боли. Звездочка упала на пол. Снова хлынула кровь, хотя и не так сильно, как
могла бы, если бы не проделанные раньше магические действия. Но повторить ту
же процедуру сейчас Элина уже не могла -- у нее просто не осталось на это
сил. Оставалось полагаться лишь на мазь и повязки и стараться не терять
сознания...
рана снова открылась -- на бинте, даже сквозь плотную, пропитанную целебным
эликсиром прокладку, стало расплываться темнокрасное пятно, но, достигнув
трех дюймов в диаметре, остановилось. Элина еще некоторое время
подозрительно смотрела на него, затем, достав из котомки кружку, налила из
кувшина воды и жадно напилась. Потом она прямо в сапогах вползла на диван,
чувствуя себя легкой и слабой, и почти сразу же провалилась в черноту
беспамятства.
бытием ей мерещилась тоскливая, повторяющаяся, как это часто бывает в бреду,
сцена -- на площади какого-то грязного, хмурого города сколачивали эшафот.
Приговоренный стоял рядом, но Элина, как не вглядывалась, не могла
рассмотреть, кто это. Артен? Эйрих? Кто бы это ни был, это был друг. Элина
знала, что ничем не может ему помочь -- она лежала в могиле тут же, на
площади, и тяжесть навалившейся земли не позволяла ей пошевелиться, а из ее
бока проросла крапива. Несмотря на это, она видела происходящее и хотела
лишь одного -- чтобы все поскорее кончилось, плотники сделали свое дело, а
палачи -- свое. Но всякий раз, когда эшафот был уже готов, плотник слишком
сильно бил молотком, и вся конструкция разваливалась. Разочарованная публика
кричала ему какие-то слова, должно быть, обидные, на незнакомом языке. Когда
это произошло в очередной раз, злость заставила Элину открыть глаза и
сфокусировать сознание.
отвратными. Однако звуки оказались вполне реальными. Стучали в дверь, и
кричали оттуда же. Сперва Элина решила, что ей грозит опасность -- она
подумала это с какой-то философской отрешенностью, ибо сейчас была не
способна оказать сопротивление. Но затем поняла, что крики скорее
обеспокоенные, чем угрожающие, и осознала, как выглядит ситуация со стороны
-- раненый, весь в крови, приходит среди ночи, снимает комнату и запирается
там, после чего долгое время не подает признаков жизни. Естественно, хозяин
обеспокоен -- что, если его постоялец уже умер? Заплаченные вперед деньги
еще не повод держать в комнате разлагающийся труп.
же запоздало спохватилась. Ей повезло -- никто из стучавших не знал
тарвилонского языка и не заметил, что она выдала свою половую
принадлежность. Они лишь убедились, что постоялец и вправду жив -- однако не
ушли; мужской голос что-то спросил через дверь, и Элина поняла, что надо
открыть, чтобы хотя бы привлечь к объяснению жесты.
двери. В свете угасающего дня (Элина, впрочем, не знала, что уже вечер) она
увидела, в каком состоянии комната, особенно вблизи дивана -- пятна засохшей
крови и лужи розовой воды на полу, разбросанные вокруг заскорузлые бурые
тряпки и комки ваты... Правда, в детстве ей приходилось видеть и не такое,
но тогда кровь не была ее собственной.
служитель, что впустил ее вчера, а второй, судя по его важному виду,
вероятно, сам хозяин караван-сарая. Чуть поотдаль стояла женщина -- одетая
не в балахон, как ее сестры по полу на улице, но и не так откровенно, как
юная проститутка в гостинице Фандертольда. Ее лицо ниже глаз прикрывала
тонкая голубая ткань. В руках она держала ведро.
покачал головой. "Сколько ж я им заплатила, что он так любезен? " --
промелькнуло в сознании Элины. Он задал вопрос -- кажется, опять насчет
лекаря -- и графиня вновь отказалась. "Однако новые бинты мне не помешают",
-- подумала она и попыталась объяснить это жестами. Хозяин важно кивнул и
что-то приказал стоявшей в коридоре женщине. Та вошла в комнату (Элина
невольно посторонилась) и занялась уборкой. Графиня постаралась пояснить,
что имела в виду не это, но хозяин вновь успокаивающе кивнул и произнес
коротую фразу, в которой Элина разобрала слово "позже".
словно долгое путешествие; она чувствовала себя совершенно разбитой --
несомненно, у нее был жар. Графиня вернулась на диван. Дверь она на этот раз
запирать не стала. Хозяин произнес что-то ободряющее и удалился вместе со
своим подручным.
