read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



призывал Генриха быть судией, производили в нем перемер ну, подобную той,
что свершается в облатке при произнесении священником слов Христовых - в
облатке, оскверненной прикосновением Юдки, - они освящали Генриха,
преображали его. Он уже не был Генрихом, нежным любовником, хранящим в
памяти каждое прикосновение к этому жалкому истерзанному телу, которое
отдалялось от него, как несомый волнами труп потерпевшего кораблекрушение.
Не человеком был он теперь, но машиной, орудием стоящего над людьми
закона, и ему надлежало восстановить естественный порядок вещей,
нарушенный святотатством Юдки. В эти минуты его власть была призрачной, он
должен был поступить, как велит закон.
А закон этот, установленный издревле, изложил, насилу поднявшись с
места, другой старик, воевода Вшебор, сам уже почти покойник. Вшебор
объяснил, что ежели кто совершит преступление против церкви, то
святотатца, как величайшего злодея, должно побить камнями.
Ни один мускул не дрогнул в лице Вшебора при этих словах, и Генрих тоже
с каменным лицом взирал на Юдифь. Она сидела неподвижно на табурете меж
двумя стражами, скрючившись, подобно зверьку, припадающему к земле. Но
когда раздался голос Вшебора, она медленно подняла голову и глянула прямо
в глаза Генриху спокойным, безбоязненным взором видно, ей просто хотелось
полюбоваться князем, восседающим на троне в серебристо-белом плаще. В
последний раз она упивалась его красотой, своей любовью к нему и,
изнемогая от любви, уходила из жизни. Князь встал, а она все смотрела на
него с восторгом и обожанием.
- Пусть будет так, как сказал Вшебор! - твердо молвил князь и снова
взмахнул голубым платком.
Все склонились, Генрих отвернулся от Юдки, и она, как подстреленная
птица, пала наземь. Генрих начал спускаться по ступеням, Вшебор и Грот
пытались удержать его - надо, мол, решить и другие дела, - но он не стал
их слушать и удалился в свои покои. Протяжно и уныло затрубили трубы,
оповещая, что вече закончилось. И этот трубный глас обозначил границу
между прошлой жизнью Генриха и тон, что началась отныне. Едва он смолкнул,
весь пройденный Генрихом жизненный путь предстал перед ним, как нечто
бесконечно далекое и чуждое. Нарядный, блистательный рыцарь, благочестивый
князь Генрих Сандомирский - то, чем был он до сих пор, - мнился ему
нелепым фигляром. Теперь он совсем одинок. Будущее простирается как
бескрайняя пустыня, а то, что он видит вокруг, - бессмысленный фарс.
После неудачной попытки удержать Тэли князь вместе с Герхо вернулся в
замок, и жизнь его потекла без видимых перемен. Он не избегал общества, не
затворился в своих покоях напротив, давал пиры, ездил на охоту, шутил,
смеялся, часто толковал с постаревшим Виппо. Все как бы забыли о страшном
происшествии, и вскоре оно отошло в область преданий. Однако Генрих ничего
не забыл, он хранил в памяти те дни до мельчайших подробностей. И в ее
свете характеры окружающих людей стали для него намного понятней. Как
одинокое облако в ясном небе, рассеялось самообольщение, и он увидел
истинные очертания действительности. Кому не случалось, лежа в постели,
уже засыпая, прищурить глаза и с удивлением обнаружить, что все, на что
падает ваш взгляд, все предметы в комнате обретают новый облик,
наполняются сложной внутренней жизнью, прежде скрытой от нас. Так и Генрих
увидел сущность тех людей, которых встречал повседневно, и с горечью
убедился в их ничтожестве и ограниченности. Один лишь Герхо, как всегда
почтительный, но теперь уже всегда глядевший на князя с усмешкой,
казалось, был закован в непроницаемую броню.
Усмешка Герхо была верным свидетельством нравственного поражения
Генриха. То, в чем Генрих видел государственную необходимость, погубило
его и лишило уважения близких. Он постиг призрачность своей власти. Как не
мог он в пении тягаться с Бартоломеем, так не под силу было ему сравниться
в величии с Храбрым. Он знал, куда и ради чего вести людей, но не мог их
вести. Не было у него людей, никто не верил в его величие, да и само это
величие меркло тем сильней, чем больше Генрих старался его поддержать.
Вынося Юдке смертный приговор, Генрих полагал, что поступает свободно,
мужественно, по велению совести. По сути же у него просто не хватило сил
воспротивиться, восстать одному против всех - и этот поступок стал для
него проклятием, которое истощило его душевные силы.
Окружающие были для него понятней, чем прежде, но самого себя он
понимал все хуже. Теряясь в бесплодных мечтаниях, он утрачивал способность
к действию. Разложение началось незаметно, изнутри, но уже через несколько
месяцев признаки его стали явными. Князь перестал ходить в баню, вызывать
цирюльника, перестал совещаться с Виппо и объезжать границы и крепости.
Сам он этого не замечал, ему казалось, что он очень деятелен, что жизнь
его заполнена до предела, что он лихорадочно готовится к борьбе. Но
проходили недели, месяцы, годы - и ничто не менялось. Кипучая
деятельность, борьба - были самообманом, существовали только в воображении
Генриха, который не видел язвительных усмешек воинов, разочаровавшихся в
своем вожде.



