими вокруг.
оставалось время. Он решил сделаться следователем, и после второго курса
юридического факультета был переведен в группу борьбы с нарушениями
советской морали. Работа в группе была разнообразной. Сотрудники группы
дежурили возле церквей в праздники и, отводя в сторону, били молодых людей,
пытающихся войти в церковь. В парадных избивали евреев, желающих поехать в
Израиль. По указаниям смежного отдела поджидали студентов, вынимали из
портфелей Самиздат и били кастетами. Но били без увечий, поскольку это были
меры чисто воспитательного характера.
все места на открытых политических процессах. Каждый желающий мог в принципе
тоже попасть в зал судебного заседания, но мест не было. Если же кого-то
требовалось впустить, один из заполнителей как бы случайно поднимался и
уходил, освобождая ровно одно место. Утерину пришлось заполнять залы, когда
перед студентами выступали американский сенатор и член Политбюро итальянской
компартии, которые могли сказать не совсем то, что нужно; он заполнял зал
Библиотеки иностранной литературы, когда там выступал социолог из ФРГ, залы
выставок иностранной живописи, а также заполнял с плакатами улицы перед
посольствами вместе с группой скандирования, а если требовалось бить стекла,
то и с группой борьбы с нарушениями советской морали, выражая гнев и
возмущение советского народа.
университет и его образование может считаться законченным высшим. Он был
произведен из младшего лейтенанта госбезопасности в капитана милиции и
назначен на должность старшего инспектора МУРа.
метро, замедляя шаг возле Лубянки. Топтуны, прогуливающиеся вдоль здания,
делают вид, что они просто прохожие. А прохожие делают вид, что об этом не
догадываются. Утерин идет медленно, подмигивая каждому из бывших своих
коллег.
разглядывает бронзового Дзержинского.
согреться, бросается к мальчику из провинции, который сфотографировал
памятник Дзержинскому.
фотоаппарат и засвечивает пленку.
позвали к окошечку и вернули паспорт с вложенным в него листочком бумаги.
Сердце у нее колотилось, и мысли сновали в беспорядке. Но она старалась не
позволить себе расслабиться и думала о том, как подать новость Игорю
Ивановичу и можно ли ему вообще при нынешнем его состоянии услышать такое.
пазухой. Умру -- как будешь справляться? Она смеялась и отвечала ему, что
надо будет -- научится, а вообще она уверена, что он с его энергией
переживет ее и еще женится. Конечно, ей не хотелось бы этого, но сие не в ее
власти: все мужчины одинаковы. Вот и представился Зинаиде случай доказать,
что самостоятельной она быть умеет. Лучше бы только не было этой
необходимости. За что прогневался Бог? Она вспомнила Бога механически, в
связи с навалившейся бедой. В остальное время он был ей не нужен.
оказалась запертой, и Зинаида Андреевна остановилась в коридоре, прислонясь
к стене. Мимо нее деловито сновали люди в милицейской форме и штатские.
Одного она попыталась спросить, он отрицательно качнул головой, как немой, и
она снова стояла, ждала. Защитить ее от невнимания, прийти на помощь было
некому. В ней никто здесь не нуждался, но от всех от них она сейчас
зависела, и это ее унижало. Минут через сорок (а может, и час минул) к двери
подошел спортивного вида мужчина, немного простоватый, с погонами. Он
вытащил из кармана связку ключей, нашел подходящий и открыл дверь.
Зайдите.
привыкла к такому обращению и готова была разреветься от обиды. Но ей
предстояло заменить Игоря, быть мужчиной, и она плотно сжала губы.
спичку в форточку и молча углубился в папку. Дым дешевых сигарет доплыл до
нее, и она закашлялась.
ваш сын? -- он наконец-то посмотрел на Зинаиду Андреевну.
отобрать сына.
томатный очень любит.
встретился с Котловым, моим бывшим школьным другом... Купили бутылку водки и
сели у него дома поговорить по душам. Пришел еще один друг, Демченко.
Остатки водки мы вылили ему. Потом я поехал в Дом журналиста, где
познакомился с девушкой, имя не помню..." Кто это -- Демченко?
отказалась, так как ей надо было домой. Тогда я поехал за город сам. Двоих
людей, переходивших Кутузовский проспект, заметил, только когда они уже были
перед самым радиатором, так как было темно. Я нажал на тормоз и резко
повернул вправо, но они тоже побежали вправо, и я их сбил. Хотел
затормозить, но пока думал, останавливаться или нет, отъехал уже далеко и
тогда еще прибавил газ. Выехав на Минское шоссе, я одумался и остановился. И
сам вышел на дорогу, навстречу Госавтоинспекции..."
медицинской экспертизы... Спустя 1 час 40 минут после происшествия...
Сильная степень алкогольного опьянения.