Чтение 61–й страницы книги ~Двадцатые годы~

- Да хоть из-за тебя. Уж ежели никто не идет на службу, и дитев навроде
тебя ставят начальниками, у комиссаров труба...
В исполкоме полно посетителей, однако Быстров сразу замечает мальчика.
- Замерз?
- Не шибко.
- Садись докладывай, как вы там распорядились?
- Собрали комсомольское собрание, единогласно приняли резолюцию, привез
с собой.
- И что же вы там единогласно решили?
- Открыть школу второй ступени, собрать инвентарь, учителя обещали
списаться с коллегами из города...
Быстров хохочет, откидывается на спинку дивана, с торжеством смотрит на
Никитина.
- А ты говорил! Я знаю, что делаю! Молодежь - сила! Не боюсь
довериться...
Дмитрий Фомич сунул ручку за ухо.
- А бюджет? Жалованье-то учителям из чего платить?
Быстров не унывает.
- Натурой, натурой! Огороды выделим. Выпросим средства. Не может того
быть, чтобы на школу не нашлось...
Дмитрий Фомич не осмеливается возражать, берет в руку ручку, задумчиво
осматривает перо и неодобрительно смотрит на Славу.
- Н-да, Степан Кузьмич, ребенок и есть ребенок, что с него взять!

