ты уже придумал название?
будущей книги, да? - Немец засмеялся и пальцем прикоснулся к носу, как бы
говоря: конечно, ты рассказываешь далеко не все, но что поделаешь, всем нам
приходится как-то зарабатывать на жизнь. - Дай мне двадцать четыре часа, я
поболтаю кое с кем из своих друзей. Посмотрю, не знают ли они, где бы ты мог
разузнать про такие вещи. Значит, ты после армии устроился неплохо. А я...
похуже.
бы там хозяином. Впрочем, я всегда знал, за что сидел.
лет, когда кто-то приучил его к кокаину, потом к крэку. Мальчик принял
слишком большую дозу и умер, Ули Кляйст был вне себя от ярости. Он нашел
колумбийского наркобарона и мелкого торговца наркотиками, своего
соотечественника, которые продали партию зелья, убившую его сына, пришел в
ресторан, когда они обедали, и убил их двумя выстрелами в голову. Когда
пришла полиция, Кляйст даже не сопротивлялся. Судья принадлежал к старой
школе и имел собственные взгляды на проблему наркомании. Он выслушал мнение
защиты, пропустил мимо ушей доводы о том, что преступление было совершено в
состоянии аффекта, и вынес приговор - четыре года. Кляйст отсидел два года и
вышел шесть месяцев назад. Ходили слухи, что торговцы наркотиками
приговорили его к смерти. Кляйсту было наплевать. Кое-кто говорил, что он
сошел с ума.
неотступно преследовал одинокий мотоциклист, дважды он на ходу бормотал
что-то в микрофон портативной радиостанции. Когда Раус расплатился с
водителем, из темноты возник Маккриди.
хотите ли на сон грядущий пропустить по стаканчику?
в курс дел.
романа - липа? - переспросил Маккриди.
этой легендой вы добрались до настоящих негодяев, Я скорее рассчитываю, что
они сами выйдут на вас.
высокого табурета.
выходили из бара, - то мышь не успеет прикоснуться к сыру.
Раус и отправился спать.
покачал головой.
Гамбурга слишком сложно. Такие штуки делают только в государственных
лабораториях и на заводах, которые производят оружие. На черный рынок они не
попадают. Правда, есть один человек, во всяком случае, мне шепнули, что есть
тот, кто все может.
атташе. Ты, конечно, знаешь, что Вена - главный рынок сбыта того, что
производится на чешских заводах "Омнипол", Большей частью товара они
распоряжаются сами, но на некоторые вещи и на некоторых покупателей им нужно
получить разрешение из Москвы. Карягин и занимается такими разрешениями.
но даже офицеры советской военной разведки имеют свои пристрастия. Кажется,
он любит девочек, дорогих девочек, каким приходится делать роскошные
подарки. Поэтому и он берет подарки, обычно наличные в конверте.
правило, чем исключение, но чтобы майор ГРУ тоже брал взятки? Впрочем, мир
торговцев оружием очень специфичен, там все возможно.
тоже будет?
не говорил об ИРА.
установили связи с другими террористическими группами со всего света и с
торговцами оружием. Хочешь на них посмотреть?
четырех их соотечественников? - спросил Раус.
все же изредка заглядываю в их бар.
- Вы можете что-то узнать, что-то увидеть. Или кто-то увидит вас и
заинтересуется, что вы там делаете. Если спросят, то расскажите сказку про
сбор материала для романа. Вам не поверят и решат, что вы действительно
хотите купить оружие, чтобы потом пустить его в ход в Америке. Пойдут
разговоры, а нам только это и нужно. Просто выпейте пару кружек пива и
спокойно посидите. Потом отделайтесь от этого сумасшедшего немца. Маккриди
знал, о каком баре говорит Раус, но решил не открывать карты. Бар назывался
вМаузех„ле" ("Мышиная нора"). Ходили упорные слухи, что около года назад в
комнате над этим баром разоблачили и убили немецкого. агента, работавшего на
Великобританию. Во всяком случае, тот агент бесследно исчез. Германской
полиции этих слухов показалось недостаточно, чтобы нагрянуть в бар с
обыском, а немецкая контрразведка решила оставить палестинцов и ирландцев в
покое. Если разгромить эту нору, то они устроят свою штаб-квартиру в другом
месте, тем все и кончится. Но слухи не прекращались. На следующий вечер Ули
Кляйст отпустил такси на Репербане и повел Рауса по Давидштрассе. Потом
через чугунные ворота они вышли на Хербертштрассе, где днем и ночью у окон
сидели проститутки, миновали ворота пивоварни и спустились к набережной
Эльбы, воды которой сверкали в лунном свете. Здесь Кляйст повернул на
Бернхард-Нохт-штрассе и метров через двести остановился возле украшенной
шляпками гвоздей толстой деревянной двери.
небольшое окошечко, кто-то посмотрел через решетку, осмотрел Кляйста,
шепотом с кем-то посовещался, и наконец дверь отворилась. Швейцар и стоявший
рядом с ним мужчина в смокинге были арабами.
по-немецки. - Я умираю от жажды, ужасно хотелось бы чего-нибудь выпить.
кивнул швейцару, и тот, пропуская гостей, распахнул дверь шире. Рядом с
огромным бритоголовым швейцаром даже далеко не маленький Кляйст, казалось,
стал меньше ростом. Несколько лет назад, в ливанских лагерях Организации
Освобождения Палестины швейцар был исполнителем приговоров. В какой-то мере
он и здесь остался палачом.
языке приказал обслужить гостей. Две стоявших у бара грудастых немецких
девушки тоже сели за их столик. Кляйст ухмыльнулся.
бокал и осматривался. "Мышиная нора" располагалась на грязной, темной улице,
но интерьер бара был великолепен, здесь играл неплохой оркестр, а напитки не
разбавляли. Даже девушки не казались вульгарными и были хорошо одеты.
преуспевающих дельцов и на первый взгляд пришли сюда только для того, чтобы
хорошо провести время и развлечься. Раус тоже был в костюме, один Кляйст
пришел в своей обычной коричневой куртке летчика-бомбардировщика и в рубашке
с открытым воротом. Будь он не Кляйстом, господин Абдаллах мог бы не пустить
его в бар только из-за одежды.
говорила о том, что здесь собрались бизнесмены, готовые расстаться с частью
своих денег в надежде - почти наверняка иллюзорной - увести одну из девушек
домой. Почти все пили шампанское, а Кляйст заказал пиво.
За ним располагался кабинет администратора бара, из которого через
поляризованное зеркало можно было следить за каждым посетителем. Двое мужчин
стоя смотрели в зал.
них.
GSG-9. Теперь не имеет к ним отношения, его давно вышвырнули. Отсидел два
года за убийство.
вслед за Раусом в мужской туалет, когда британец мыл руки. Один из них,
здоровенный детина, встал у писсуара. Второй ирландец, более хрупкий на вид,