пол. Затем женщина вышла, обронив какие-то слова. Элина спустила руку с
дивана и подтащила к себе куртку. Следовало проверить наличность. Среди
монет, полученных ею от Саберро, были, конечно, не только достоинством в
один дихраз; попадались там и по два, по три, по пять и даже большие
десятидихразовые кругляки. Так что вчерашняя пригоршня могла оказаться
весьма значительной частью ее капитала... Так и есть! Она выгребла почти все
-- у нее осталось всего 11 дихразов. Что ж, остается надеяться, что ее
аванса, по крайней мере, надолго хватит для оплаты местных услуг. Должно
было хватить -- ведь Фандертольд и Гварели врали ей насчет цен, и в
реальности таковые были намного ниже...
На сей раз у нее в руках был какой-то сверток, слишком большой для
перевязочного материала. Женщина подвинула к дивану низкий круглый столик и
разложила на нем принесенное. Там действительно были бинты, а помимо них --
тонкое одеяло, полотенца, губка, маленький узкогорлый сосуд с завинченной
крышкой и что-то вроде ножа. Когда служанка приблизилась к Элине, держа в
руках этот острый блестящий инструмент, графиня обеспокенно спросила: "Эй,
что это? " Но служанка лишь произнесла что-то мягким увещевающим голосом и,
коснувшись прохладными пальцами живота Элины, принялась осторожно, но
уверенно разрезать бинты.
успокоилась. Она покорно подчинялась служанке, когда та жестом просила ее
повернуться. Хуже всего было, когда пришлось отдирать присохшие бинты от
раны. Элина понимала, что это будет больно, но не ожидала, что настолько!
Она, однако, из принципа не издала ни звука, хотя выражение ее лица было
вполне красноречивым. Потом, когда служанка, обтерев рану губкой,
обрабатывала ее бурой жидкостью из сосуда, вызывавшей острое жжение, это
было уже гораздо легче терпеть. Наконец женщина помогла Элине сесть и
сделала новую перевязку.
кивнула, однако вместо того, чтобы исполнить просьбу, вышла из комнаты.
Элина почувствовала раздражение из-за ее непонятливости, но затем решила
подождать, что будет дальше. Действительно, вскоре женщина опять вернулась,
на сей раз принеся на подносе две широких чашки, побольше и поменьше. Сперва
она дала Элине выпить маленькую чашку, где была не вода, а какой-то теплый
травяной отвар. В большой чашке оказался наваристый бульон. Элина с
возмущением пресекла попытку кормить ее с ложки и поела сама, после чего,
чувствуя себя уже заметно лучше, вновь вытянулась на диване. Служанка,
однако, продолжала о ней заботиться. Она сняла с графини сапоги и чулки
(Элина не возражала), обтерла ей ноги мокрым полотенцем, а затем вытерла
сухим. После этого она накрыла девушку одеялом и, задув лампу, вышла.
поначалу температуры Элина не могла сказать точно. Все это время она провела
на диване, вставая лишь тогда, когда того требовали естественные надобности,
не чуждые даже аристократам и героям. Вынужденное бездействие не слишком
угнетало графиню -- она была еще слишком слаба и бОльшую часть времени
просто спала. Служанка продолжала ухаживать за ней, приносить еду и делать
перевязки. Однако в один не слишком прекрасный день ситуация изменилась.
улыбаться, отчего его узкие глаза совсем слились в щелочки, и, кажется,
вежливо спросил, как дела у его гостя.
состояние как хорошее было рано; все же в ее теле побывали три стальных
зубца, один вонзился торчком и два, хоть и не глубоко -- боком, и на рану
даже не был наложен шов.
тоном вопрос, в котором Элина разобрала слово "деньги". Графиня, сразу
почувствовавшая недоброе, попыталась с достоинством объяснить, что и так уже
заплатила приличную сумму. Дальнейшее выяснение с привлечением жестов и
демонстрацией чисел на пальцах показало, что слуга, как видно, недурно
поживился за ее счет, присвоив себе половину полученных денег -- возможно,
он решил, что окровавленный гость долго не протянет (и впрямь, в ту ночь
трудно было отличить чужую кровь на одежде Элины от ее собственной). Попытки
Элины втолковать это хозяину успеха не имели. Тот понимал, что постоялец
находится не в том положении, чтобы качать права, и если и собирался потом
побеседовать как следует со слугой, то это никак не мешало вытягиванию
дополнительных денег сейчас -- тем паче что с одиноким чужестранцем,
практически не знающим языка, можно было не церемониться. В конце концов
Элина смирилась и, тяжело вздохнув, спросила: "Сколько? "
задолжать, и, даже уплатив последние 11 дихразов, она должна будет съехать
послезавтра. Оценив перспективу оказаться на улице в ее нынешнем положении и
притом совершенно без денег, Элина вынуждена была просить перевести ее в
более дешевую комнату.
три двухдихразовые монеты (Элина решила все же оставить себе хоть что-то).
тоном, на какой была способна. Это было, конечно, чистейшим блефом, и
хозяин, очевидно, в этом и не усомнился. Он сделал Элине знак собирать вещи