она успела узнать, чем это грозит: разве это не было достаточной причиной
бояться? Однако безразличный вид Антонина ее успокоил - он едва взглянул на
нее. Закончив обход, Антонин назвал Ирис: это была великолепно сложенная
сорокалетняя женщина, живущая в доме тридцать два года.
только меня надо возбудить, чтобы я смог проникнуть туда, - добавил гнусный
сатир.
привет. - Когда же он увидел, что все вокруг вздрогнули, а несчастная
женщина близка к обмороку, на нее посыпались сильные удары. - Ты что, не
слышишь меня, тварь? Не поняла, что общество решило реформировать тебя? Я
пришел за тем, чтобы послезавтра тебя уже не было на свете... Если я сношаю
тебя сейчас, потаскуха поганая, так лишь для того, чтобы ты унесла мою
сперму с собой в ад и чтобы фурии намазали моим семенем свои влагалища, а я
бы и их прочистил с великим удовольствием, если бы до них добрался. Давай
же, кончай, шлюха, по-моему я достаточно приласкал тебя и подготовил к
экстазу...
шевелилась. В таком состоянии находилась она, когда злодей дошел до порога
крайнего восторга. Извергаясь, он искусал ей груди в надежде, привести ее в
чувство, но все было напрасно, и насладившись бесчувственной жертвой, варвар
имел жестокость бросить ее в подземелье, где ей предстояло провести
последние и самые мучительные часы своей жизни.
никак не хотела выходить у нее из головы. Она содрогалась при мысли, что ей
придется присутствовать на ужине, который должен был иметь место во время
кровавых оргий. К ее счастью она еще не созрела для того, чтобы быть
допущенной на празднество, где не бывает ни грана целомудрия и человечности;
в тот же самый вечер ей просто-напросто велели провести ночь в келье
Клемента.
этого монстра, который придет покрытый кровью моей несчастной подруги,
который насытится ужасами и мерзостями и прикоснется ко мне со злобой в
сердце и с богохульствами на губах! Может ли быть участь, более ужасная, чем
моя?
келью Клемента, где, пока она ждала этого злодея, ее посетили новые мысли,
еще более ужасные.
девушек, которые встретили его при выходе из трапезной, куда, как известно,
доступ им был закрыт, если там происходила реформационная оргия. Одна из
этих девушек звалась Армандой: белокурая молодая женщина, не достигшая
возраста двадцати шести лет, с очаровательным лицом и, между прочим,
племянница Клемента; другую звали Люсинда: яркий румянец, прекрасное тело,
ослепительно белая кожа и возраст двадцать восемь лет.
заслышав шаги монаха. Он приблизился к ней, внимательно посмотрел на нее,
стоявшую в такой униженной позе, затем приказал подняться и поцеловать его в
губы. Клемент долго смаковал этот поцелуй и ответил девушке своим,
невероятно похотливым и продолжительным. В это время прислужницы по его
повелению постепенно и аккуратно раздевали Жюстину. Когда обнажилось девичье
тело от поясницы до пяток, они услужливо повернули к Клементу эту часть,
обожаемую им. Монах осмотрел ее, потрогал, потом, усевшись в кресло, велел
Жюстине подставить для поцелуя божественный зад, который всерьез взволновал
его. Его племянница стояла на коленях и сосала ему член... обрюзгший член,
пресыщенный вечерними утехами, который без определенного искусства ни за что
не возвратился бы к жизни. Стоя чуть в сторонке, Люсинда одной рукой
поглаживала ляжки монаха, другой усиленно массировала ему задний проход.
Распутник сунул язык в подставленное святилище как можно глубже. Его корявые
пальцы терзали те же самые прелести Арманды и Люсинды, и он сладострастно и
больно щипал той и другой ягодицы. Однако основное его внимание было
обращено на Жюстину, чей зад находился у его губ; он велел ей пустить газ,
Жюстина подчинилась и в тот же миг почувствовала волшебное действие этой
гнусности. Монах возбудился еще сильнее, и его движения сделались активнее:
он несколько раз подряд укусил ягодицы девушки, которая вскрикнула от боли и
подалась вперед. Раздосадованный Клемент закричал:
извиниться, но разъяренное животное схватило ее за корсет, разорвало его
вместе с нижней рубашкой и с силой стиснуло ей обе груди, изрыгая проклятия.