27

Потом пришли страшные дни, непроглядный мрак обступил Генриха, словно
он очутился на дне пропасти, куда не доходил дневной свет, не доходил шум
повседневной жизни, заботы и волнения, которыми жил княжеский двор. Князь
никого не принимал тщетно добивались к нему доступа подскарбий Виппо,
княжеский ловчий Смил из Бжезя, майордом Готлоб духовных особ он тоже не
хотел видеть - ни Гумбальда, ни придворного капеллана, почтенного аббата
Гереона, ведавшего канцелярскими делами и порядком богослужений. В покоях
князя бывал только Герхо, но Генрих даже не смотрел на него, все ходил из
угла в угол, глядя перед собой мутным, невидящим взором. Но вот однажды
князь призвал к себе Гереона и спросил его, можно ли молиться за души
осужденных на вечные муки, за язычников, евреев или же за приверженцев
Магомета. Благочестивый аббат, весьма удивившись, объяснил, что церковь
лишь один раз в году дозволяет служить молебен за нехристей, а именно в
день, когда не свершается возношение святых даров - в страстную пятницу.
- Но это молебен за живых, - возразил князь, - а как быть с умершими?
Гереон задумался. Конечно, за упокой души нехристей молиться не
положено, ибо они осуждены на вечные муки, равно как и самоубийцы,
казненные и те, кого мать наша церковь отринула от своего лона, однако
князю вряд ли будет приятно это слышать.
- Сие одному господу ведомо, - сказал он наконец. - Возможно, в
страстную пятницу не грешно и за них помолиться.
Но Генрих понял, что Гереон просто боится его прогневить. Перед его
глазами неотступно стояла одна картина: в огромной зале толпа народу,
собравшиеся на вече светские и духовные особы, опора княжества, и все,
затаив дыхание, слушают его речь, а посреди залы маленькая, жалкая фигурка
в лохмотьях. Эта женщина была его любовницей, и ему пришлось вынести ей
смертный приговор. Все желали, чтобы она осталась жива, даже священники,
возмущавшиеся ее кощунственным поступком, - ведь им было известно, что она
любовница князя, а прежде они осуждали его за то, что у него нет женщины.
Они осыпали Юдку проклятьями, негодовали, потрясали руками, однако в душе
надеялись, что князь оправдает ее или хотя бы прикажет тайком вывести из
подвала и отправить в какой-нибудь отдаленный монастырь или в крепость на
границе. Только она одна знала, что иначе не может быть, и он это знал.
Они смотрели друг на друга через всю залу, и страх исчезал из ее глаз,
когда они встречали его спокойный, холодный взгляд. Иного выхода не было,
она чувствовала себя уже мертвой, и Генрих это видел. Выслушав приговор,
она даже не вскрикнула она поникла, когда Генрих от нее отвернулся, и
упала наземь лишь потому, что князь отвратил от нее свой взор. Потом она
умерла, а когда - Генрих так и не знал.
Перед казнью она пожелала принять христианство, но никто не решился
окрестить колдунью. Душу ее ввергли в кромешную тьму, и Гереон теперь
запрещает молиться за нее. Генриху вспомнилось, что ему однажды
рассказывал Лестко. Простой народ, мол, верит, что покойник в течение трех
лет и трех месяцев возвращается в свой дом, и надо ему ставить еду, чтобы
приходил еще. А иные вдовы уверяют, будто к ним каждую ночь приходит муж и
спит с ними, надо лишь оставить покойнику молока в миске, маковую головку
да наперсток меду. Когда Кривоустый в лохмотьях явился княгине Саломее во
сне, он не молитв просил - этого добра ему хватало, - а еды. Но
благочестивая княгиня не дала ему поесть, потому что не знала, чего он
хочет, - одно слово, немка.
Лестко говорил это совершенно серьезно. Князь только диву давался -
ведь Лестко, парень рослый и сильный, как Ахиллес, повсюду с ним ездил,
под Аскалоном бился, повидал вместе с князем Бамберг, Рим, Палермо,
Иерусалим и Константинополь. А вернулся на родину, женился и снова стал
верить во все эти бредни, которые запрещены церковью и противны не только
религии, но и здравому смыслу. Однако князь с содроганием думал об этой
маковой головке и наперстке меду - неужто ими можно приманить покойницу!
Однажды к Генриху пришел воевода Вшебор доложить о том, что в
сандомирском замке не все благополучно. Старик многое помнил из прошлого,
не одного князя пережил. А дед Вшебора - тот еще знал короля Мешко и
королеву Рихенцу. И старый воевода вспомнил рассказы деда о том, как
королева перешла на сторону Безприма, вместе с ним увезла в Германию
польскую корону и отдала ее кесарю, чтобы от королевства польского даже
следа не осталось, - та корона, мол, и была доподлинная. Только это
удержалось в памяти Генриха из долгой их беседы, хотя воевода немало еще
говорил о том, что князь завел у себя чужеземные обычаи, которых в старой
Польше не знали, да о том, что князю не подобает уединяться в своих
покоях, а надобно объезжать со свитой границы княжества, осматривать
крепости и допускать к себе всех, у кого есть к нему дело, дабы люди
чувствовали власть князя и верили в его могущество.
Мало-помалу в пелене мрака, из которого глядели на Генриха полные



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 [ 61 ] 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.