42

Сумерки заполняют комнату, точно клубы табачного дыма, собеседники как
бы отдаляются друг от друга. Их трое - Быстров, Дмитрий Фомич и Слава.
Собственно, разговаривают Быстров и Дмитрий Фомич, Слава сидит на
подоконнике и с любопытством прислушивается к тому, как Быстров лениво и
будто нехотя, а на самом деле непоколебимо отражает доводы Дмитрия Фомича,
такие разумные, осторожные, диктуемые жизненным опытом старого крестьянина.
Разговор шел о переделе земельных наделов по всей волости. Быстров вот
уже как с месяц пригрозил вызвать весной землемера и перемерить всю землю
для того, чтобы заново нарезать мужикам земельные участки в соответствии с
их действительным семейным положением.
Дмитрий Фомич не стал возражать ему на заседании исполкома, но стоило
им остаться наедине, - Славушка в счет не шел, - как Дмитрий Фомич принялся
отговаривать Быстрова.
Заложив по старой писарской манере ручку за ухо, - Славушка всегда
дивился, как это Дмитрию Фомичу удается не запачкаться чернилами, -
секретарь волисполкома аккуратно рассовывал по папкам лежавшие перед ним
бумажки и, попыхивая короткой трубочкой, выговаривал Быстрову добродушным
тоном:
- Мужики только-только на ноги становятся, а вы опять хотите все вверх
тормашками...
Быстров недовольно смотрел на Дмитрия Фомича.
- Так ведь несправедливо же.
- Правду искать, досыта не наедаться, - степенно возразил Дмитрий
Фомич. - Всех голодных не ублаготворишь.
Быстров покачал головой.
- Один за войну всю семью растерял, а земли на десять душ,
блаженствует, у другого семья разрослась, а земли на две души, куда это
годится?
- Вы всю экономику в волости нарушите, - убеждал Дмитрий Фомич. - Те, у
кого земля, окрепли, они-то и обеспечивают государство хлебом, а
безземельных наделить, как-то они еще с землей справятся...
- Значит, заботиться о кулаках?
- При чем тут кулаки, - досадливо отмахнулся Дмитрий Фомич. - О
государстве должны мы заботиться. Из Орла только и слышно: давай да давай, а
у кого взять? Начнете передел, не похвалят, государству хлеб нужен, а не
справедливость.
- Не слушай его, - повернулся Быстров к Славе. - Советское государство
без справедливости жить не может, без правды нам хлеб не в хлеб.
Дмитрий Фомич крякнул.
- Эх, Степан Кузьмич...
- Меня не переговоришь, - сказал Быстров. - Землемер весной будет.
Дмитрий Фомич встревожен и растерян:
- Значит, старый мир разроем до основанья, а там как бог даст?
- Разроем и построим, - сказал Быстров. - И не как бог даст, а как
говорит наука.
- Не похвалят вас за это, - сказал Дмитрий Фомич.
- А я и не жду похвал, - сказал Быстров. - Сколько добра ни делай, при
жизни спасибо не услышишь, разве что помянут когда-нибудь после смерти.
- Нет, Степан Кузьмич, загибаете не туда и загибаете против своего же
авторитета, - сказал Дмитрий Фомич с ласковой укоризной. - Для чего затевать
еще одну революцию?
- Вторая революция нам ни к чему, революцию мы в семнадцатом сделали, а
теперь только укрепляем. - Быстров провел ладонью по столу. - Укрепляем и
расширяем.
Дмитрий Фомич усмехнулся мягко, необидно.
- Привыкли вы во всем действовать с размахом, а того не замечаете, что
здесь своя Успенская волость, которой мировая революция...
Быстров добродушно подсказал:
- Ни к чему?
- Да оно бы, пожалуй, и ни к чему, - согласился Дмитрий Фомич. - Нам,
мужикам, что нужно: побольше землицы - и все.
- А ты лично давыдовской земли что-нибудь получил? - равнодушно спросил
Быстров.
Он имел в виду земли Давыдова, богатейшего помещика, владевшего землей
неподалеку от Успенского.
- Получил, - ответил Дмитрий Фомич. - Десятин пять, должно быть. А что?
- Так разве без мировой революции ты бы ее получил? - сказал Быстров. -
От землицы вы все не отказываетесь, а мировая революция вам и впрямь ни к
чему!
- Оно и так и не так, - сказал Дмитрий Фомич. - Мы бы эти пять десятин
и без революции заимели бы.
- Купили бы?
- Купили, - согласился Дмитрий Фомич. - И даже с меньшими хлопотами.
- Вы бы купили, - в свою очередь, согласился Быстров. - Вы в кулаки
вылезали, да и сейчас от них недалеко. А вот каково было Ореховым,
Стрижовым, Волковым?
- У вас все, кто работает, кулаки, - ответил Дмитрий Фомич. - А
Стрижовы, да и Волковы спокон веку не работали и не будут, ко мне же завтра
придут свою землю в аренду сдавать.
- А вы тому и рады? - сказал Быстров, не повышая голоса и как бы даже
не сердясь. - А чем Стрижов или хоть тот же Волков будет ее обрабатывать?
Сохой? А за лошадкой к вам же приди, поклонись, а осенью и половину овса
отдай, верно?
- Так землемер же их лошадями не наделит? - возразил Дмитрий Фомич. -
Сидели бы дома, не шатались по городам, были бы и у них лошади.
- Лошадьми наделю их я, - сказал Быстров. - Или, правильнее, Советская
власть.
- Откуда же вы их возьмете? - не без язвительности спросил Дмитрий
Фомич. - Пролетариат сам лошадьми нуждается, скорей на колбасу пустит, чем
мужикам даст.
- А я у тебя возьму, - спокойно сказал Быстров. - Одну оставлю, а
другую возьму.
Дмитрий Фомич глубокомысленно посмотрел на Быстрова.
- На такое дело закон нужен, Степан Кузьмич, хотя бы вы и действовали
ради мировой революции.
- А это нам недолго, - насмешливо возразил Быстров. - За ради дела?
Закон будет моментально! Пишу Ленину, и через пару дней будем иметь декрет.
Пожалуйте, товарищ Никитин, вот вам и закон: председатель Совета Народных
Комиссаров Ульянов - Ленин.
Дмитрий Фомич усмехнулся.
- Ну, это уж вы, Степан Кузьмич, немножко того. Быстровых, извините,
все же много, а Ленин - один: там государственные соображения!
Быстров негромко засмеялся.
- А ты что ж думаешь, Быстровы действуют совсем уж без государственного
соображения?
- Нет, зачем же...
- Быстров понимает, что это такое - написать Ленину, - продолжал
Быстров. - Даже написать Ленину и то надо иметь... - Он постучал пальцем
себе по лбу. - С бухты-барахты не напишешь. - Мгновение помолчал. - А что
касается лошадей, - добавил он уверенным тоном, - лишних лошадей мы все-таки
заберем, и безлошадным дадим, и середняку оставим...
- А кулаку? - не без язвительности спросил Дмитрий Фомич.
Быстров нахмурился.
- Ну а что касается кулака, это особый разговор, - жестко сказал
Быстров. - С кулаком у нас война.
Дмитрий Фомич засопел трубочкой.
- И когда ж думаете в трубы трубить?
Быстров не понял.
- Как вы говорите?
- В трубы, говорю, - пояснил Дмитрий Фомич. - Победу, говорю, когда
думаете праздновать?
- До победы еще далеко, - медленно произнес Быстров. - Еще очень
далеко, это я понимаю. Война будет длительная, трудная, вы меня дураком не