Дежурные девушки раздели Жюстину окончательно, и все четверо остались
совершенно голые. Арманда без промедления занялась дядей: вот что значит зов
крови! А он принялся изо всех сил шлепать ее по ягодицам, целовать в губы,
укусил язык; она закричала, и острая боль исторгла из нее невольные слезы;
тогда он заставил ее взобраться на стул, поцеловал ей задницу и приказал
пукнуть. Затем настал черед Люсинды, и с ней поступили таким же образом. Все
это время Жюстина возбуждала его языком; он яростно укусил подставленный
зад, и его зубы в нескольких местах отпечатались в теле очаровательной
женщины; после этого он резко обратился к Жюстине, которая, на его взгляд,
недостаточно усердно ласкала его:
взгляд.
безжалостным способом, я не пощажу даже эту алебастровую грудь, даже эти
розовые ягодки, которые выкручиваю с таким удовольствием.
больше рассердить своего палача, только на лбу у нее выступил пот, а глаза,
помимо ее воли, наполнились слезами. Он велел ей встать на колени на стул,
взяться руками за спинку и не отпускать их под угрозой самых жестоких пыток.
Удостоверившись, что ее поза соответствует его намерениям, он велел дежурным
девушкам принести розги, из которых выбрал связку самых тонких, самых гибких
и начал с двадцати ударов по плечам и нижней части спины; затем, оставив
Жюстину в покое, он расположил Арманду и Люсинду в двух шагах от нее - одну
слева, другую справа, обеих в той же позе - и объявил, что намерен пороть
всех троих и что первая, кто отпустит спинку стула, или издаст стон, или
прольет хоть одну слезинку, подвергнется таким мучениям, которые страшно
даже представить.
злодей наградил Жюстину, после чего он расцеловал нашу героиню в губы и во
все истерзанные места и, подняв розги, произнес:
скотину.
безжалостной рукой и пришедшихся на самые уязвимые места задней части тела,
включая закругления бедер; затем монах набросился на двух других и поступил
с ними точно так же. Несчастные мученицы не проронили ни слова, только на их
лицах было написано все, что испытывала их душа, да еще сквозь сжатые зубы
выходили сдавленные стоны. Возможно, страсти монаха уже полыхали, но никаких
внешних признаков еще не было: он то и дело возбуждал себя руками, но
главный орган все не поднимался.
кончал ночью, когда мы истязали эту потаскуху; я творил с ней неслыханные
вещи, и они меня истощили, поэтому член встанет не скоро.
картины, он осмотрел божественные ягодицы, белизна которых заставила бы
поникнуть лилию; они были еще не тронуты и ожидали свой черед. Он потрепал
их и не удержался от того, чтобы раздвинуть упругие полушария, обнюхать и
расцеловать их.
самых бедер. Чрезвычайно взволнованный подергиванием и трепетом нежного
тела, скрипением зубов девушки и конвульсиями, вызванными адской болью,
Клемент восторженно наблюдал их и в конце концов запечатлел на губах
страдалицы все свои чувства.
не порол с таким удовольствием!
образом, от Люсинды перешел к Арманде и выпорол ее с прежним остервенением.
Осталась потаенная часть тела от основания бедер до ануса, поросшего мягким
пушком, и распутник за несколько минут превратил это место у всех троих в
нечто ужасное.
местечко.
заставив ее раздвинуть бедра, сильно ударил прямо по нижним губкам, которые
она раскрыла по его приказанию.
эту птичку я ощипаю с удовольствием.
Жюстина испустила вопль.
место, сейчас мы обследуем его получше.
добрались и до самых нежных частей их тела, но то ли в силу привычки, то ли
из терпения или страха принять муки, еще более жестокие, они издавали лишь
слабые стоны и невольно вздрагивали и дергались в ритме ударов. Монах отошел
от них, только когда они были залиты кровью.
изменения, и хотя то были лишь слабые зачатки, скорее вызванные интенсивными
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Эриксон Стивен
Аникина Наталья
Афанасьев Роман
Прозоров Александр